Наталья Зубаревич: «МСБ в сфере услуг поддерживают в логике «бабы новых нарожают»

Ведущий российский эксперт по региональной политике о странностях распределения федеральных денег: за что наказали 11 субъектов РФ?

«Татарстан меня поражает, как и Москва. Эти два субъекта, несмотря на кризис и снижение доходов, бюджета не сокращают, а наращивают расходы: в Москве за январь – май они увеличились на 39 процентов, а в РТ — на 46 процентов!» — говорит директор региональной программы НИСП Наталья Зубаревич. Она рассказала «БИЗНЕС Online» о том, зачем РТ проводит «контрциклическую политику», насколько достоверны данные Росстата о зарплатах и почему власти скорее занизят статистику второй волны COVID-19, чем вернут жесткие ограничения.

«ПОТЕРИ НЕ ОГРАНИЧАТСЯ ДВУМЯ МЕСЯЦАМИ, ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДОХОДНОЙ БАЗЫ БУДЕТ ИДТИ МЕДЛЕННО»

— Наталья Васильевна, выпадающие доходы российских регионов в 2020 году могут превысить 2 триллиона рублей, сообщила зампредседателя Счетной платы Галина Изотова. На данный момент какова динамика, и если по итогам года потери действительно превысят 2 триллиона, насколько сильным будет удар?

— За период с января по май все доходы не упали, динамика нулевая. Изотова имеет в виду не все доходы бюджетов, а то, что они зарабатывают сами. Это называется налоговые и неналоговые доходы, или собственные, без трансфертов. Трансферты — это помощь. Начался этот обвал, потери по собственным доходам в апреле и мае. Суммарно за апрель и май, налоговые и неналоговые доходы бюджетов регионов сократились на 26% или почти на 590 миллиардов рублей. Много ли это? В 2019 году все доходы бюджетов регионов составили 13,5 триллионов рублей. Вычитаем из них трансферты, — это 2,6 триллиона рублей. Остается немного меньше 10. И если за два месяца 2020 года почти на 600 миллиардов рублей сократились собственные доходы, то регионы недополучили более 5% по сравнению со всем прошлым годом. И это ещё не вечер, потери не ограничатся двумя месяцами, восстановление доходной базы будет идти медленно по ряду причин.

Первая причина —  очень сильное падение налога на прибыль, он сократился на треть за апрель — май. Основные плательщики налога на прибыль — крупные российские компании. Прежде всего, экспортоориентированные. У них проблемы, потому что спрос на глобальном рынке из-за коронавируса сильно сократился. Упали цены на нефть, на газ, на металлы, и далее по списку нашего традиционного экспорта. Соответственно упала прибыль, и вряд ли к осени спрос восстановится. Рост будет медленным, объёмы экспортных продаж, как и цены, вряд ли вернутся на уровень прошлого года.        

Вторая причина — падение НДФЛ в апреле–мае на 16%. Это главный налог для бюджетов регионов. При этом Росстат сообщает, что начисленные зарплаты в апреле выросли на 1%, а в реальном выражении сократились только на 2%. У меня вопрос, а как же тогда НДФЛ с этих зарплат упал на 16%, он же начисляется автоматически? При начислении зарплаты бухгалтерия тут же вычитает из неё налог на доходы физических лиц. Поэтому к Росстату есть большие вопросы. Напомню, что во втором квартале 2020 года реальные доходы населения упали на 8%.

Уже понятно, что из-за ухудшения глобальной конъюнктуры и снижения внутреннего спроса два главных для региональных бюджетов налога — на прибыль и на доходы физических лиц — быстро не восстановятся. Плюс к этому очень сильно просели налоги на малый бизнес, более чем на 40%, а также налоги на имущество. Во многом это следствие решений федеральных властей, разрешивших малому и среднему бизнесу отложить их выплаты на полгода. Однако не весь бизнес переживет кризис и сможет заплатить их позже.

