Писатель Владимир Сотников: «Моральных уродов, захвативших Беларусь, не изменить»
Роман Владимира Сотникова «Она» вышел за несколько недель до событий в Беларуси, за которыми следит сейчас весь мир.В нем есть и то, что может показаться читателям Владимира Сотникова непривычным: жесткая современность с ее узнаваемыми социальными приметами.
Беседовала Анна Берсенева, писатель Удивляться, впрочем, не стоит. Мы живем в реальной - слишком реальной - общественной ситуации, и художник, если он действительно художник, не станет делать вид, будто обстоятельства места и времени можно игнорировать. Точно так же, как именно художник не может не сознавать: и через человеческие отношения, и через исторические события, и через социальные механизмы проявляется то, что называется метафизикой. Не потому ли, к примеру, в стихах Мандельштама находится место и кремлевскому горцу, и миллионам убитых задешево, и свету размолотых в луч скоростей? Художник улавливает всё. И бывает, что действительность откликается на его слова. - Во всех твоих книгах присутствует Беларусь - как одно из мест, где происходит действие, или как образ утраченной гармонии. Почему? - Самый простой ответ: я родился в Беларуси, в деревне под Гомелем прошло мое детство. И хотя в Москве живу уже почти тридцать лет, нет ни одного мгновения жизни, не наполненного любовью к тому месту на земле, где я появился на свет. Мою душу вылепил мир детства. Как Бог своего Адама. Нет ни одной ночи, когда бы я не улетал туда в своих снах, все мои улыбки, пробегающие по лицу неосознанно - от воспоминаний о том мире. Скажу сейчас совсем уж странные слова: я уверен, что последнее мое воспоминание будет каким-нибудь видением из детства. Наверное, так надо - на этот свет мы появляемся из одной кулисы, за нее же и уходим. - Но в новом романе «Она» (ударение на первом слоге - так герой называет свою душу) гармонии нет и близко. Хотя главный герой снова, как это бывало и в прежних книгах, возвращается в белорусскую деревню Холочье, где прошло его детство. Эта деревня выселена после Чернобыля, дома разрушены и закопаны. С какими же обстоятельствами связано его возвращение на этот раз? - С отчаянием. С беспредельным отчаянием человека, у которого отняли свободу. Он не был безучастным наблюдателем, не ждал, что свободу ему принесут на блюдечке. Участвовал в московских митингах, в протестном движении. Но видя, как велико в обществе принятие зла, какое-то животное равнодушие, отсутствие граждан в количестве, необходимом для того, чтобы общество стало гражданским, - впал в это самое отчаяние. «Человек не должен привыкать к истории человечества. Как привыкнуть к двадцатому веку, который был не в библейские времена, не в Средневековье, а только что, на расстоянии протянутой руки? Как возможно жить после уничтожения людей людьми из-за лживых правил, которые убийцы сами установили? И жить там, где эти правила, показывающие всему миру, как жить нельзя, появились?» - думает он. К тому же его задерживают на митинге, потом являются домой пресловутые «борцы с экстремизмом» и угрожают подбросить наркотики. Бежать. Пока не поздно, бежать. Но куда? И герой решает: туда, где родился, пусть тот рай и стал чернобыльской пустыней. Он уверен, что Бог там. Так же он думает, что Бог в церквях разрушенных, а не в современных новоделах, что Бог за колючей проволокой сталинского лагеря, на который он когда-то наткнулся, будучи в геологической экспедиции на Енисее, Бог в печах и газовых камерах Освенцима… Бога убивали в ХХ веке и продолжают убивать сегодня. Иллюзия возможности побега, как и другие иллюзии, для него разрушится тоже. Но в роман «Она» я, сам того не поняв сразу, поместил какую-то странную сильную мысль: победить должен слабый. Этих моральных уродов, воцарившихся и в Беларуси, и в России, не изменить. Они даже выработали хитроумную тактику абсолютного игнорирования любых разоблачений, которые делают журналисты и расследователи. Мол, собаки лают - караван идет. Это их «феня». Но они уже побеждены только потому, что являются исчадиями ада. Время-то не однодневка, правда? Мы после смерти их встретим, думает мой герой, тогда и состоится главный суд над ними. - Это первая твоя книга, которая сначала вышла не на бумаге, а в электронном виде. Понятно, что пандемия внесла коррективы в издательские планы. Но все же то, что текст был издан максимально быстро - только ли техническое обстоятельство? - Я спешил издать эту книгу как раз в те дни, когда чувствовал, что мир меняется на глазах. Я понимал, что это происходит, и надеялся своей книжной каплей нарушить равновесие. - Да, понимание оказалось пророческим: не прошло и месяца после издания романа «Она», а события в Беларуси уже развиваются стремительно - фальсификация выборов, люди выходят на улицы, и тем, кто их избивает со звериной жестокостью, в лицо кричат «каратели, фашисты!»