Никите Михалкову исполняется 75 лет
Тот случай, когда не надо разъяснять публике, что юбиляр – «знаменитый режиссёр», «популярный артист» и так далее, да и фамилии даже писать не надо. Никита. И все знают, о ком речь. Голос его узнаваем даже не с одного произнесённого слова – с одного слога. Облик запоминается с первого предъявления лет эдак 50 с гаком. Никита – мегазвезда. Такой славы не знал ни один русский кинорежиссёр…
В РУССКОЙ культуре есть у меня несколько людей особенных, заветных, чьё творчество мне не просто знакомо – я их пристально и тщательно изучаю, и Никита Михалков из их числа. Наверное, внимательное исследование всей совокупности творческих проявлений человека и есть наиболее верный метод познания реальности. И он противоположен обывательской манере клеить тупой ярлык, ничего, в сущности, не зная и знать не желая. Когда мне приходится нырять в океан запредельной ругани, которая обрушивается на Михалкова уже лет 25, силы выдерживать этот мрак быстро заканчиваются. Воистину «тёмное царство» – атомное сочетание глупости, злобы и невежества.
Вот выловила из Интернета такое творчество масс: «Просрали матушку-Россию, вздохнул печально Михалков. Скупая чёрная икринка с усов упала в соболя…» Ясное дело, кто ходит в соболях и питается икрой (а в чём ещё ходить Никите и чем питаться прикажете?), какое уж ему может быть дело до матушки-России: врёт барин, притворяется барин. Словом, «у них денег куры не клюют, ну а нам на водку не хватает». Никита Михалков вовсе не идеален, бывает, что заблуждается, и его вполне можно критиковать, но какая уж там критика – лютая, яростная, затмевающая ум ненависть окружает нашего юбиляра, всякие его творческие и просто человеческие проявления. Пока что ему вроде бы хватает защиты любящих и преданных ему людей, да и его собственный Господь, к нему персонально ликом обращённый, помогает, но ведь у самого великого человека силы не беспредельны. Всё-таки 75. Красивая и грандиозная, но осенняя пора.
В последнем по времени его фильме, в «Солнечном ударе», конкретная история восходит до обобщений высшего порядка. Представим себе, что герой, белый офицер, не был утоплен идейными злодеями вместе с тысячами таких же несчастных, а эмигрировал в какой-нибудь Париж. И дожил бы там до одинокой нищей, эмигрантской старости. И лёжа на койке в приюте для бедных, разве не вспоминал бы он точно так же свою дивную незнакомку на залитом солнцем русском пароходе… Не всякая ли жизнь заключает в себе неизбывную печаль невозвратимой потери своего «солнечного удара»? (Но людям мало обыкновенного ужаса бытия, и к естественному трагизму они хронически норовят добавить ещё и трагизм исторический.) Своеобразным «солнечным ударом», кстати, можно символически счесть дебютную картину Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», лёгкую, задорную, радостную… и кто теперь из участников фильма ещё пребывает в живых? Долгим путём идёт наш юбиляр, и на протяжении этого пути ландшафт культуры скудел так стремительно, так неотвратимо. Давно ли Никита Михалков общался с Феллини, снимал Мастроянни («Очи чёрные»), думал о мировом прокате «Сибирского цирюльника»… эх. Тогда, 25 лет назад, как всякий режиссёр «александро-македонского» типа, Михалков закономерно готовился к завоеванию новых миров.
Но для такого предприятия требовался хладнокровный расчёт, однако творческие задачи перебороли и утопили конъюнктурные. Михалкову следовало поступить как ловкому адвокату, предъявив миру некоторые достоинства своей страны и потребовав за это приговора «да, виновна, но заслуживает снисхождения». А он поступил как влюблённый, для которого милы и дороги даже недостатки возлюбленной. Собрал всё: любимых актёров, любимого оператора, Москву, которой давно нет, русскую зиму, которой скоро вообще не будет, масленичный балаган, икру и водку, лица собственных детей, сибирскую тайгу, юношеское братство, Моцарта, дорогого царя Александра Третьего. Но мир оказался миражом. Теперь Никита Михалков со своей любимой Россией, как говорится, наедине!
Михалков – победитель, но в этом мироощущении он не одинок, он – из поколения людей, рождённых в Победу и сразу после неё, на пиру общенародного ликования. Да, он везунчик и счастливчик, но при самом благополучном прохождении жизненного поприща рождённый в СССР в 1945 году не может не иметь на своей шкуре отметин от исторических драм и катастроф. При всём своём фантастическом жизнелюбии и могучем чувственном аппарате Михалков становится всё более драматичен и даже трагичен. Мир «идёт куда-то на…», превращается в нечто, абсолютно Михалкову враждебное, в какой-то вонючий цифровой сортир. Бог, Родина, природа, семья – на всём оттоптались «бесы», всё замацали своими грязными лапами. И он идёт, сражается, со всей своей патологической реактивностью (артист!), отвечая на укусы не только псов, но даже вшей и клопов. У Михалкова, конечно, есть ораторский полемический дар – и всё ж таки все его острые «Бесогоны» не стоят одной сценки из «Статского советника», где он сыграл неподражаемо, образцово, идеально. Об актёрстве он знает, наверное, всё. По фильмам видно, как он заражал своими показами героев – и Калягина в «Неоконченной пьесе», и Табакова в «Обломове», и Ульянова в «Без свидетелей»... Играть бы ему и играть – но сейчас, когда земля уходит из-под ног, когда у людей исчезают главные опоры в жизни, страстное желание побороть падение мира своей непосредственной волей побеждает у Михалкова тягу к игре. Да и кто расхрабрится сегодня позвать Михалкова в свою картину? Это надо быть беззаконным вольным Балабановым, который снял его в двух фильмах. Так и Балабанова уже нет. (Михалков, кстати, приехал на его отпевание в Петербург.) «Хроники убывающего плодородия», как любит выражаться наш юбиляр.
На днях разыскала уникальное: великолепный радиоспектакль Андрея Тарковского «Полный поворот кругом» по новелле Фолкнера (1965). Главную роль молоденького офицера, служащего на торпедном катере, играет там Никита Михалков. Безалаберный, вечно пьяный щенок оказывается по ходу рассказа настоящим героем, и как замечательно Михалков воспроизводит строй его сумбурной, дурацкой речи – притом ясно, и что юноша молодец, и что он обречён. Изучать Михалкова надо, изучать, пересматривать, вникать, тогда и глупая злоба у многих потихоньку испарится. Конечно, как художник Михалков глубже и умнее себя же самого-публициста, что ж, вот такой он – сложный большой человек. Плоть от плоти своей страны и своего народа, его органическая частица, что бы там народ не воображал.
Ребята (как любит выражаться Михалков) – а что если вдруг (не будет никакого вдруг) умолкнет этот неповторимый голос, вам что, лучше, интереснее, осмысленнее будет жить на свете? Ох, вряд ли. С ним куда лучше и интереснее. Приходят вести о том, что Михалков приступил к съёмкам новой картины, «Шоколадный револьвер». Пусть не изменят ему силы и пребудут с ним удачи.
Пусть он всегда будет.