В апреле Высшая школа экономики посчитала бюджетные риски на 2020 год. По ее оценкам выходило, что бюджеты регионов недополучат 1,3 триллионов рублей. Счётная палата тогда с этими оценками соглашалась, но в июле ухудшила прогноз до 2 триллионов рублей выпадающих собственных доходов. Это означает, что регионы могут недополучить почти 1/5 часть собственных доходов бюджетов. И тут встаёт ключевой вопрос: как им поможет федеральный бюджет?       

— Резюмируя свою оценку, Изотова отметила, что от кризиса ожидаемо пострадают те субъекты Федерации, доходы которых зависят от ситуации в сфере услуг населению. Это так?

— Только отчасти. В апреле и мае снижение налоговых и неналоговых доходов было самым сильным в Ямало-Ненецком округе — в два раза. Там не сфера услуг, а цены на газ посыпались. Красноярский край — почти в два раза падение. Это цветные металлы и нефть. Дальше, Астраханская область — почти в два раза, Сахалин — на 41%. Это газ. В Коми — минус 43%, это тоже нефть и газ. Пермский край — в два раза. Это нефть и калийные удобрения. Сильнее всего снизились поступления налога на прибыль в регионах с экспортной ориентацией промышленности. Налог на доходы физических лиц сильнее всего упал в том же Пермском крае — минус 27% за апрель–май суммарно, Тюменская область — минут 27%, Татарстан и Удмуртия — минус 26%. Краснодарский край — минус 24%, хотя в целом по стране — минус 16%. Что это значит? Не только в секторе услуг, но и в промышленности начались увольнения или работники находятся в режиме неполной занятости. Автопром по сравнению с осенью прошлого года по объёмам производства усох наполовину. Люди сидят в отпусках без сохранения содержания, в простое или на тарифе, зарплата снизилась. Именно из-за неполной занятости сильно сократились поступления НДФЛ. Изотова права в том, что Москва, Московская область, Санкт-Петербург — это, прежде всего, удар по сфере рыночных услуг, но если мы берём всю страну, то сжались заплаты и в индустриальных секторах экономики.

— Вы упомянули Татарстан, насколько республика пострадает на круг, если брать? Здесь же и автопром есть, и кораблестроение, и большая сфера услуг. 

— Татарстан меня поражает, как и Москва. Эти два субъекта, несмотря на кризис и снижение доходов бюджета (в Москве за январь–май минус 8%, а у вас доходы сократились на 13%), не сокращают, а наращивают расходы. В Москве расходы за январь — май увеличились почти на 39%, а Татарстане на 46%! В кризис Татарстан, как и Москва, решил проводить контрциклическую политику. Что это значит? Максимально больше расходовать, чтобы поддержать экономику. Рост расходов на национальную экономику — это дорожное строительство, транспорт, поддержка агросектора и так далее. В Москве больше всего идет на транспорт. В результате в Москве и в Татарстане — огромный дефицит бюджета.  Другие регионы с сильным падением доходов бюджета (Тюменская область — минус 15%, Ямал — минус 21%, Ненецкий АО — минус 15%) увеличивали расходы более осторожно. За январь–май Татарстан — чемпион России по дефициту бюджета, его расходы на 14% больше, чем доходы. Это очень рискованная политика. На что рассчитывают власти Татарстана? Видимо, на дополнительную помощь из федерального бюджета. Когда в мае распределяли 100 миллиардов рублей дополнительной помощи между регионами, больше всех получил Татарстан — 13 миллиардов. Благодаря могучему лоббизму Татарстану удалось с помощью трансфертов полностью компенсировать апрельское падение собственных доходов бюджета. Так что умеют работать ваши начальники.        

— Ученые из Института Гайдара и Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) определили, что 40% регионов столкнулись с необходимостью покрытия значительного бюджетного дефицита. Это так?

— Нужно уточнить. По данным с января по май дефицит бюджета имеют 22 региона. Понятно, что в апреле–мае картина хуже, но надо смотреть итоги полугодия, дождёмся статистику и увидим, что получилось. Мой прогноз: большинство субъектов Российской Федерации по итогам года будут иметь дефицит. Покрывать этот дефицит можно двумя способами.

