Александр Галибин: «С уходом Ролана Быкова мы потеряли пронзительную ноту в детском кино»
Широкому зрителю артист стал известен в роли «Пашки-Америки» в «Трактире на Пятницкой».
За минувшие годы выпускник актёрского факультета ЛГИТМиКа снялся у многих именитых режиссёров — у Глеба Панфилова («Романовы.Венценосная семья»), Сергея Овчарова («Оно» по Салтыкову-Щедрину), Владимира Хотиненко («Бесы» по Достоевскому), Константина Худякова («Хождение по мукам» по Алексею Толстому), сыграл Мастера в громком сериале Владимира Бортко «Мастер и Маргарита». Окончив ГИТИС и приобретя опыт работы в «Лаборатории» Анатолия Васильева при «Школе драматического искусства», Александр Галибин ярко проявил себя как режиссёр. Он поставил десятки спектаклей в Москве, Петербурге, за рубежом и в провинции, был главрежем Александринки, худруком Новосибирского молодёжного театра «Глобус» и Театра им. Станиславского.
В 2016 году дебютировал в кино: его фильм «Золотая рыбка» завоевал немало призов, картина «Сестрёнка» (2019) награждена дипломом жюри IV МКФ «17 мгновений» им. Вячеслава Тихонова и получила приз зрительских симпатий XI онлайн-кинофестиваля «Дубль дв@». Призом жюри фестиваля награждён и шестилетний Арслан Крымчурин, сыгравший одну из главных ролей.
Сегодня народный артист России Александр Галибин отвечает на вопросы МТ «ГлагоL».
Александр Владимирович, случайно ли два ваших первых фильма оказались посвящены детям войны?
Нет, конечно, тема войны всегда казалась мне не до конца исчерпанной, тем более, это связано с моими родителями, пережившими блокаду. Съёмок «Золотой рыбки» ждал около десяти лет, сценарий о том, как мать с двумя мальчишками в киргизском ауле в эвакуации ждут возвращения из госпиталя отца семейства, прочёл ещё в 2005-м. Ассоциативно он напомнил мне историю моего отца, которому посвятил фильм, но, к сожалению, он его не увидел. Во время блокады близкие моего папы погибли, в дом попала бомба. С младшим братом Женей они пережили страшную зиму 1941-42 годов, но потом, когда их переправляли через Ладогу, баржу разбомбило, и его брат утонул. Отцу удалось выплыть. Он был беспризорником, детдомовцем, человеком с непростой судьбой, и я хотел отдать дань людям этого поколения, детьми пережившими ужасы войны. Это были совсем другие люди, моей маме 90, она тоже «другой» человек, таких больше нет и никогда не будет, восхищаюсь ими. «Золотая рыбка» посвящена им.
Честь, достоинство, дружба, любовь, семья — эти понятия мы выносим из детства, и однажды мне попалась заявка «Сестрёнка» — по книге народного поэта Башкортостана Мустая Карима «Радость нашего дома». Об украинской девочке, которую во время войны приютили в башкирском ауле. Поделился с другом и однокашником Дмитрием Фиксом, возглавляющим продюсерский центр «Мотор», мы вышли на Фонд Мустая Карима и стали заниматься этой темой.
Чем вас привлекла повесть?
Мустай Карим — писатель, глубоко погруженный в культуру своей страны, и самым трудным для нас было передать на экране простоту и глубину его слога, поэтичность башкирского языка. Сегодня национальные языки мало где сохраняются, и мало кто понимает, что без них невозможно движение вперёд, и мне было очевидно, что картина должна быть на башкирском языке. На втором плане звучал мой голос, перед глазами всегда был подстрочник, за звучанием башкирского языка следил специалист. К тому же, нам помогали дочь Мустая Карима и его внук. Премьера фильма «Сестрёнка» стала событием для Башкирии, присутствовали члены правительства, приветствуя нас, зал встал. Особенно порадовало всех, что впервые в российском фильме звучал башкирский язык.
