Глава 3. Переломный момент

Глава 3. Переломный момент

Учитывая скрытые фундаментальные противоречия, период обманчивого спокойствия в региональном соперничестве не мог продолжаться долго. Впечатляющее завершение этого периода пришлось на Украину, самое крупное и стратегически значимое из «государств-лимитрофов». Борьба за Украину вылилась в кризис с участием великих держав, который трансформировал отношения между ними.

По численности населения Украина превосходит остальные пять «государств-лимитрофов» вместе взятых и среди бывших союзных республик уступает только России. «Украина» буквально означает «пограничная земля», именно таковой она вновь оказалась к этому моменту – окруженной членами ЕС и НАТО на западе и ЕАЭС и ОДКБ на севере и востоке. Относительно пророссийски настроенный Виктор Янукович сменил прозападно ориентированного Виктора Ющенко на посту президента в 2010 г. и начал восстанавливать испорченные отношения с Москвой. Но Янукович не был готов безоговорочно отдать страну в объятия России, предпочитая ходить по канату между Москвой и Западом и собирать максимальные дивиденды. Проблема заключалась в том, что теперь оба патрона требовали от него выполнения противоречащих друг другу обязательств.

Ставки повышаются

Избрание Януковича приглушило геополитическое соперничество за Украину, особенно касающееся членства в НАТО. Но его первоначальные уступки Москве – обещание внеблокового статуса и продление пребывания Черноморского флота в Севастополе – не удовлетворили Кремль. В первый год его президентства стало ясно, что Россия собирается продвигаться на другом, геоэкономическом фронте и хочет оказывать на Украину большее влияние, чем готов был принять Янукович.

Несмотря на значительную скидку на газ, которую Янукович получил после соглашения по Черноморскому флоту, Украина все равно платила за голубое топливо больше, чем могла себе позволить. После разногласий по очередному контракту зимой 2008-2009 г., когда поставки были перекрыты и Украина вновь начала отбирать европейский газ, Россия, в отличие от событий 2006 г., выдерживала свою позицию две недели, несмотря на холода. Был и сопутствующий ущерб – в некоторых странах Центральной и Восточной Европы возникли проблемы с отоплением и энергоснабжением городов, но в конечном счете Киев подписал первый контракт без субсидирования цены. С начала постсоветского периода до подписания этого контракта газовые субсидии для Украины обошлись России в 16 млрд долларов¹⁸⁶. Проблема заключалась в том, что Украине нужно было реформировать энергоемкие отрасли и коммунальное потребление, чтобы оплачивать цену, указанную в контракте 2009 г. (даже с учетом скидки после соглашения по ЧФ в 2010 г. Киев платил вдвое больше, чем в 2008 г.).

Поскольку такие политически рискованные рыночные реформы не входили в планы Януковича, у Москвы появился рычаг для давления на нового президента, и она была готова его задействовать. Через несколько недель после соглашения по Черноморскому флоту Кремль выложил на стол предложение о покупке «Газпромом» «Нафтогаза», украинской государственной газовой монополии, в обмен на дополнительную скидку¹⁸⁷. «Нафтогаз» – дойная корова для латания дыр в бюджете Украины и пополнения карманов ее элиты. Компания также связывала Украину с ЕС, поскольку управляла транзитом российского газа через украинскую территорию в Европу. Янукович не хотел отдавать компанию. Тем не менее, он подписал соглашение с Москвой о сотрудничестве в стальной, химической, кораблестроительной, авиационной отраслях и атомной энергетике. Москва давила: Медведев встречался с Януковичем семь раз за первые 100 дней его президентства. После седьмой встречи измученный Янукович сказал: «Так работать нельзя», Медведев ответил «Так работать нельзя, но придется»¹⁸⁸.