Первый — выходить на рынки заимствования, но это не всем разрешат, не забывайте, что у нас очень много регионов с уже высокой долговой нагрузкой. По оценкам Standard & Poor’s, долговая нагрузка к собственным доходам бюджетов к концу года вырастет до 30% (сейчас она 22%).

Второй — Минфин сильно добавит трансфертов регионам или опять начнет выдавать дешевые бюджетные кредиты, как это было в период острых проблем региональных бюджетов в 2013–2017 годах, когда они были вынуждены выполнять зарплатные указы, а денег не хватало.

Посмотрим, как будут себя вести федеральные власти. Пока они наращивают дотации. Татарстану в этом отношении повезло, апрельское падение собственных доходов ему компенсировали с лихвой. В апреле–мае федеральная помощь регионам выросла на 89%, всего добавили 288 миллиардов рублей. Это много, но нужно понимать — кому. Сильнее всего сократились собственные доходы бюджета Москвы (на 145 млрд за апрель–май, это четверть от всех недополученных доходов бюджетов регионов), Ямало-Ненецкого АО (на 43 млрд), Московской области, Сахалина и Красноярского края (на 27-32 млрд), Санкт-Петербурга (на 24 млрд), и Тюменской области (на 14 млрд). Им тоже добавили, но немного — считается, что могут справиться сами. Почти всем остальным, за исключением дюжины регионов, перекрыли падение собственных доходов с помощью трансфертов.    

— Вот Геннадий Зюганов говорит, что дыра в бюджете составляет 5 триллионов рублей — это 22% всей расходной части.

— Как считать. Федеральный бюджет недополучит 2 триллиона рублей, еще 2 трлн не получит Фонд национального благосостояния из-за снижения цен на нефть. Консолидированные бюджеты регионов могут потерять около двух триллионов. Пенсионный фонд недополучит около 800 миллиардов, фонды медицинского страхования и соцстраха — не менее 300 млрд. Их суммарные потери будут больше триллиона.

 — Откуда же тогда взять деньги на помощь регионам при такой огромной дыре? 

— Пока очень скромно тратят Фонд национального благосостояния, использовали меньше чем триллион. Есть бюджетная «заначка» прошлого года, когда не потратили один триллион, и он перешел на этот год. Второе — используют средства от продажи Сбербанка, он был продан ЦБ государству. Продали за 4 триллиона и будут тратить по триллиону в год на бюджетные цели. Фактически это способ обойти бюджетное правило, которое запрещает напрямую финансировать дефицит бюджета из Фонда национального благосостояния. Из левого кармана перекладывают в правый, чтобы было можно тратить. Кроме того, федеральные власти увеличат заимствования и будут выпускать облигации государственного займа. Банки их купят. По оценкам, это даст до полутора триллионов рублей. Вот так.

«Непрозрачность распределения помощи — основа федеральной политики, и не только в период пандемии»

— Насколько эффективно распределяется помощь, ведь Москва, Татарстан и Крым это очень разные регионы, с разными возможностями, разной инфраструктурой, с разным населением и уровнем человеческого капитала, и помощь им нужна, наверное, разная, не только по объёмам выделяемых денежных средств, или как это всё будет?

— Да, темпы падения разные, вы правы. Помощь распределяется непрозрачно. Везунчики — Татарстан и Башкортостан, им и в рублях больше всех добавили и фактически покрыли апрельское падение. Трансферты в апреле–мае увеличили всем, за исключением Калининградской области (ей сократили поддержку особой экономической зоны) и Забайкальского края по неизвестной причине. Но добавили по-разному. Самым богатым — совсем немного с учетом их более высокой бюджетной обеспеченности, хотя Московская область к богатым не относится. Москве — по минимуму (на 7 млрд рублей), у столицы огромный «жировой запас»: она справится, просто сократив огромные расходы на благоустройство. Половине регионов с помощью трансфертов компенсировали спад собственных доходов почти полностью или даже с избытком. Но дюжине регионов компенсировали только от 16% до 50% их потерь собственных бюджетных доходов. За что наказали Калужскую, Курскую, Вологодскую, Мурманскую, Астраханскую, Нижегородскую, Самарскую, Оренбургскую области, Пермский, Красноярский края и республику Коми? Нет ответа. Вернее, он есть — решения о помощи принимаются непрозрачно и нередко обусловлены лоббизмом и политическими причинами. Например, Чечне при падении собственных доходов ее бюджета всего на полмиллиарда (эти доходы очень малы, доля трансфертов — более 80%) добавили в апреле–мае еще 6 млрд рублей. Непрозрачность распределения помощи — основа федеральной политики, и не только в период пандемии.   

