Как вирус добрался до гор
Статью, которую написал журналист нидерландской газеты Де Фолкскрант (de Volkskrant) Том Веннинк, перевели на русский язык. Прошу к словам не придираться: перевод любительский. К примеру, не стоит воспринимать слово “гробы” буквально, потому что в статье про коронавирус долго объяснять, как хоронят умерших людей мусульмане. Главное – акценты сделаны правильно, статья отражает реальную картину. И автор дает объективную оценку в целом по стране. Кто владеет нидерландским языком, оригинал может прочитать здесь.
Когда думаешь о вспышке коронавируса, часто думаешь о больших группах людей в густонаселенных районах. Но вирус также добрался до негостеприимных деревень Дагестана. И это привело к многочисленным жертвам, несмотря на то, что Россия предпочитает молчать. «Нам пришлось самим разобраться, как бороться с этим вирусом».
Том Веннинк
5 июня 2020 г.
Этот дагестанский регион славится большими летними свадьбами. Но эти сестры, которые шьют свадебные платки, еще не видели свадьбу в этом году. Фото: Юрий Козырев.
Новые песчаные кучи появились на склоне рядом с горной деревней. Магомед Султаниев, имам Бутри, хочет показать их и медленно идет по горной тропе. Видно около пятнадцати куч песка. Султаниев не считает их, говорит он. «Не стоит считать мертвых».
На каждой куче песка он останавливается на мгновение, и затем видно как имам думает. Это была куча песка офицера Бутри? Или это единственный врач в этом районе?
Могильные камни помогли бы, Султаниев знает это. Но надгробия должны привезти из долины, как почти все здесь, в конце извилистой гравийной дороги через скалистые горы российского Кавказа. А из долины Султаниев не пускает никого и ничего больше. Даже камни.
Сколько людей не ездили по гравийной дороге в горную деревню в последние месяцы? Когда имам думает об этом, его голос ревет сквозь маску. «Почему все эти люди могли ездить в нашу деревню месяцами?» Вопрос раздается эхом через долину. «У нас здесь даже не было аптеки, и теперь у нас нет врача. Теперь есть только медсестра, но что она может сделать сама?»
Когда путешествуешь по Республике Дагестан, становится понятно, почему пандемия выходит из-под контроля во многих местах в России. Даже здесь, в отдаленных деревнях около негостеприимных границ самой большой страны мира, вирус прогрессирует. И еще более беспощадно, чем в городах.
В Бутри, горной деревне с 300 жителями, Ковид-19 был доставлен в гробу из Москвы. В гробу находилось тело человека, который родился в Бутри и хотел быть похороненным там. За гробом колонна членов семьи поднялась на гору. Они тоже прилетели из Москвы, эпицентр коронавируса в России.
Это было только начало потока людей, два месяца назад. С тех пор приезжали и уезжали путешественники из Москвы, которые присутствовали на похоронах, теперь уже старых родственников в Бутри, которые внезапно начали умирать. Но большинство людей возвращаются в горы Дагестана не чтобы скорбить, а потому, что в Москве больше нет работы. Тогда лучше вернуться в родную деревню.
Именно закрытие Москвы превратило Дагестан в республику куч песка. С закрытием столицы в конце марта источник дохода исчез для десятков тысяч дагестанцев, которые зарабатывают деньги в богатой Москве из-за отсутствия работы в их собственной республике. Массово они вернулись в Дагестан.
Медицинский контрольно-пропускной пункт на Кубачи. Фото: Юрий Козырев.
Это происходит по воздуху, в полностью забронированных самолетах. Девять в день. Количество пассажиров не ограничено, в отличие от других стран. Даже в Аэрофлоте, авиакомпании, принадлежащей российскому правительству, которая требует, чтобы население держалось на расстоянии друг от друга. В течение трех часов 144 дагестаненца сидят вместе, только места бизнес-класса остаются незанятыми. Бортпроводники дружелюбно наклоняются над пассажирами, чтобы подать еду и предлагает купить что-нибудь из магазина Sky. Несмотря на пандемию, деньги должны быть сделаны, не в последнюю очередь влиятельными владельцами российских аэропортов.
В дагестанском аэропорту на Каспийском море поток людей продолжается на полных автобусах в зал прилета. Люди, которые предпочитают пройти сто метров до терминала пешком вместо поездки на автобусе, по соображениям безопасности, также проинструктированы сотрудниками аэропорта сесть на автобус. В России правила сверху должны соблюдаться всегда, опасный для жизни вирус не меняет этого.
Затем начинается поездка в горы, на холмы с кучами песка. Они видны в каждой деревне. Трудно сказать точно, сколько их, потому что правительство Дагестана предпочитает их не считать.
Большие цифры не соответствуют сообщениям федерального правительства в Москве. Множество инфекций, но почти никаких смертей благодаря «непобедимому российскому здравоохранению», говорят лидеры кризисной команды. Государственные СМИ говорят о “российском чуде”.
В этой системе главе республики непросто представить президенту цифры, отрицающие чудо. Путин уже уволил губернатора, который передал высокий уровень заражения. Теперь, когда президент передал ответственность за кризисное реагирование губернаторам и главам субъектов, они еще больше заинтересованы в сокрытии случаев смерти от вирусов. Президент смотрит через их плечо и не боится увольнять.