В геоэкономическом плане Москва настойчиво требовала от нового руководства Украины, чтобы страна вошла в недавно возникший Таможенный союз. Путин, тогда премьер-министр, не искал деликатных слов во время первой встречи с Януковичем, он прямо предложил: «Вступайте в Таможенный союз»¹⁸⁹. Это предложение резко повысило ставки, поскольку Таможенный союз оказался более масштабным и обязывающим проектом, чем все предыдущие региональные экономические инициативы России. Отчасти дело было во времени: Таможенный союз начал функционировать в месяц избрания Януковича. Однако нетерпение России скорее было связано с активизацией геоэкономического соперничества с ЕС в регионе. Только что был представлен проект «Восточное партнерство», и Украина к этому моменту уже согласовала большую часть текста Соглашения об ассоциации и УВЗСТ. Вступление Украины в Таможенный союз усилило бы российский проект и одновременно заблокировало бы продолжение переговоров по соглашению с ЕС. Москва не собиралась позволять Киеву сидеть на двух стульях. Кремль хотел помешать геоэкономической экспансии Евросоюза, расширив собственное геоэкономическое пространство. Поэтому предложение о членстве в Таможенном союзе подразумевало бинарный выбор – или-или, в то время как предыдущие инициативы оставляли Украине свободу маневра.

Когда Янукович отверг предложение, Москва выложила на стол пряники – новую скидку на газ и выгодные тарифы для ключевых отраслей промышленности (в тот момент украинская экономика все еще переживала последствия кризиса 2008 г. и резкого скачка цен на газ по контракту 2009 г.)¹⁹⁰. Российские официальные лица часто ссылались на исследования, якобы доказывающие экономические выгоды, которые Украина получит от вступления в Таможенный союз, и утверждали, что УВЗСТ нанесет стране огромный экономический ущерб¹⁹¹. В апреле 2011 г. Янукович попытался пойти навстречу России и предложил формулу «3+1»¹⁹². Москва с ходу отвергла эту идею. Как отметил ответственный секретарь комиссии Таможенного союза Сергей Глазьев, «вне Таможенного союза будет невозможно достичь прогресса… Единственный вариант – полноценное участие Украины в работе ТС. Все другие формулы не имеют под собой почвы»¹⁹³. Киев должен был прервать переговоры с Брюсселем ради участия в самой амбициозной геоэкономической инициативе России после распада Советского Союза.

Украинское руководство эти заявления не убедили. В марте 2012 г. парафировано Соглашение об ассоциации, оставалось урегулировать лишь технические и юридические формальности до официальной церемонии подписания. Но на политическом уровне отношения Украины с ЕС начали портиться. Главным раздражителем стал приговор Юлии Тимошенко, бывшему премьер-министру и извечному противнику Януковича – семь лет заключения по сфабрикованным обвинениям. Когда Европейский союз принялся слишком громко упрекать Киев в злоупотреблении властью, украинское руководство, казалось, начало колебаться в своих преференциях – СА или Таможенный союз. Украинский посол в Москве заявил в ноябре 2012 г.: «Мы не говорим сегодня ни да, ни нет [членству в Таможенном союзе]». Но, добавил он, если торговля Украины с блоком будет расти, а экономические проблемы ЕС усугубятся, «то ответ будет скорее да, чем нет»¹⁹⁴.

В правительстве Януковича мнения разделились. Президент, по-видимому, полагал, что дело Тимошенко стало лакмусовой бумажкой для Евросоюза, и хотел укрепить свои позиции на переговорах с Брюсселем, продемонстрировав, что у него есть и другие варианты – в соответствии с украинской традицией стравливать одного внешнего патрона с другим. Чиновники рангом пониже, часто связанные с отраслями, экспортировавшими свою продукцию в ЕС, исключали вступление в Таможенный союз, другие, напротив, утверждали, что это возможно в будущем¹⁹⁵. Украинская экономика переживала спад, Янукович и его министры нуждались в дополнительной скидке на российский газ, чтобы устранить проблему.

Помимо тактических расчетов, колебания Януковича отражали фундаментальные экономические реалии страны. Торговый оборот Украины делился практически поровну. Поэтому попытки Януковича избежать бинарного выбора были понятны, хотя имелись и другие мотивы. К сожалению, ни ЕС, ни Россия не предоставили Януковичу такой возможности. Выступая от лица Европейского союза, один европейский чиновник заявил в декабре 2012 г.: «Украина не может пытаться соответствовать [нормам] ЕС и Таможенного союза в одно и то же время. Украина должна выбрать, по какому пути следовать… даже частичное присоединение к Таможенному союзу… будет проблематичным»¹⁹⁶. Позже высокопоставленный российский дипломат использовал более образное выражение, чтобы высказать ту же мысль с позиции Москвы: «Украина хочет одновременно сохранить два вектора: и вступить в Евросоюз,… и поучаствовать в Таможенном союзе, но только по тем параметрам, которые ей выгодны. Но так не бывает. Нельзя быть чуть-чуть беременным»¹⁹⁷. Начиналась открытая геоэкономическая конфронтация. ЕС и Россия не были заинтересованы в ее предотвращении, они хотели победить.