— Помощь малому и среднему бизнесу в регионах оказывается?

— Очень плохо. Прежде всего, помогали семьям с детьми, поскольку это самая бедная часть российского населения. Выплатили один раз 10 тысяч всем детям в мае и к 1 июля ещё раз по 10 тысяч. Сэкономили, платить надо было и в апреле, и в мае, и в июне по 10 тысяч, чтобы поддержать население.

Кроме того, сделали более доступными пособия по безработице, облегчили регистрацию и увеличили размер пособия. Именно поэтому зарегистрированная безработица выросла с марта по июнь в три с половиной раза. В Татарстане она выросла с 0,6% до 2,9%. Люди пошли регистрироваться, потому что помощь выросла до величины прожиточного минимума. Эти две меры были правильные, но недостаточные.

Поддержка малого и среднего бизнеса была организована плохо. Во-первых, определили проблемными только тех, у кого по ОКВЭДу это основной вид деятельности. Но когда бизнес регистрируется в ОКВЭДе, он чаще всего пишет несколько видов деятельности, и если попавший в проблемные не главный, не первый вид деятельности, то ничего не получаешь. Это безобразие. Во-вторых, количество денег, которое было направлено на помощь малому и среднему бизнесу, очень небольшое. Попытались обойтись отсрочками налоговых, арендных, и прочих платежей. В итоге малый и средний бизнес в крупных городах, который работает в сфере рыночных услуг, поддерживался плохо. Делалось это всё в логике «бабы новых нарожают». Существующие помрут, потом новые появятся.

— Вообще, есть ли какое-то разделение обязанностей, сфер ответственности в помощи бизнесу и населению между федералами и местными властями — они работают в связке? Насколько слаженна эта работа?

— Нет такой связки. Только в шести субъектах Российской Федерации (Москва с душевыми доходами бюджета в 2,5 раза выше средних по стране, Сахалин — почти в 2 раза, Ямало-Ненецкий АО, Тюменская область и Ненецкий АО — примерно в 1,6 раз выше средних, Ханты-Мансийский округ — в 1,2 раза выше, а также Крым с Севастополем — в 1,6 выше средних), у всех остальных нет денег на помощь бизнесу. У Татарстана чуток выше средних, но это не жир, а тонкая жировая прослойка. У субъектов нет собственных финансовых ресурсов для того, чтобы помогать населению и бизнесу. Поэтому всё финансируется с федерального уровня, — выплаты населению, пособия по безработице. Субъектам дали очень скромные деньги на поддержку малого и среднего бизнеса, вот они и поддерживали из этих средств. Единственный субъект, кто может поддержать многих и сделал больше — это Москва, но у неё гигантские доходы.        

— По данным Росстата, реальные располагаемые денежные доходы в целом по России во втором квартале сократились на 8% в годовом выражении, это самое большое падение за 20 лет. Есть ли у вас данные, в каких регионах сильнее просели личные доходы граждан и их покупательные способности?

— Расходы на статистику в Российской Федерации так хорошо оптимизируются, что данные по регионам за второй квартал 2020 года появятся только в конце августа. Кроме того, качество измерения доходов населения на региональном уровне, мягко говоря, невысокое, потому что выборка недостаточная — и на этом экономия. В России огромное количество людей работает в «тени», и тут не Росстат виноват, страна такая. Поэтому достоверность таких измерений часто вызывает большие вопросы.     

