А. Гутин: «У меня нет фотографии с Жванецким. У меня есть лучше»
Добавлено в Культура
У меня нет фотографии с Жванецким. У меня есть лучше.
Он вообще зашел в мою жизнь постепенно и сразу с удивления, хотя я ровным счетом ничего не понял.
Дядя моего школьного друга Марата жил в своей комнате, где было только три вещи. Стол, раскладушка и магнитофон.
И если со столом и раскладушкой все было понятно, то магнитофон, недопустимая роскошь для такого бессеребренника, как дядя моего школьного друга, выглядел, как банка с черной икрой среди банок с икрой кабачковой.
Магнитофон нужен, чтобы слушать музыку. Разную музыку, которую разрешал советский цензор в крепдешиновом пиджаке. Или даже полулегальную, Высоцкого, а может даже и вообще мифических «Битлз».
И насколько же я был удивлен тому, что из этого конкретного магнитофона, стоящего прямо на полу рядом с пепельницей, полной окурков без фильтра, вместо музыки говорил человек.
Кто же записывает болтовню на магнитофон? Так думал я. Но дядя моего школьного друга Марата был вообще странноват.
Так Жванецкий пришел в мою жизнь. Иногда мы с мамой ездили в Москву к ее старшей сестре. В сравнении с нашим маленьким городком Москва казалась другой планетой. Именно там, в квартире маминой сестры я впервые услышал о том, что в мире есть Бродский, Пастернак, Мандельштам. Именно там я впервые взял в руки самиздатовское «Мастер и Маргарита». Из знакомых имен было только имя Жванецкого. Мой старый знакомый из магнитофона, стоящего возле пепельницы и раскладушки.
Пройдет много лет. МихМих станет для меня тем, кем стал. Понимаете, есть звезды, а есть мэтры, учителя, непостижимые и недосягаемые.
Звезда это дело простое. Зажглась, потрусила радужными перьями на эстраде, спела несколько громких хитов, засветилась в парочке скандалов, хайпанула на негативе или на позитиве. Отработала вложенное в нее бабло. И вот, уже и погасла. Падая, звезды не оставляют следов. Раз и всё.
Жванецкий не звезда. Ему не надо было перьев, плюмажа и страз. Ему надо был обычный пиджачишко и старый портфель. И вот, тысячи глаз и тысячи ушей очарованно сосредоточены на нем. Жванецкий мэтр, учитель.
Мудрость, тонкий и острый, как бритва юмор. Но эта бритва не резала насмерть, она только надрезала. И этого было вполне достаточно.
Он бы пожалел тех глухослепых ублюдков, которые в день его ухода вспомнили о каких-то наградах. Им не понять, что МихМих достиг такой высоты, когда факт того, что он находится над схваткой, неоспорим. Ему некогда заниматься мирской дурью. Он знал, что жизнь коротка, и ему надо еще успеть многое сказать, а не разбирать полёты по поводу выдачи бронзулеток и других наград.
И он заслужил абсолютно все его награды не за участие в войне, не за политические достижения, не за плевки на другую линию фронта. Все его награды за его невероятное творчество. И ирония в том, что награждали его те, кто по сути не должен был этого делать, те, кто сам являлся объектом его сатиры.
Но спасибо тем, кто харкнул на могилу. Теперь я точно знаю, как отличить мудака от нормального человека. Ваша слюна высохнет, но метка на вас останется.
В одесском ресторане «Франзоль» я сидел на именном стуле Жванецкого. Он там часто бывал. Зачем я сидел на его стуле? Разве любой, кто садится на трон может стать королем? Не знаю. Мне просто захотелось.
Так вот. У меня нет фото с Жванецким. У меня есть лучше.
«Есть такой Саша Гутин. Хороший мальчик»- так он сказал как-то про меня. И это лучшая похвала моего творчества (ненавижу это слово, но синоним не нашел), которую я когда-либо получал. И уж точно лучше фотографии.
Как там у него? «Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша черная… крышка».
Ошиблись вы, Михал Михалыч. Крышка вашего рояля никогда не захлопнется. Эта музыка будет вечной.
Александр Гутин