Россия, казалось, смягчила свою позицию в мае 2013 г., когда Украина, находясь на завершающей стадии переговоров с Евросоюзом по СА, подписала меморандум о сотрудничестве с ЕЭК, Киев получил статус наблюдателя. В тот же день Янукович позвонил председателю Еврокомиссии Жозе Мануэлу Баррозу и заверил его в том, что меморандум не противоречит СА. Но Москву не устраивал план Януковича интегрироваться настолько, насколько позволяли обязательства Киева перед ЕС. В день подписания меморандума Глазьев заявил: «Статус наблюдателя предоставляется только тем государствам, которые хотят войти в наше интеграционное объединение… Поскольку мы договорились предоставить Украине статус наблюдателя,… это означает намерение Украины войти в этот союз»¹⁹⁸. Украина никогда не высказывала такого намерения.

Москва продолжала давить на Януковича, но конечная цель изменилась. Некоторые наблюдатели утверждают, что Россия по-прежнему была готова принять только полноценное членство Украины в Таможенном союзе (и впоследствии в ЕАЭС). Конечно, Москва предпочла бы именно такой исход, но к 2013 г. она уже не выдвигала Украине ультиматумов о немедленном вступлении. Жесткое давление, начавшееся тем летом, происходило в контексте приближающегося подписания СА, которое должно было состояться в ноябре на саммите Евросоюза и «государств-лимитрофов» (на языке ЕС – стран «Восточного партнерства») в Вильнюсе. Если бы это случилось, Украина была бы навсегда потеряна для российских интеграционных проектов. Россия была в первую очередь сосредоточена на предотвращении такого исхода, чтобы сохранить перспективы интеграции, и не требовала немедленного членства Украины.

Инструмент, который использовала Москва, как обычно, был незамысловатым. Начиная с июля 2013 г. Россия вводила торговые санкции против Украины. Сначала был приостановлен импорт кондитерских изделий, фруктов, овощей и мяса птицы. Затем под ударом оказались производители стали и другие экспортеры из-за новых сложных таможенных процедур. «Де-факто экспорт из Украины полностью остановлен», – заявили представители украинской торгово-промышленной группы¹⁹⁹. Затем российские власти ввели расширенную таможенную проверку украинских товаров, практически полностью блокировав импорт.

Менее недели спустя нормальная торговля возобновилась, но посыл был ясен: если Киев будет и дальше продвигаться по пути СА, его ожидает разрушение двусторонней торговли с Россией²⁰⁰. В частности, Москва пригрозила лишить Украину торговых преференций в рамках соглашения о зоне свободной торговли СНГ, что повлекло бы за собой повышение тарифов в среднем более чем на 10 процентных пунктов. По некоторым оценкам, украинский экспорт в Россию упал бы на 17% и страна теряла бы 1,7% ВВП в год²⁰¹. Представители России использовали сомнительные экономические аргументы, чтобы оправдать свою угрозу и не сводить все к грубому принуждению: они утверждали, что в рамках УВЗСТ европейские товары беспошлинно попадут на Украину и затем «хлынут» на российский рынок, используя правила свободной торговли СНГ. «Мы все понимаем, это ваш выбор, …но имейте в виду, мы вынуждены будем как-то защищать свой рынок», – сказал Путин²⁰². Возможно, такой риск существовал, но признаваемые во всем мире правила определения происхождения товара позволили бы российской таможне различать товары из ЕС и Украины в подавляющем большинстве случаев. Зачем постоянно повторять аргумент, который многие эксперты считают несерьезным? Дело в том, что в Москве приняли наихудший вариант развития событий в связи с СА и УВЗСТ из-за отсутствия диалога с Украиной и ЕС. Или, возможно, эти аргументы должны были стать прикрытием для попыток Москвы блокировать заключение СА, которое в долгосрочной перспективе привело бы к перенаправлению украинского экспорта, ранее шедшего в Россию.