— Выступая 22 июля в Госдуме, премьер Михаил Мишустин сказал: «Предусмотрели 100 миллиардов рублей для опережающего финансирования тех регионов, которые перевыполняют планы по строительству дорог». Это сейчас зачем делается?

— Это попытка контрциклической политики. Что такое контрциклическая политика? Когда у вас кризис, больше инвестируйте из бюджета, чтобы создать рабочие места и помочь бизнесу раскрутиться. Вроде бы правильно, в результате с января по май расходы регионов на национальную экономику, в которых эти расходы на дороги и сидят, выросли на 20%. Но коронакризис заставил еще сильнее наращивать расходы на здравоохранение — на 80%! Нужно было срочно разворачивать дополнительные койко-места, покупать оборудование, увеличивать объёмы закупки лекарств и так далее. Требуемый федеральными властями рост расходов на дороги в сочетании с необходимым ростом расходов  на здравоохранение привел к дефицитам бюджетов и необходимости брать банковские кредиты с высокими процентными ставками. А Мишустин за это даст вам премию.

— Но вот эксперты задаются вопросом: хорошо, дороги мы построим, налоговые поступления с этого увеличатся. А кто и что повезёт по этим дорогам в регионы, где у людей низкие доходы? Кто и что там будет покупать, ведь если нет денег — нет и спроса, разве не так?

— Если строятся дороги, значит, привлекаются строители, они получают зарплату. Для строительства нужны материалы, гудрон, асфальт, для мостов — металлоконструкции. Это мультипликатор для отраслей, которые это всё производят. Тут не всё так однозначно. Меня больше всего волнует система, которая не даёт бюджетам манёвра. Сказали строить дороги — иди и строй. Татарстан их строит, можно сказать, с надрывным усердием, результат — 14% дефицита бюджета по январю-маю. Вы точно уверены, что федералы вам помогут всегда? А если что-то пойдёт не так?

«ПОЧТИ ЧЕТВЕРТЬ СЕМЕЙ С ДЕТЬМИ — БЕДНЫЕ ПО КРИТЕРИЮ ПРОЖИТОЧНОГО МИНИМУМА»    

— Целью властей в сфере региональной политики Мишустин назвал повышение инвестиционной привлекательности всех субъектов РФ, внутренней конкурентоспособности, а также подбор для каждой территории особых «точек роста».

— Эти разговоры не заслуживают комментария.

— А повышение доходов граждан в регионах приоритетом для власти не является?

— Нет такого приоритета. Борьбе с бедностью — да, потому, что страшно. Даже с добавкой по 10 тысяч рублей два раза во втором квартале почти четверть семей с детьми — бедные по критерию прожиточного минимума. Поэтому для федеральных властей главный вопрос — борьба с бедностью, а не повышение доходов населения. 

— Один из экспертов, выступая по ТВ, в полемическом задоре сказал, что народ из ряда регионов бежит, а в других сверхчрезмерно концентрируется. Дескать, в Москве и Московской области уже сконцентрировано около 40% всего трудоспособного населения страны. Это так? И что с этим делать?

— Сейчас по телевидению много всякой дури говорят. В Москве и Московской области проживает около 20 млн человек, концентрация трудоспособного населения высокая, но не 40%, а около 15%. Да, в московскую агломерацию приток трудоспособного населения большой, на втором месте Питер и его пригороды. Но сейчас в агломерациях федеральных городов не так просто найти работу. В любой кризис миграция затормаживается, люди выжидают. Те, кто работал в Москве, не будучи москвичом, и снимал жильё, если они потеряли работу или оказались в неоплачиваемых отпусках, как им платить аренду? Многие поехали обратно, домой.

— При этом сейчас в Москве, особенно в спальных районах, просто какое-то дикое количество людей не славянской внешности. Временами кажется, что идёшь не по Москве, а по району Душанбе или Бишкека. Что происходит?     

— Трудовые мигранты из ближнего зарубежья не могут уехать домой, если они потеряли работу. Границы закрыты. По оценкам моих коллег из ВШЭ и РАНХиГС, 30% трудовых мигрантов в России сидят без работы и не могут уехать, потому что нет сообщения. Узбекистан, Таджикистан, Казахстан закрыли границы. Да, это проблема. 