Где вы нашли чудо-ребёнка Арслана Крымчурина, сыгравшего Ямиля, с радостью назвавшего Оксану сестрёнкой?
Марту Тимофееву на роль героини утвердили сразу, а героя искали долго. По всей Башкирии — по школам, интернатам, детским домам, мальчик должен был свободно говорить по-башкирски и по-русски. Месяца за два до съёмок я приехал отбирать героя из 30 претендентов. Делаем пробы — все не то, но когда пришёл Арслан, стало понятно, что мы его нашли. Буквально с первого дня стало понятно, что это настоящий герой. Высшей похвалой Арслану стало сравнение с маленьким Мустаем Каримом: сказали, похож на него. Сниматься он начал пятилетним, на картине исполнилось шесть. Арслан из Уфы, из простой семьи, в которой говорят на двух языках. Активный, эрудированный мальчик, мы рады, что Бог дал нам такого героя.
А братьев Федю и Стёпку из «Золотой рыбки» где отыскали?
Это московские мальчишки — Иван Егоров и Ярослав Ефременко, которых отобрали также из большого количества претендентов. У них было время подготовиться, я просил их смотреть картины о войне и послевоенном времени — такие, как «Замри-умри-воскресни!» и «Тимур и его команда», фильмы, которые я смотрел школьником, а также совсем взрослые картины, как, скажем, «Иваново детство». Потом мы много разговаривали, на съёмки уехали в Киргизию, в город Балыкчи у озера Иссык-Куль. И там за два месяца сняли картину. Пользоваться гаджетами ребятам было запрещено, они общались с местным населением, с детьми, все помогали им. Репетировали каждый день. Они быстро раскрепостились, и шли на все мои предложения.
По сюжету ребята активно общаются на базаре с безногим солдатом, играющим на гармошке, как возник этот образ?
Это же трагическая примета времени, таких инвалидов, порой без рук-без ног, после войны называли «обрубками», ссылали в специнтернаты, но многие обретались, как придётся, по всей стране. Вот и наш полузабытый герой-инвалид оказался в далёкой Киргизии, в чужой для него среде, но нашёл в себе силы жить. Актёра, исполнявшего эту роль, дублировал настоящий инвалид, он с готовностью шёл в кадр, когда это требовалось, помогал нам, и мы ему были признательны. А пацаны, действительно, органичны в сценах на базаре, так что наша история — правдивая.
Вы теперь мастер-класс можете дать, как работать с детьми на съёмочной площадке?
Их надо просто любить. С уходом Ролана Быкова мы потеряли пронзительную ноту в детском кинематографе, и мне так хочется, чтобы она зазвучала вновь. Я был знаком с Роланом Антоновичем и всегда поражался его общению с детьми, видел несколько документальных картин о нем. Сейчас общаюсь с его вдовой Еленой Санаевой, вместе служим в «Школе современной пьесы». И скажу вам, что нет никаких методик работы с детьми, нужно прислушиваться к интуиции, не навязывать им свой взрослый мир, а попытаться понять их мысли и чувства, уловить их позицию.
Вы активно занимаетесь режиссурой, но и с актёрством не расстаётесь, какая же ипостась ваша?
На самом деле, моя ипостась — творчество, считаю, что надо идти туда, где тебя ждут. И всегда шёл туда, где был нужнее, и могу сказать, что не ошибался, когда «уходил-возвращался».
Вы учились в мастерской Анатолия Васильева, работали с ним, что смог передать ученикам мастер русского психологического театра, режиссёр-педагог с мировой известностью?
Анатолий Александрович обожает дело, которым занимается, лаборатории у него по всему миру, огромное количество слушателей. Всем нам, кто провёл рядом с ним какое-то время, он поменял взгляд на профессию. Возьмите спектакль «Серсо», до него я видел много хороших спектаклей — у Эфроса, Любимова, Товстоногова, Воробьёва, но лишь на «Серсо», испытал потрясение (за всю жизнь у меня их несколько) и буквально понял, что имел ввиду Станиславский, когда говорил о «жизни человеческого духа». Это когда на сцене, помимо потрясающих персонажей рождалось нечто, заставляющее тебя подняться над самим собой, и ты оказывался как бы среди героев, и твоё воображение гнало тебя гораздо дальше звучащего текста и погружало в такие глубины, что, помню, начав смотреть спектакль, очнулся я только в финале.