Давление России на украинскую экономику не помешало Януковичу: правительство формально одобрило окончательный текст СА 18 сентября. Отчаянный торг происходил за закрытыми дверями. Янукович знал, что Евросоюз хочет подписать СА на саммите в Вильнюсе в ноябре и в последние недели требовал от Брюсселя уступок. Несмотря на многочисленные факты, подтверждающие, что политика на Украине становится все более авторитарной, а экономика монополизирована семьей и ближайшим окружением Януковича, ЕС по-прежнему был готов подписывать СА с Киевом, если Тимошенко позволят покинуть тюрьму и отправиться на лечение в Германию.

Дело Тимошенко приобрело непропорциональную значимость для Евросоюза. Осуждение Тимошенко после политически мотивированного процесса стало очередным примером провала демократических институтов на Украине. При Януковиче ситуация ухудшилась, хотя проблема возникла задолго до его прихода к власти. Слабая судебная система была хронически подвержена манипуляциям со стороны патронов в исполнительных органах власти и бизнес-элите. Но Брюссель стремился стать победителем теперь уже в открытом геоэкономическом соперничестве с Москвой и поэтому был готов закрыть глава на принцип более тесной интеграции только в обмен на реформы. Таким образом, условия подписания СА свелись к символически богатому, но системно незначительному шагу.

В конце концов Брюссель даже отказался от этого требования. За несколько недель до саммита в Вильнюсе Янукович, ухватившись за стремление Евросоюза побыстрее подписать СА, ждал, что Брюссель не только откажется от требований по Тимошенко, но и окажет финансовую помощь, чтобы компенсировать ответные меры Москвы, которые, по его оценкам, обошлись бы Украине в 160 млрд долларов. Европейский союз отказался платить выкуп, но пошел на уступки в деле Тимошенко. На уступках настаивала Польша, утверждая, что, если Украина не подпишет СА, Москва неизбежно восстановит контроль над страной. «Мы никогда больше не хотим иметь общую границу с Россией» – якобы сказал польский президент канцлеру Меркель²⁰³.

Но Януковичу этого было мало. Хотя в последний момент Евросоюз пошел на уступки в деле Тимошенко, украинский кабинет министров принял постановление о приостановке подготовки к подписанию СА за неделю до саммита в Вильнюсе. В том же постановлении содержался призыв создать трехстороннюю комиссию с Россией и ЕС для обсуждения торговых отношений и возобновить активный диалог со странами Таможенного союза по торговым и экономическим вопросам. Янукович продолжал декларировать приверженность европейской интеграции, но стало ясно, что соглашение в Вильнюсе подписано не будет.

Евросоюз не хотел отступать. Баррозу и глава Европейского совета Херман ван Ромпей привезли в Вильнюс два экземпляра СА, надеясь договориться в ходе личной встречи с Януковичем²⁰⁴. Когда и это не помогло заполучить его подпись, руководители ЕС стали публично отчитывать его на вечернем приеме под прицелом телекамер. Из-за этих неловких шагов сложилось впечатление, что ЕС руководствуется не только стремлением к реформам и интеграции. Вашингтон, игравший на переговорах по СА роль стороннего наблюдателя, не мог предотвратить катастрофу.

Через несколько недель после фиаско в Вильнюсе Путин принял Януковича в Москве, чтобы отметить свой яркий триумф над ЕС. Победа обошлась очень дорого: Россия пообещала приобрести украинские евробонды на 15 млрд долларов и снизить цену на газ для Украины более чем на 130 долларов за тысячу кубометров, т.е. на треть. На пресс-конференции после встречи Путин заявил: «Хочу всех успокоить: мы вообще не обсуждали вопрос о присоединении Украины к Таможенному союзу»²⁰⁵. На протяжении нескольких лет Россия добивалась полноценного членства Украины в Таможенном союзе, теперь она была готова платить высокую цену за то, чтобы заблокировать соглашение с ЕС и оставить дверь открытой на будущее.

Расчеты Януковича остаются неясными. Возможно, он никогда не планировал подписывать СА и просто хотел выторговать у России максимальные уступки²⁰⁶. Менее циничное объяснение – он хотел двигаться по пути СА, пока Москва не дала понять, что за это придется платить, а ЕС отказался брать расходы на себя. Несмотря на грубую манеру торга, проблема Януковича в конечном счете являлась продуктом соперничества с нулевой суммой между Россией и ЕС, которое вынуждало их ставить страну перед бинарным выбором. Киев ясно давал понять, что не хочет выбирать, но его игнорировали. Даже его публичные призывы к трехсторонним переговорам оставались без ответа до самого последнего момента.