Вплоть до двух недель назад правительство Дагестана держало число погибших в количестве 34 человека, к неверию 3 миллионов дагестанцев. После критики населения местный министр здравоохранения, наконец, признал, что в дополнение к 34 пациентам от вируса умерли 40 врачей. И 820 человек от пневмонии.
На пути к Бутри находится Губден, низменная деревня, где они до сих пор делают надгробия. Деревня с 41 мечетью и 10 тысячами жителей известна как строго религиозная. Пандемия здесь не является причиной для изменения вековых ритуалов погребения, таких как тщательное мытье тела умершего и массовые молитвенные встречи с имамом.
«Я нес десять человек в своих руках к могиле, но благодаря Аллаху со мной ничего не произошло», – сказал Нурмагомед Таймасов. Он возглавлял группу добровольцев, которые даже научились насыщать кислородом пациентов, когда местная больница не смогла справиться с волной вируса. Таймасов оценивает число погибших в деревне в 70. Официальное число погибших – 8. Кладбища Губдена позволяют предположить, что Таймасов ближе к истине.
У ряда куч песка на одном из кладбищ Губдена мужчина кладет руку на белоснежный могильный камень. Камень его брата, рядом с ним камень его отца. Оба внезапно умерли. «Двусторонняя пневмония является официальной причиной смерти», – говорит мужчина.
Тот факт, что местное здравоохранение уступило вирусной волне, имел один положительный побочный эффект, по словам Таймасова. Теперь двум враждебным группам населения неожиданно пришлось работать вместе, чтобы спасти деревню. Сельские жители напали друг на друга двадцать лет назад во время локальной войны в Дагестане и с тех пор «не могли найти способ молиться вместе», как метко выразился Таймасов. Он говорит: «Мы получили знак сверху, чтобы соединиться. Этот союз навсегда».
Чем выше в горы Дагестана, тем чаще люди начинают говорить о лимонах. Это тема, которую поднимает группа сборщиков белокочанной капусты. Еще выше, в долине рядом с Бутри, выздоровевший пациент от коронавируса Абдулкадир в горной деревне Уркарач говорит: «Цена за килограмм лимонов уже выросла до 900 рублей».
Лимоны считаются одним из лучших лекарств против ковид-19 во многих горных деревнях в Дагестане. Наряду с имбирем и чесноком. «У нас здесь мало что осталось», – сказал Рамазан Камабагамедов, 55-летний водитель деревенской машины скорой помощи в Уркарахе: старый легковой автомобиль «Лада» с наклейкой красного креста на окне.
Сам водитель скорой помощи также заболел после прибытия людей из Москвы в горы. Он снова выздоровел дома, с лимонами и чесноком. Теперь он ездит в больницу Каспийского моря каждые несколько дней с пробами слюны у жителей деревни. Во время последней поездки он вез образцы 42 человек, 28 оказались положительными. Когда его спросили о количестве погибших в деревне, Камабагамедов указал на кладбище на расстоянии. “Видите эти кучки песка?”
Помощь со стороны Москвы появилась только тогда, когда правительство Дагестана признало, что вспышка вируса была более серьезной, чем предполагалось в ее статистике. На прошлой неделе российская армия открыла два полевых госпиталя с вертолетами для быстрого доступа к отдаленным деревням. Некоторые горные дороги были закрыты силами безопасности, чтобы ограничить поток людей из Москвы. Но для большинства пациентов меры принимают слишком поздно.
«Пик уже прошёл», – говорит Зияутдин Увайсов, директор «Монитора пациента», дагестанской неправительственной организации, которая защищает права пациентов и лиц, обеспечивающих уход за ними. На основании опросов среди дагестанцев, распространенных по всей республике, Увайсов оценивает, что от двух до трех тысяч дагестанцев умерли от вируса. «Система здравоохранения полностью разрушилась. В течение нескольких недель люди не имели доступа к больницам и лекарствам, даже когда умирали».
Доктора и медсестры до сих пор не должны говорить о том, что происходит в Дагестане. Врачи, которые жаловались на отсутствие защитной одежды, должны были публично извиниться за свои высказывания. Те, кто не сделал этого, могут потерять работу, или того хуже. Власти уже объявили о возбуждении уголовного дела против медсестры, которая обвинила правительство Дагестана в том, что оно держит аэропорт открытым, где московские толпы продолжают приземляться.
Имам Магомед Султаниев в Бутри. Фото: Юрий Козырев.
Высоко в горах, в конце гравийной дороги, жители Бутри, похоже, слушают просьбы Имама Магомеда Султаниева. Улицы пустынны. Пятничная полуденная молитва проходит дома. Захоронение происходит быстро и небольшими группами.
«Мы должны были сами понять, как бороться с этим вирусом», – говорит Султаниев. Его голос снова начинает звучать в долине, когда он говорит о властях, которые держали аэропорт открытым, и теперь с гордостью говорят о низких показателях смертности, которые на самом деле намного выше.
Время поставить надгробия еще далеко, камни все еще не пускают в деревню. Имам предсказывает, что сорняки скоро вырастут на песчаных кучах, так что не будет никаких признаков гибели от вируса на склоне рядом с горной деревней. Но он предпочел бы иметь это, чем еще больше куч песка.