«Тренер говорил: “Матери еще нарожают”». Почему в России умирают молодые хоккеисты — отвечает вратарь Донченко

Вратарь Илья Донченко — воспитанник московского «Динамо», который так и не смог пробиться в Континентальную хоккейную лигу. Ближе всего к этому он был в череповецкой «Северстали», а последний сезон провел в латвийском «Динабурге». В интервью Sport24 Донченко рассказал о хоккее и жизни в прибалтийской стране, нагрузках в ВХЛ и своем отношении к недавней смерти 23-летнего Павла Крутия.

— Илья, как из третьего вратаря «Северстали» ты стал первым в латвийском клубе?
— «Северсталь» в отношении к своим воспитанникам схожа с Новокузнецком, наверное, молодых стараются подтянуть в первую команду, чтобы получить опыт тренировок с матерыми мастерами. Но вратарям меньше шансов сыграть в КХЛ, особенно если в воротах такая величина, как Коварж.

— Коварж же сейчас самый высокооплачиваемый игрок «Автомобилиста». Каково это, сидеть под российским аналогом Хенрика Лундквиста?
— У нас вторым вратарем был Роман Смирягин. Мне было нормально, никаких ожиданий по поводу позиции основного вратаря у меня не было, а вот ему пришлось тяжело. Мне было все интересно, с Коваржем сложились отличные отношения, ведь я ему не был конкурентом, он видел во мне партнера, ученика, поэтому охотно подсказывал какие-то моменты. Со Смирягиным отношение у него были другие, он старался его на дистанции держать. Обычно второй и третий вратари в команде объединяются, чтобы «подвинуть» первого. У нас тоже такое было, и Роман тоже частенько делился со мной переживаниями, что он мало играет. Я ездил на все выезды, ждал своего шанса.

— Дождался?
— Да, был момент, когда играл Рома Смирягин и мы «горели» «Югре» 1:7. Я на тренера так поглядывал, но он все не давал мне команду выйти на лед. Он тогда не видел меня на предсезонке и не давал шансов, а в конце сезона со мной решили расстаться. Вот тогда уже стал сам искать себе команду.

— А в Латвию-то как попал? Через агента или сам нашел команду?
— Агент — знакомый моего друга детства, с которым они вместе играли в минорных лигах в США. Он потом по Европе поездил, а сейчас работает агентом, хотя парень молодой — 94 года рождения. Я тогда в ВХЛ Б играл за «Кристалл» из Саратова. Договорились с ним, помог мне с университетом.

— Как в «Динабурге» тебя принял коллектив? Не было каких-то шуточек про русское вторжение?
— Даугавпилс — русский город, все было совершенно адекватно. Я поначалу переживал, что будет другой язык, хотя английский я знаю, но не так хорошо, чтобы на нем только разговаривать. Оказалось, что вся команда и весь город говорят на русском. Приехал в такую русскую Европу. Латыши, надо сказать, мало на нас похожи. Они открытые, позитивные и говорят на русском. Нет такого, что в команде все хмурые и серьезные, танцы в раздевалке даже бывали.

— Тебе еще на переговорах дали понять, что ты приходишь на позицию первого номера?
— Да, с этим никаких вопросов не было. В латвийском чемпионате зарплаты невысокие, я получал около 1000 евро в месяц, но по меркам местного чемпионата это солидная зарплата, одна из самых больших в команде. Поэтому сомнений не было, что именно мне доверят место в воротах.

— Тысяча евро в целом для Латвии — это много?
— Да, в стране средняя зарплата около 400 евро. Цены при этом сравнимы с московскими. Страна в упадке. В Риге, как и у нас в Москве, зарплаты повыше, но в целом там нет большой разницы в доходах.

— В быту клуб помог устроиться?
— Да, в этом отношении в «Динабурге» все было налажено. Я жил на базе прямо напротив катка. Клуб предоставлял выбор, можно было квартиру снимать в городе, но я предпочел жить на базе, ведь там всегда можно было спуститься в столовую и поесть. Тем более, живешь один, что еще нужно?