Потом ещё несколько раз смотрел «Серсо», в том числе, на Таганке, и всякий раз у меня было ощущение погружения, конечно, мне захотелось прийти к этому человеку и понять, как он это делает. Но рецепта нет, все равно каждый идёт своим путём. Сейчас веду второй курс в ГИТИСе и пытаюсь передать ребятам какие-то вещи из тех, которые были переданы нам нашим учителем. Мои выпускники работают как режиссёры в «Школе драматического искусства» и в других театрах Москвы, ставят много спектаклей, экспериментируют, горжусь ими, жду открытий.
Интересно, какие ещё спектакли попали в разряд «потрясений»?
«История лошади» Товстоногова, «Дон Жуан» Эфроса, «Маскарад» Анатолия Александровича Васильева в Париже, «Буря» Питера Брука в Швейцарии. К Бруку попал на премьеру, и после спектакля мы разговаривали с Питером, простота и глубина этого человека удивительны. Я и сейчас вижу много спектаклей, но таких «бурь», какие вызвали у меня эти названия, не возникает.
Родилась ли у вас формула успеха актёра в кино после «Трактира на Пятницкой»?
Актёрская профессия зависит от большого количества случайностей, и, если они объединяются в закономерную силу, возможен успех. А спрогнозировать что-либо сложно. Мои родители научили меня одной из главных заповедей — уважай чужой труд и трудись сам, которой следую всю свою жизнь, и детей своих учу этому. Самое главное — с достоинством и честью выходить из любых перипетий, какие бы не свалились на голову, любой твой поступок вернётся к тебе, надо просто дать случиться тому, что должно произойти.
Почему вы ставите в ряд любимых такие разные фильмы — «Романовы. Венценосная семья», «Грибной царь», «Хождение по мукам» — в них есть что-то общее?
Каждая картина, даже сериал, тебе что-то даёт: считаю, что «Грибной царь» снят по очень хорошему произведению Полякова, которое недооценено. Писатель вывел в романе героя целого поколения — 90-х годов, когда бизнес ещё стоял у истоков, а о большом бизнесе мы и понятия не имели. Поляков написал именно об этих истоках. Мне кажется, и картина «Грибной царь» у Михаила Мамедова получилась, потому что люди, работавшие на ней, чётко понимали, о чем идёт речь, они были современниками героя. Мы и сейчас его современники, потому что все те идеи актуальны. Считаю, картина, как и роман, тоже недооценена.
Фильм «Романовы» великого режиссёра Глеба Панфилова после 10-летнего перерыва вернул меня в кинематограф. Сыграть Николая II, Рагина из «Палаты № 6», булгаковского Мастера, революционера и поэта Бориса Савинкова — таких ролей ждут годами, я благодарен судьбе, что они у меня были.
Вы никогда не говорите о Мастере…
Очень люблю эту работу, она непростая. Там нет роли Мастера в привычном актёрском понимании: нет человека, совершающего действия, герой пробуждается только на том свете, понимая, как счастлив, что обрёл наконец покой. А на земле Мастер — душевнобольной человек, забытый всеми в сумасшедшем доме, лишённый права на жизнь, на творчество, на собственную позицию. Конечно, играть это было непросто, но, видимо, удалось что-то найти, коли картина пользуется таким успехом.
Вы не раз руководили театрами, чем вас привлекла работа в Новосибирске?