Триумф России был недолгим. Янукович вернулся из Москвы и обнаружил толпы протестующих на Майдане незалежности (Площади независимости) в центре Киева, которая была эпицентром «оранжевой революции» в 2004 г. Первые группы собрались на майдане сразу после Вильнюса, чтобы протестовать против отказа Януковича от СА. Но ни само соглашение (технический документ из 2100 страниц, в котором прописаны неинтересные вещи вроде регулирования рыболовства), ни желание вступить в ЕС (которое в тот момент было у 37% населения) не могли собрать те огромные толпы, которые потом появились в центре украинской столицы²⁰⁷. Если бы Янукович позволил этим небольшим мирным демонстрациям спокойно пройти, они бы вскоре закончились и протестующие вернулись домой. Но МВД разгоняло протестующих силой, особенно пострадали студенты, разбившие лагерь на площади. Сцены насилия заставили на следующий день выйти на улицы 500 тыс. человек. Несмотря на многочисленные флаги ЕС, фокус протестов теперь был сосредоточен на свержении Януковича.

В последующие недели противостояние между властями и возглавившими протест крайне правыми националистами, которые, в отличие от мирного большинства, взяли с собой огнестрельное оружие, коктейли Молотова и самодельное оружие, переросло в насилие. Пока в Киеве разворачивались беспорядки, Россия и Запад взялись за старое и пытались влиять на события, чтобы получить преимущество в своем соперничестве за Украину, в котором теперь были задействованы и геоэкономика и геополитика. Кремль подталкивал Януковича к более жесткому подавлению протестов. Руку Москвы можно увидеть в пакете законов, которые Янукович провел через парламент в середине января, многие были списаны с аналогичного российского законодательства.

Американские и европейские лидеры и дипломаты десятки раз встречались с Януковичем и его окружением, призывая пойти на компромисс с прозападной оппозицией и избежать хаоса на майдане. Представители США были активно вовлечены в попытки урегулировать кризис. Так, была обнародована запись разговора двух американских дипломатов, которые обсуждали, кто из оппозиционных политиков войдет в состав нового правительства. Американцы пытались завершить переговоры (которые в конечном итоге провалились) прежде, чем успеет отреагировать Россия²⁰⁸. Учитывая, что запись, скорее всего, была сделана и обнародована российскими спецслужбами, можно предположить, что Кремль воспринял происходящее как очередную попытку провести очередную операцию по смене режима, т.е. как вмешательство в геополитику на региональном уровне. Брюссель пытался извлечь преимущества из проевропейских настроений протестующих и предоставил Януковичу еще один шанс подписать СА (предполагалось, что это удовлетворит толпу). На этот раз ЕС был готов оказать Украине финансовое содействие, в котором отказал Януковичу за два месяца до этого²⁰⁹.

Еще одно урегулирование, которого не было

После нескольких кровопролитных столкновений между протестующими и полицией в середине февраля 2014 г. украинцы и внешние акторы попытались сделать шаг назад от пропасти. Вскоре действительно начались переговоры между Януковичем и номинальными лидерами протестного движения, но позже стало ясно, что они не являлись ведущей силой. За три дня переговоров Янукович и три лидера оппозиции – Олег Тягнибок, Виталий Кличко и Арсений Яценюк – выработали соглашение при посредничестве министров иностранных дел Франции, Польши и Германии и спецпредставителя российского президента. Документ, подписанный 21 февраля, предусматривал: возвращение в течение 48 часов конституционных поправок 2004 г. об ограничении власти президента, которые были отменены в 2010 г.; формирование правительства национального единства в течение 10 дней; сдачу нелегального оружия; проведение президентских выборов по новому избирательному законодательству не позднее декабря 2014 г.; деблокирование улиц и зданий²¹⁰. Участники переговоров рассказывают, что Путин позвонил Януковичу и призвал его принять условия соглашения²¹¹. В тот же вечер Путин и Обама обсудили по телефону необходимость полной и незамедлительной реализации соглашения – это выглядело как перемирие между Россией и Западом²¹². Соглашение 21 февраля содержало элементы «пактовой» передачи власти – формы политической трансформации, которая обычно является мирной и более демократичной, чем принуждение действующих руководителей покинуть свои посты. Дополнительный вес соглашению придавало одобрение внешних акторов, которые на протяжении предыдущих шести месяцев занимались перетягиванием каната на Украине.