— Как в целом оценишь уровень чемпионата Латвии?
— Это получше, чем ВХЛ Б, но до «вышки» в целом не дотягивает немного. В «вышке» скорости повыше, а в латвийской лиге хоккей был менее скоростной, ближе к ветеранскому, но при этом игроки техничные с игровым мышлением. Есть несколько команд, которые на этом фоне выделялись, например фарм-клуб рижского «Динамо» — «Лиепая». Вот в ней уровень приблизительно как в нашей ВХЛ: молодые, физически крепкие игроки, высокая скорость, мастеровитые. С ними было очень тяжело играть.

— Что тебе сказали, когда ты только пришел в команду?
— Тренер сказал «Мы на тебя рассчитываем, ты ловишь все». Вот так меня встретили. Я это и искал, хотелось того, чтобы быть нужным команде. В итоге этот груз меня немного подкосил в конце сезона. Тяжело играть в каждой игре на износ. Поначалу на меня смотрели и не понимали, зачем я вообще туда приехал, ведь я в «Северстали» был, но у меня на тот момент других вариантов продолжения карьеры просто не было.

— Ловил все?
— Старался, но иногда бывали такие игры, что там и Бобровский бы не вывез.

— В Латвии есть лимит на легионеров?
— Да, 5 человек на команду, но так как мы выступали первый сезон в высшем дивизионе, то нам разрешили семь. У нас была очень молодая команда, половине игроков было по 17 лет, то есть они еще школьниками были, потому что в Латвии 12-летняя система обучения. Первое время полевые не справлялись, было очень сложно. Мы забивали, только если соперник совершал серьезные ошибки, а в целом играли от обороны. Я получал по 60 бросков за игру стабильно. Физически и психологически было непросто, под конец года даже голова «поплыла» немного. С психологом работал, он мне сильно помог.

— Эта поездка сильно изменила тебя как спортсмена?
— И как хоккеиста, да и как человека тоже. Вырос.

— А были те, кто с этой ролью не справился?
— Да, по ходу сезона появился у нас игрок, поигравший во многих чемпионатах. Мы на него смотрели как на дядьку, который вывезет нас. А этот игрок, не буду называть его имени, не смог показать лучший хоккей свой, психологическое давление слишком сильное оказалось.

— Наверняка после выездов в ВХЛ Б ты в Латвии просто наслаждался.
— Не то слово! В «Кристалле» спина порой просто отваливалась. Был выезд на поезде — ехали три дня до Барнаула. И был выезд 24 часа на автобусе. Так что автобусные выезды из АХЛ отдыхают. И представь, как играть на следующий день после такого.

— Сейчас есть какие-то предложения?
— Нет, пока пусто совсем. Я не набрал нужного процента для Европы.

— То есть?
— Процент отраженных бросков. Чтобы на тебя обратили внимание, нужно стараться держать процент в районе 92, а у меня было 89 или около того. Бывало, и правда, накидывали полную авоську. Тяжело было, игры одна за другой. Ближе к концу сезона привезли финского вратаря, тогда стало полегче, играли по очереди.

— Без статистики куда-то тяжело попасть.
— Конечно! Рассматривал вариант с Польшей, еще думал над тем, чтобы поехать по университетской линии в Европу играть. В Европе, как и в Америке, любят хоккеистов-студентов, потому что у тебя есть учебная виза и им нужно только оформить тебя как полагается, без всяких рабочих виз. Клубу проще в этом отношении. Как студент ты можешь работать 24 часа в неделю, хоккей в этом отношении полностью укладывается в эти рамки. В Германии так не прокатит, а в других странах — пожалуйста. В Германии или Франции поиграть было бы интересно, хороший уровень. После Европы, если честно, обратно в ВХЛ совсем не хочется.