— Не могу не спросить у специалиста по регионам о громком во всех отношениях деле хабаровского губернатора. АСИ сообщило, что в 2018 году при прежнем главе региона, единороссе Вячеславе Шпорте Хабаровский край стал 18-м в рейтинге инвестиционной привлекательности регионов. В сентябре того же года губернаторские выборы неожиданно выиграл представитель ЛДПР Сергей Фургал, и уже в следующем году Хабаровский край выбыл из топ-20 регионов рейтинга АСИ, опустившись на 39-ю позицию, а 2020 году и вовсе занял 63-е место. Есть тут взаимосвязь? Может, произошедшее с Фургалом вызвано, в том числе, и такими провалами?

— Доля Хабаровского края во всех инвестициях Российской Федерации в последние годы не превышала 0,8%. Не знаю, как они там считали, но на Дальнем Востоке инвестиции малы. Исключение — Сахалин, где в нулевых были большие инвестиции в нефтегазовый сектор по соглашениям о разделе продукции. Второе исключение — Якутия, где инвестируют в новую добычу нефти и газа. В начале 2010-х на Сахалин и Якутию приходилось 60% всех инвестиций в Дальний Восток. В последние пять лет вверх пошла Амурская область, это инвестиции в космодром Восточный, а в последние два года — в проект «Газпрома» и СИБУРа по переработке газа в Амурской области для экспорта в Китай. Приморский край получал много инвестиций только  в период подготовки саммита АТЭС. На Дальний Восток в начале 2010-х приходилось 9% инвестиций в России, и существенная часть шла в Приморский край, в основном, во Владивосток. После саммита доля Дальнего Востока упала до 6%, сейчас она около 8%, ниже периода саммита АТЭС. Поэтому не смотрите на эти рейтинги. Изучайте статистику, и всё будет понятно.

— Беспрецедентные для последнего лет протесты в Хабаровском крае не исчезают. Как вы считаете, может такая история повторятся в других регионах?

— Это локальная история, потому, что в Хабаровском крае никогда не было губернатора — «парашютиста», всегда были свои. Люди возмущены. Им сейчас показали большую дубину и сказали: как федеральная власть решит, так и будет. Пока их не бьют, а что будет дальше, я не знаю.

— А чем все-таки вызвана скандальная отставка?

— Политика. Ригидная, негибкая политика федерального центра по насаждению наместников в регионах, которые будут неукоснительно выполнять волю федерального центра. Мнение местного населения значения не имеет. Есть политтехнологии, как избрать нужного Кремлю человека, и эти политтехнологии год от года совершенствуются. Были четыре прокола — Приморский край, Хабаровский край, Хакасия и Владимирская область. После этих проколов все последующие выборы показывают: что решил центр, то в регионе и будет. Это абсолютно неправильная политика, риски понятны, но наша федеральная власть считает, что вертикаль важнее взаимодействия с людьми, живущими в регионе. Я думаю, что Татарстан это понял на своей шкуре, на примере закона о русском языке.

— Напоследок вернемся к главной теме 2020 года. Многие вирусологи ожидают осенью вторую волну пандемии COVID-19. Насколько регионы к ней готовы, в плане медицины и экономики? Созданы какие-то запасы, восстановлены ранее «оптимизированные» мощности в системе здравоохранения, предусмотрены меры материальной помощи людям на случай возвращения карантинных мер?

— Моё оценочное суждение: второй раз карантинные меры такой силы вводиться не будут. Экономика не выдержит. Допускаю, что будут преуменьшать масштабы второй волны, делать вид, что у нас только внебольничная пневмония растёт, а ковид — нет. Уже сейчас есть публикации о том, что у нас внебольничная пневмония выросла в Башкирии в шесть раз, в Санкт-Петербурге в десять раз, «но это же не ковид». Я думаю, что не будет такой жесткой карантинной истории, потому что экономика России очень сильно ушиблена первой волной кризиса, и вторая создаст для системы еще более сильные риски — социальные, экономические и политические.