Однако соглашение сразу же провалилось, в основном под воздействием внутренних факторов, и стало еще одним урегулированием, которого не было. Через несколько часов после подписания власть Януковича пошатнулась: полиция покинула свои посты в столице, и протестующие спокойно вошли в правительственные здания. На следующий день Янукович покинул Киев. Парламент проголосовал за его отстранение от власти (328 голосов «за», ни одного «против»), – что является неконституционным актом, так как процедуры импичмента не были выполненными, – и проведение досрочных выборов. Через несколько дней Янукович оказался в России.

Евромайдан перевернул баланс сил между макрорегионами Украины. 75% министров при Януковиче были выходцами из южных и восточных областей, в новом правительстве 60% представляли четыре самых западных области (на которые приходится 12% населения страны) и только двое были с юго-востока²¹³. Спикер Верховной Рады, союзник Януковича, покинул свой пост, его сменил Александр Турчинов – депутат, известный своей националистической позицией (и соратник Тимошенко, которую выпустили из тюрьмы 21 февраля). В соответствии с законом он стал исполняющим обязанности главы государства до избрания нового президента. В течение нескольких дней Рада утвердила состав правительства во главе с прозападно ориентированным Яценюком, министерские портфели были распределены между членами его партии, крайне правой «Свободы» Тягнибока и активистами майдана. Первые шаги Рады после революции создавали впечатление, что не только Янукович, но и весь юго-восток Украины (со значительным русскоговорящим населением) отстранен от власти. Через два дня после свержения Януковича Рада необдуманно проголосовала за отмену закона 2012 г., разрешающего областям при определенных условиях официально использовать русский и другие языки меньшинств. Хотя в итоге Турчинов не подписал закон, этот шаг настроил значительную часть населения против новой власти.

Западные лидеры не высказывали опасений по поводу происходящих событий и не стремились к новым договоренностям взамен соглашения от 21 февраля, некоторые положения которого уже были неактуальны. Через день после смены власти США выразили «решительную поддержку» новому руководству Украины²¹⁴. Верховный представитель ЕС по внешней политике Кэтрин Эштон, прибыв в Киев, заявила, что «ситуация изменилась» и поэтому соглашение 21 февраля можно не принимать во внимание²¹⁵. В кулуарах некоторые представители Запада приветствовали смену правительства в Киеве и не считали нужным вести переговоры с Москвой, как это было, пока Янукович находился у власти. Позже Майкл Макфол, тогдашний посол США в Москве, признался, что получил множество «поздравительных мейлов» от коллег после революции²¹⁶.

Приподнятое настроение в западных столицах объяснялось ощущением неожиданной победы над Россией в соперничестве за Украину. Новое правительство собиралось пересмотреть дружественную политику Януковича в отношении России и вернуться к СА с Евросоюзом. Положения соглашения от 21 февраля, еще не утратившие актуальность, – в частности, формирование правительства национального единства, уход протестующих из захваченных зданий, конфискация незарегистрированного оружия – были забыты. Более того, после свержения Януковича не было никаких контактов с руководством России. Обама не звонил Путину до 1 марта. После короткого периода сотрудничества 21 февраля произошел возврат к игре с нулевой суммой.

В коридорах власти в Москве, напротив, никто не ликовал. Российское руководство настаивало на реализации соглашения от 21 февраля и называло новое правительство нелегитимным, так как оно пришло к власти в результате «неконституционного государственного переворота»²¹⁷. Российский посол на Украине был отозван. Путин и его советники, казалось, были убеждены, что провал соглашения от 21 февраля отчасти стал результатом плана Запада по приведению к власти в Киеве лояльного правительства, которое поведет страну в ЕС и даже в НАТО. Хотя никакого тайного плана Запада в такой упрощенной форме не существовало, правда была ничуть не лучше для России: в новом руководстве доминировали представители тех областей, где традиционно силен украинский национализм, каждый третий министр принадлежал к крайне правой (и активно антироссийской) партии «Свобода», и эти люди пришли к власти благодаря вооруженным националистическим группировкам, которые по-прежнему контролировали правительственные здания в центре Киева.