— Почему?
— Отношение к хоккеистам человеческое. Вот пример из недавних — ситуация с Пашей Крутием. Это как нельзя лучше описывает то отношение, которые сейчас есть. На тебя не будут тратить время на медосмотре. Я был в «Вышке» в четырех командах и меня ни разу не просили пройти полное обследование и показать бумажки, а гоняли наравне со всеми — выживай. Бывало, что ребята сами «отваливались» по здоровью и их просто списывали. В Латвии я чувствовал, что обо мне заботятся. Может, в отношении спорта они уступают нам. В России гиперответственность тренеров и руководства дает результат, но с другой стороны, свобода дает тебе развиваться самому. От этого коллектив прочнее.

— Что удивило тебя больше всего, когда ты приехал в Даугавпилс?
— Отношение к алкоголю, был шок! Никто не ругал, если кто-то из хоккеистов выпьет пива. Перед началом сезона мы ездили за город на вечеринку всей командой. Игроки, тренеры и менеджеры выпивали пиво, никто ничего такого в этом не видел. Нас трое русских было, мы поначалу думали, что это проверка какая-то, а потом тренер нас успокоил и сказал, что в Латвии никто не будет ругать если после игры выпьешь бокал пива. Нам даже выдавали после игр по баночке. Там к этому адекватно относятся, ну и пиво там отличное.

— В целом понравилось в «Динабурге»?
— С тем бюджетом, что у них был, они сделали отличную команду. Я как хоккеист стал хотя бы что-то зарабатывать, потому что до этого не сказать, что это были большие доходы. В МХЛ были копейки, в ВХЛ Б тоже не сказать, чтобы вау.

— Сезон, как и везде практически, досрочно закончили?
— Да, до плей-офф оставалась неделя, мы горели желанием там поиграть, показать себя, но в один из дней тренер объявил, что сегодня у нас последняя тренировка. Так и получилось, на следующий день начался карантин и русским посоветовали в течение пары дней покинуть Латвию, пока границы открыты.

— Не думал попроситься в «Динабург» еще на сезон, если все устраивало?
— Сейчас в Даугавпилсе сменился мэр города, а клуб финансировался властями, потому что предыдущий мэр обожал хоккей и хотел, чтобы был в городе свой клуб. Теперь непонятно, что будет с финансированием, а оно, скорее всего, будет меньше, чем было в этом сезоне.

— А чувствовалось, что жителям города нужна команда?
— Да, за нас болели, переживали. На первый матч пришли полторы тысячи болельщиков, а в среднем по 800−900 приходило. Если соперник «Курбатс» или «Лиепая», то больше гораздо. Многие приходили больше на соперника посмотреть, но поддержка у нас была отличная. На улицах, бывало, узнавали. Не хватало побед, конечно, это чувствовалось.

— Что дальше? Продолжишь карьеру или решил, что все?
— К счастью для себя пришел к мысли, что наверное да, все. Для меня хоккей это было такое «черное дело»: выхожу на лед помогать команде. У меня не было удовлетворения, поэтому и сезоны получались «ломанные». На старте я всегда играл с огромным желанием помочь, а на фоне того, что я не получал удовлетворения, постепенно скатывался. Честно говоря, я вообще больше в поле любил играть, а в ворота встал потому, что начал расти резко и на этом фоне были проблемы с сердцем, хотя нагрузки в воротах тоже совсем не детские. И кроссы традиционные тоже никто не отменял. Я правда, не очень понимаю, для чего вратари их бегают. Это, наверное, чтобы полевым не было обидно, что вратари не бегают, ха-ха-ха. Сейчас на волне смерти Паши Крутия, я думаю, мы придем к тому, чтобы отказаться от чрезмерных нагрузок.

— У тебя было такое, что ты блевал на сборах?
— Чтобы выворачивало — нет, но близко к тому было неоднократно. Это ненормально, такие методики советские. Мы же люди все, не надо делать из нас рабов, которые бегают и забивают шайбы. В моей жизни был тренер, который сказал: «Мне пофигу сколько вас, матери еще нарожают — придут другие». У тренеров своя мотивация, им нужно показывать результат, выставлять своих ребят на драфт, давать школе приток, имя. У них есть приказ дать результат, они его дают. Это вопрос общей структуры управления. Все же с головы начинается, но не будем об этом.

Иван Славинский