... - Это современные полицаи, конечно. Потомки тех, которые были в войну. Нелюди, как их тогда называли. Такими они являются и сейчас, эти каины с дубинками. Такие сжигали в нашей деревне людей заживо в сельском клубе. Даже не немцы это делали, а земляки. Разве можно это понять? На прошлогодних митингах в Москве я проходил мимо длинных, бесконечных шеренг этих, так сказать, людей. Кто они? Что у них в головах? За деньги бить и убивать, если будет приказ? Они вполне готовы и к этому. Сейчас мы в этом убедились в Минске, в других белорусских городах. И главное, ради чего? Ради самодовольства правителей. Ведь те настолько убоги, что думают, эта их жизнь и есть счастье, наслаждение… Деньги, власть. А что голова и душа пусты, им наплевать. Недалеко от нашей дачи в подмосковном лесу вырубили несколько гектаров, устроили что-то вроде сказочной Руси. Это не единственное такое место. Приезжают туда на лимузинах, а там уж Русь изначальная. Тройки, охота, шубы-короны. И молятся, конечно. Хочется задать простой вопрос, на который вряд ли кто-то из них ответит: с чем пред Богом предстанешь, скотина? Зачем вам деньги, Киса, у вас же нет фантазии, как Остап Бендер говорил. Фантазии хватает только на воровство и на дубинки для опричников. Уничтожена живая жизнь, культура, кино, телевидение, а им лишь бы щелкали костяшки на счетах. Но «хозяева жизни» мне, как ни странно, понятны. Просто моральные уроды, бандиты - что с них взять? А вот эти, кто рядом с нами вырос, в одном песке играл, в одну речку нырял вниз головой - почему они полицаями стали? Много полицаев. Много людей, готовых на убогую жизнь на коленях - вставать они и не собираются. Хотя наших все же больше. Победим! - В предыдущем твоем романе «Холочье» есть истории о том, как во время Великой Отечественной войны обычные обыватели не просто шли в полицию при оккупантах, подчиняясь неодолимым обстоятельствам и переживая при этом личную трагедию, но пытали, вешали и сжигали своих же односельчан в полной уверенности, что поступают правильно, потому что выполняют приказ начальства. В Беларуси это не совсем история, люди это помнят. - Да, и в новом романе "Она" есть невыдуманная история о том, как в нашу деревню приезжал на отдых из города пожилой человек: «Все знали, что при Сталине он работал палачом - всю жизнь. Мне казалось, я сойду с ума от того, что понял: люди уважают его. Больше, чем всех моих соседей - учителей, плотников, пастухов, кузнецов и строителей, мало ли порядочных людей. К нему относились с каким-то особенным уважением, с придыханием, с уважением-восхищением-испугом. Он был выше по неизвестному страшному статусу, который заставлял всех чувствовать себя по сравнению с ним ниже. Что-то во мне надломилось тогда в отношении к людям». - Но как, где же зло таится внутри обычного человека? И в любом ли человеке оно живет? «Банальность зла» - вечная тема философии, искусства. Понятно, что это не локальное явление. Но каков твой личный ответ: почему зло вдруг выстреливает таким страшным протуберанцем здесь и сейчас - в Беларуси, в России? - Нет, не в любом человеке живет зло. Человек или плох, или хорош, вот в чем дело. Нет никакой борьбы за его душу - душа или есть, или нет ее. Я не хочу перевоспитывать Лукашенко, Путина, не хочу с ними спорить. Они - с другой стороны занавеса. В этом смысле я даже благодарен таким, как они: помогают определять других людей. Как люди к ним относятся, таковы и сами. Нет-нет, если человек лжив, и лжив в таких масштабах, то он - абсолютное зло. А если еще по его вине кровь проливается, то просто преступник. Грешный преступник. Как они этого не понимают, возле икон размахивая руками крестообразно? - Не буду пересказывать содержание романа, но при чтении в самом деле невозможно не понимать, что поступки его героя проникнуты отчаянием. Он человек не старый, но обладающий тяжелым опытом крушения многих иллюзий. "Зло ошеломило меня. Оно было так велико, что я был уверен: от него можно только отказаться, чтобы оно иссохло без людей, как выброшенная штормом водоросль. Но оно оживает, как такая же водоросль, подобранная такими же людьми и брошенная в такую же живительную воду. Чем мне ответить на это? Отречением. Возвращением туда, где был когда-то счастлив, в тот райский сад, ставший пустыней", - говорит себе герой. Однако парадоксальным образом оказывается, что его отчаяние содержит в себе какой-то сильный импульс. В чем этот импульс? - В моем эпилоге. Не боюсь спойлера, потому что дело здесь совсем не в сюжете. Передо мной на столе лежит обыкновенный камень, который я когда-то поднял у подножия горы Моисея. На нем словно кто-то нарисовал Неопалимый Куст. Или Большой Врыв? И я подумал, что сама природа, еще до скрижалей, еще до свитков и книг, послала на своем языке первый пробный завет о сохранении и продолжении жизни. Мы все время думаем об этом. А мысли - это ангелы, и неустанно чистят они наш эфир, загаженный ложью. Следят, чтобы всем воздалось по делам их. Наша справка СОТНИКОВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ - писатель, сценарист. Родился в Белоруссии, в семье сельских учителей. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького, творческий семинар под руководством Владимира Маканина. Рассказы, повести и романы публиковались в журналах «Юность», «Октябрь», «Знамя», «Континент», «Ясная Поляна». Автор многочисленных детских приключенческих повестей и прозы для взрослых - романов «Покров», «Пролитая вода», «Улыбка Эммы», «Холочье», повестей и рассказов. Сценарист фильма по роману А. Битова «Улетающий Монахов». Автор сценариев телевизионных сериалов. Лауреат Бунинской премии «За философскую емкость художественных образов». Член Международного ПЕН-клуба. Живет в Москве.