Пружина разжимается

Через несколько дней Россия нанесла ответный удар. Путин попытался обернуть поражение в победу, бросив вызов политическому статус-кво, установившемуся в Киеве после революции. К этому моменту он использовал уже все стандартные приемы российской политики по отношению к Украине: экономическое принуждение (торговая война в июле-сентябре), щедрая экономическая помощь (15 млрд долл. Януковичу в декабре) и дипломатия с Западом (соглашение от 21 февраля). Все эти действия не дали желаемых результатов. Поэтому Путин применил единственный оставшийся инструмент. Чтобы заставить новое руководство Украины и Запад учитывать интересы России, он решил использовать военных, которые после реформ и модернизации находились в боевой готовности.

Приблизительно 25 февраля 2014 г. спецназ, десантники и другие военнослужащие прибыли в Крым, чтобы усилить контингент базирующегося на полуострове Черноморского флота. В это же время российские войска, размещенные вблизи границы с Украиной, начали масштабные учения. Российские спецназовцы в униформе без знаков отличия рассеялись по Крымскому полуострову и начали захватывать украинские военные объекты и административные здания, включая парламент Крыма в Симферополе, на дорогах были установлены блокпосты²¹⁸. 1 марта верхняя палата российского парламента единогласно одобрила размещение вооруженных сил на территории Украины «до нормализации социально-политической ситуации».

Если Путин ожидал, что интервенция в Крым и наращивание войск на границе с Украиной приведет к возврату к некоему подобию соглашения 21 февраля, то он был разочарован. Правительство в Киеве было напугано, но отказалось от компромисса на российских условиях. Когда спикер Госдумы Сергей Нарышкин призвал Турчинова выполнить ультиматум, и.о. президента Украины назвал его военным преступником и отказался идти на уступки²¹⁹. Запад допускал возможность деэскалации, если Москва выведет свои войска, но сосредоточился на осуждении нарушения украинского суверенитета Россией и угрожал последствиями, отказавшись от дипломатических контактов с Кремлем, которые могли бы урегулировать кризис.

Российское вторжение в Крым вызвало и другие непредусмотренные последствия, став катализатором пробуждения мощных сил, которые в итоге ограничили маневр для Москвы. Пророссийские политики в Крыму начали действовать смелее, среди жителей полуострова крепли сепаратистские настроения. В России также росло ощущение связи с Крымом. Исследование 2013 г. показало, что более половины россиян считают Крым частью России, а не Украины²²⁰.

Сочетание этих косвенных последствий вторжения в Крым привело к импровизированной операции по аннексии полуострова. В конце февраля власти Крыма бросили вызов Киеву, назначив на май референдум о расширении автономии. В течение недели дата дважды переносилась на более ранний срок, изменился и вопрос в бюллетене. Теперь избирателей спрашивали, хотят ли они присоединиться к России или остаться частью Украины с расширенными прерогативами. Путин публично подтвердил территориальную целостность Украины 4 марта, но уже через несколько дней события, спровоцированные вторжением, поставили его перед выбором: капитуляция или аннексия²²¹.

Спешно организованный референдум прошел 16 марта, безопасность у избирательных участков обеспечивали российские военнослужащие. 97% избирателей (по неподтвержденным данным) поддержали присоединение к России. Такой ошеломляющий результат еще больше дискредитировал референдум, проводившийся в нарушение Конституции Украины. После этого Москва быстро включила полуостров в свою федеративную структуру. Обама заявил, что референдум «никогда не будет признан Соединенными Штатами и международным сообществом», эти слова отражали общие настроения на Западе²²².

18 марта Путин выступил с речью перед парламентариями и государственными деятелями и объявил о «воссоединении» Крыма с Россией. Он назвал решение советского правительства передать Крым под украинскую юрисдикцию в 1954 г. незаконным, «кулуарным». В 1991 г., когда Крым стал частью независимой Украины, «Россия почувствовала, что ее даже не просто обокрали, а ограбили». Россия, сказал он, «опустила голову и смирилась, проглотила эту обиду. Наша страна находилась тогда в таком тяжелом состоянии, что просто не могла реально защитить свои интересы. Но люди не могли смириться с вопиющей исторической несправедливостью». Много лет российские власти игнорировали их просьбы. Но «всему есть предел». Когда «националисты, неонацисты, русофобы и антисемиты» с одобрения Запада пришли к власти в результате «переворота» в Киеве, России пришлось действовать.