Считаю, что каждый практикующий режиссёр должен пройти через провинциальный театр, хотя Новосибирск трудно назвать провинцией. Предложение уехать туда я принял потому, что хотел разобраться в профессии режиссёра, которой активно занимался. Это было время, когда я, сделав несколько успешных спектаклей в Петербурге, бегал по городу, снедаемый идеями, которые никто не хотел принимать. И тогда мы с женой Ириной, актрисой Театра им. Ленсовета, решили уехать в Новосибирск. В Молодёжном театре «Глобус» я осуществил эти идеи: поставил «Игроков» Гоголя и «Кроткую» Достоевского, «Женитьбу Фигаро» Бомарше и «Бульвар преступлений» Эрика Шмитта. Спектакль по пьесе Елены Греминой «Царь Максимилиан» был удостоен Гран-при Новосибирского конкурса «Парадиз» в номинации «Лучшая режиссура в драмтеатрах». Мне очень дорого время работы в «Глобусе», я люблю Новосибирск, и дорожу тем, что там было.
Отрицательный опыт, говорят, тоже опыт, как вам сегодня видится конфликт в Театре им. Станиславского?
Никакого отрицательного опыта. Там сложилась ситуация, которая подтвердила моё главное правило: человек должен уважать труд других людей и уметь трудиться сам, а главное, он должен с уважением относиться к тем, кто находится рядом с ним. Как, собственно, всегда и было, и когда я понял, что в Театре им. Станиславского это правило не работает, просто дал возможность всему «произойти». У меня закончился договор, и я ушёл из театра, вступать на путь борьбы мне не хотелось.
Стала ли «Школа современной пьесы» после всех «бурь» для вас тихой гаванью?
Что вы, какая тихая гавань, у нас кипит жизнь, идут спектакли, я активно участвую в жизни театра, веду свой курс в ГИТИСе?! У нас прекрасные отношения с худруком, который разрешает экспериментировать, мы сами ищем пьесы, если хотим что-то сделать. Театр не может быть тихой гаванью, это не дом престарелых, а если такие признаки появляются, его надо закрывать.
Как воспринимает публика спектакль «Лондонский треугольник» — о сложных семейных отношениях Огарева, Герцена и их общей возлюбленной Натали Тучковой?
Абсолютно сегодняшняя история, и она не об отношениях Огарева (мой персонаж) и Герцена, это, скорее, исследование на тему таких сложных понятий, как семья, дружба, любовь, доверие к близкому человеку. Что такое предательство, совесть, наконец — спектакль разбирается в этих вопросах. Зрители в финале всегда встают, аплодируют, плачут. Мы были с этим спектаклем в Германии и Швейцарии, ездили по провинциальным городам, и везде у людей очень сильная реакция.
Как вы считаете, жанр иммерсива, вовлекающий в действие зрителей, к нам надолго пожаловал? И изменился ли за год знаменитый спектакль «На Трубе» — путешествие в пространстве и времени по потайным уголкам старинного здания вашего театра?
К жанру иммерсива отношусь прекрасно, видел много таких спектаклей, и самый первый — «Бесы», поставленный здесь Анатолием Александровичем Васильевым. Это был первый иммерсивный спектакль в Москве, а, может быть, и в Европе, он был рассчитан всего на два десятка зрителей. С моими гитисовскими выпускниками шестой год играем здесь «Преступление и наказание». А «На Трубе» — прекрасная придумка нашего худрука Иосифа Леонидовича Райхельгауза. За год актёры разыгрались, спектакль стал тёплым, живым, душевным, очень нравится публике.
Просматривается ли стремление к актёрству в ваших детях?
Конечно. Дочь собирается поступать в театральный, сыну пять лет. Творческий мальчик, читает вовсю, сочиняет целые спектакли, в том числе, иммерсивные: водит экскурсии по дому. Как иначе, наша жизнь напрямую связана с нашими детьми.
Нет ли в ваших планах нового детского кинопроекта?
В декабре наша съёмочная группа выиграла грант Минкульта РФ, дорабатываем сценарий, в августе планируем начать съёмки. Да, это вновь будет детский фильм, история взаимоотношений отца и дочери.