Дед Мороз и тройка были и остаются символами русской зимы
Родословная
Тройка резвых лошадей, запряженных голова к голове, - порождение бескрайних русских просторов и плохих дорог. По этой земле, ровнем-гладнем разметнувшейся на полсвета, казалось, нельзя было ни проехать, ни пройти, а тройка - летела!
В допаровозную и доавтомобильную эру "необгонимая бойкая тройка" была самым скоростным транспортом в мире. Более быстрого способа доставки срочных сообщений, грузов и пассажиров просто не существовало, поэтому значение тройки в жизнеобеспечении огромной империи невозможно переоценить. К началу XVIII века, когда была налажена почтовая связь между столицей и провинцией и по огромной империи рассыпались почтовые станции с угрюмыми станционными смотрителями и лихими ямщиками, русская тройка укоренилась как служебный транспорт. На каждой станции проезжавшего по казенной надобности поджидала перекладная тройка сытых коней, готовых нестись во весь опор.
Но какой же русский не любит быстрой езды? И вслед за почтовыми птицы-тройки разлетелись по городам и весям, став самым востребованным транспортом, национальной забавой и олицетворением русского характера.
Запряжка
В чем же секрет запряжки по-русски? Ведь и по шесть кровных скакунов впрягали в роскошные кареты, но русская тройка оставляла их далеко позади. Все дело в разном аллюре и четком распределении лошадиных "обязанностей". Ведущей в тройке была центральная лошадь - коренник. Более крупная и выносливая, она отвечала за все маневры и шла размашистой рысью, в то время как боковые - пристяжные - скакали галопом на отлет, красиво изогнув шеи. Таким образом удавалось развивать стабильно высокую скорость при езде на дальние расстояния.
Как вспоминал П.А. Кропоткин, для тройки сытых, здоровых коней 37 верст в 2,5 часа - то есть 16 км/ч - считалось "обыкновенной ездой"1. А уж если ямщик начинал лихачить и пускал коренника галопом, птица-тройка летела до 40 км в час!
Троицу подбирали с умом. Опытный конюх учитывал и физические качества, и нрав лошадей. Коренником брали покладистое животное любого пола 3-4 лет, пристяжных - моложе. Верховые подолгу объезжали их голова к голове и уже потом приучали к экипажу. Ямские тройки собирали из "рабочих лошадок" - неприхотливых башкирских, вятских, забайкальских, битюгов. Богатые охотники до быстрой езды разъезжали на тройках чистокровных скакунов, подобранных в масть. В начале XIX века для щегольской троечной езды, "которая непременно должна быть рысью, дабы быть ровною, продолжительною, стойкою и не убийственною для лошадей", стали использовать только что выведенную породу орловских рысаков.
Запряжка на русский манер - дело небыстрое. Сначала закладывали коренника: к хомуту крепили оглобли и соединяли их между собой дугой. Гнутая из цельного куска дерева дуга - еще одно порождение легендарного бездорожья. Чисто русский элемент конской сбруи служил своеобразным амортизатором: принимал на себя удары от повозки, прыгавшей по ухабам и буграм, и смягчал тряску от конского бега.
Пристяжных пристегивали к кореннику по бокам от оглобель кожаными постромками. Упряжь нужно было хорошо подогнать, завязать все ремешки узлами - европейские пряжки были дороги, а потому непопулярны. Отсюда и пошло выражение - русские долго запрягают, да быстро едут.
Колокольчик
Но вот "ямщик ... привстал, да замахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход - и вон она понеслась, понеслась, понеслась!".
"Бешеные тройки" со спешащими курьерами и жандармами носились по трактам и городским дорогам, нередко становясь причиной дорожных происшествий: встречные обозы и экипажи не успевали дать дорогу откуда ни возьмись взявшимся ретивым коням. Происходили столкновения, страдали люди, лошади и дела государственной важности. Поэтому, чтобы ямскую тройку было слышно издалека, c начала XIX века к дуге коренника стали крепить колокольчик - миниатюрную копию церковного колокола.
"Спецсигнал" поддужного колокольчика был слышен за несколько верст и уберегал от дорожно-транспортных происшествий с зазевавшимися пешеходами и встречными экипажами. В.А. Гиляровский писал:
"У Земляного вала - вдруг суматоха. По всем улицам извозчики, кучера, ломовики нахлестывают лошадей и жмутся к самым тротуарам... Колокольцы заливаются близко, слышны топот и окрики. Вдоль Садовой, со стороны Сухаревки, бешено мчатся одна за другой две прекрасные одинаковые рыжие тройки в одинаковых новых коротеньких тележках. На той и на другой - разудалые ямщики в шляпенках с павлиньими перьями, с гиканьем и свистом машут кнутами. В каждой тройке по два одинаковых пассажира: слева жандарм в серой шинели, а справа молодой человек в штатском. Промелькнули бешеные тройки, и улица приняла обычный вид"2.