«В случае с Украиной наши западные партнеры перешли черту, вели себя грубо, безответственно и непрофессионально. Они же прекрасно знали, что и на Украине, и в Крыму живут миллионы русских людей. Насколько нужно потерять политическое чутье и чувство меры, чтобы не предвидеть всех последствий своих действий. Россия оказалась на рубеже, от которого не могла уже отступить. Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда».

Затем Путин подверг резкой критике политику Запада после окончания холодной войны, в частности подход к России и ее соседям: «Нас раз за разом обманывали, принимали решения за нашей спиной, ставили перед свершившимся фактом. Так было и с расширением НАТО на восток, с размещением военной инфраструктуры у наших границ. Нам все время одно и то же твердили: “Ну, вас это не касается”. Легко сказать, не касается… Нас постоянно пытаются загнать в какой-то угол за то, что мы имеем независимую позицию, за то, что ее отстаиваем, за то, что называем вещи своими именами и не лицемерим»²²³.

Российский президент бросил перчатку. В течение недели юридические формальности были улажены, войска, лояльные Украине, покинули полуостров (две трети, включая командующего украинским флотом, перешли на сторону России)²²⁴. Одним махом Россия переписала правила регионального соперничества, поставив под вопрос весь комплекс отношений и с Западом, и со своими соседями.

Если раньше в отношениях сохранялись оттенки неоднозначности и возможность компромисса, то теперь Россия предъявила западным партнерам жесткие требования. На кризисных переговорах 15 марта, накануне референдума в Крыму, министр иностранных дел России Сергей Лавров передал госсекретарю Джону Керри проект плана действий «Группы поддержки для Украины»²²⁵. Документ содержал пять пунктов: исполнение обещаний соглашения от 21 февраля по роспуску вооруженных группировок и деблокированию зданий; новый конституционный порядок на Украине, предусматривающий, помимо прочего, нейтралитет, федеративное государственное устройство и прямые выборы руководителей областей с новыми полномочиями (в том числе в вопросах экономической политики и торговых связей с соседними странами); статус русского языка как официального государственного наравне с украинским; новые выборы на региональном и национальном уровнях после конституционной реформы; признание права народа Крыма на самоопределение «в соответствии со свободно выраженной волей населения на референдуме 16 марта». Гарантами выполнения перечисленных пунктов должны были стать ЕС, США и Россия, для этого требовалась резолюция Совета Безопасности ООН. Основные цели – нейтралитет, стабильные экономические связи с Россией и «федерализация» Украины, при которой пророссийски настроенные области получили бы право вето на решения Киева, – с тех пор не менялись. Россия жаждала «железобетонных» гарантий геополитического и геоэкономического будущего Украины. Отвергнув проповедуемый Западом геоидейный акцент на неотъемлемом праве выбора, Россия хотела, чтобы сделка была заключена великими державами и навязана Украине.

Ва-банк

На фоне аннексии Крыма Запад и Россия пошли ва-банк в своей политике, которая и так ускорила кризис. Аннексия не помогла Москве в реализации целей, заявленных в плане Лаврова от 15 марта 2014 г. Поэтому Россия воспользовалась волной антимайданных, антиправительственных протестов на юго-востоке Украины. После того как местные активисты, многие из которых выдвигали сепаратистские лозунги, захватили административные здания в Донецке, Луганске и других городах и провозгласили себя Донецкой Народной Республикой (ДНР) и Луганской Народной Республикой (ЛНР), украинское правительство начало против них боевые действия – «антитеррористическую операцию». Вначале она велась беспорядочно, основную роль играли батальоны добровольцев. Через российско-украинскую границу устремились российские добровольцы и спецназовцы, разжигая пламя конфликта. Кремль добавил экономический накал, отменив не только скидку на газ, обещанную Януковичу в декабре, но и согласованное ранее снижение цены в обмен на продление базирования Черноморского флота и потребовав предоплату за поставки газа.

Россия продолжала разыгрывать военную карту. Учения вблизи границы трансформировались в постоянное наращивание ударных сил, которые на пике оценивались в 50 тыс. военнослужащих. Теперь Россия могла в любую минуту вторгнуться на территорию соседа. На границе также были размещены современные вооружения. Особенно эффективными оказались системы противовоздушной обороны – украинская авиация перестала лета?