Впрочем, для ямщиков, перевозивших рядовых почтальонов и частных лиц, действовали общие ограничения скорости - от 8 до 12 верст в час в зависимости от сезона. Порожним тройкам, возвращавшимся на станцию, разрешалось ехать только шагом, но ямщики этим правилом пренебрегали. Весной 1890 года жертвой почтового лихача чуть было не стал А.П. Чехов. Его тарантас угодил под встречную тройку, за которой неслась следующая, и писатель едва успел выскочить из-под копыт: "Если бы я спал или если бы третья тройка ехала тотчас же за второй, то я был бы изломан насмерть или изувечен, - писал он домой. - Оказалось, что передний ямщик погнал лошадей, а ямщики на второй и на третьей спали и нас не видели... Сбруи разорваны, оглобли сломаны, дуги валяются на дороге... Ах, как ругаются ямщики!"3.
Звон ямского колокольчика предупреждал служащих ближайшей почтовой станции, что пора запрягать свежую тройку. Правда, случались недоразумения. Езда на тройке с колокольчиком настраивала седоков на лирический лад, недаром сотни песен и стихов сложены об удалой тройке, долгих песнях ямщика и полосатых верстах. Художник А. Мокрицкий в 1834 году писал: "Чудесный вечер, лес и овраги, лихая тройка, молодец-ямщик и особенно приятный звон колокольчика расположили души наши к необыкновенно сладким ощущениям"4.
Частные "троечники" тоже полюбили приятный звук валдайских, касимовских, пурехских колокольчиков и украшали ими сбруи, чем вводили в замешательство почтовых служащих: не разобрать, спешит ли курьер по казенной надобности или забавляется любитель быстрой езды? После многочисленных жалоб 18 декабря 1836 года Сенат вынес постановление, воспрещавшее "употребление колокольчиков всем тем, которые едут на собственных или вольнонаемных лошадях, предоставив оные одной почтовой гоньбе и чиновникам земской полиции, едущим по обязанностям службы"5.
Символ
Однозвучный колокольчик стал атрибутом казенной тройки, но и обыватели без музыки не остались - перешли на бубенцы. Глухой звон медных бубенчиков и седоков развлекал, и работу почты не спутывал. Когда стало ясно, что "живых коней победила стальная конница", на былые "колокольные" ограничения стали смотреть сквозь пальцы. Красавицы-тройки летели по бульварам и проселочным дорогам, звякая колокольно-бубенцовым оркестром, прозванным в народе ямской гармонью. В зимние праздники страну охватывали троечные гуляния, катались все - от деревенской молодежи до членов императорской фамилии.
А потом тройку потеснили моторы. В марте 1911 года Петербургская газета сетовала: "Куда делась лихая тройка, обычная спутница широкой русской масленицы? Вместо приятного для русского слуха звона бубенчиков на улице то и дело слышатся протяжные гудки автомобилей... Лет через десять о ней, пожалуй, будут говорить как о каком-то пережитке старины, допотопном способе передвижения"6.
Пророчество газетчика сбылось. Но, исчезнув с улиц, тройка осталась национальным символом. Спустя полвека, когда советское руководство задалось целью сформировать позитивный образ страны, тройка стала эмблемой фестиваля "Русская зима" (1964-1980-е) - самого известного советского туристического бренда7.
На русской тройке с бубенцами катали иностранных гостей, в числе которых были Фидель Кастро и американский миллионер Сайрус Итон. Последний - страстный любитель скачек - выразил такой бешеный восторг, что Хрущев подарил ему тройку орловских рысаков.
"А тройки летят во всю мочь, крутя за собою снежную пыль. "Эх! Эх!" - покрикивают ямщики. Чутко и вольно разносятся окрики, радостной песней заливаются колокольчики, и снежная пыль летит прямо в лицо и крепко садится на фартук повозки. Глядишь-глядишь на все стороны, и не хочется слова сказать".
Н.Д. Телешов, "На Тройках", 1895 г.
"Вот коренная отбивает частую рысь..."
"Но чу!.. Далеко, далеко как будто звенит колокольчик. Звякнул раз, другой и замер. Потом посыпал опять тихой, но частой малиновой дробью... Да, это он. Между горами, глубокою падью мчится из города почтовая тройка... Через полчаса яркий звон заливающихся колокольцев овладевает встрепенувшейся ночью. Какие прелестные звуки. Право, я думаю, тот не умеет ценить музыки медного колокольчика, кто, подобно мне, не слушал его с верхушки юрты, в темный морозный вечер... Вот он как-то разом становится гулче, разливаясь вширь и ввысь до самой луны... Слышен уже и бег тройки: вот коренная отбивает частую рысь, вот скачут по бокам пристяжки, и визжат по снегу полозья саней. Почта въезжает в слободскую улицу, и слобода встречает ее".
Из дневника писателя В.Г. Короленко, 1881 г.
1. Кропоткин П.А. Дневники разных лет. 1863 год. М., 1992. С. 115.
2. Гиляровский В.А. Москва и москвичи.// ПСС., Т. 4. М., 1967. С. 11.
3. Чехов А.П. Письмо Киселевой М.В., 7 мая 1890 г. У Иртыша// ПСС в 30 т. Т. 12. М, 1975. С. 75.
4. Дневник художника А.Н. Мокрицкого. М., 1975. С. 124.
5. Соколова Г.А. Из истории почты в России // Наука и жизнь. 1973. N 9. С. 44.
6. Петербургская газета. 1911. 03][ марта (18 февраля).
7. Попов А.Д. На тройке с бубенцами в светлое будущее: фестиваль "Русская зима" как советский туристический бренд. //Российские регионы: взгляд в будущее. 2017.