Политика и история: как меняется память о Великой войне в Азербайджане, Армении и Грузии

Оглядываясь на постсоветские республики в канун 75-летнего юбилея Победы, нельзя не отметить, насколько разошлись политические пути некоторых республик СССР, вместе добывших освобождение от фашизма на фронтах Великой Отечественной войны. К памяти о ней сегодня везде относятся по-своему, и закавказские страны – не исключение. Нюансы восприятия Победы и использования ее образа политиками Азербайджана, Армении и Грузии специально для «Евразия.Эксперт» проанализировал ведущий научный сотрудник Центра евроатлантической безопасности Института международных исследований МГИМО Сергей Маркедонов.

Празднование очередной годовщины победы в Великой Отечественной войне (в особенности, 75-летнего юбилея) традиционно актуализирует дискуссии по поводу преемственности между советской празднично-мемориальной традицией и нарративами государств, возникших в результате распада Советского Союза. В этом контексте значительный интерес представляет опыт закавказских стран.

Историческая память как вопрос национальной безопасности

По справедливому замечанию историка Алексея Миллера, в последние годы политика памяти «секьюритизирована», то есть, осмыслена как сфера, напрямую связанная с вопросами безопасности. «Раньше в разговоре с соседями о прошлом искали примирения. Теперь суть политики памяти понимается как непримиримое противостояние политических оппонентов, в котором один должен выиграть, а другой проиграть», – отмечает он.

В контексте постсоветского Закавказья мы найдем немало примеров, подтверждающих приведенные выше тезисы. Разбирая основные тренды в историографии постсоветской Армении, Бабкен Арутюнян и Александр Искандарян сделали выводы о ее «карабахизации»[1]. Между тем, эта метафора вполне применима и к азербайджанской исторической науке нашего времени. Дискурс «нашего Карабаха», то есть подтверждение первородства, позволяющего утверждать свои права на спорную территорию, вытеснил на обочину все другие сюжеты, будь то социальная, экономическая история или вопрос о трансформации местных идентичностей. При таком подходе для компромиссных умозаключений просто нет места.

Если же говорить о грузинском контексте, то к нему, наверное, будет применимо определение «абхазизация». В этом плане весьма характерным представляется высказывание известного философа Мераба Мамардашвили об «Абхазии как синониме слова Грузия». Вряд ли абхазские политики и историки смогли бы принять эту идею хотя бы в качестве рабочей гипотезы.

Особое место в закавказской политике памяти занимают такие сюжеты, как советское и российское имперское наследие, а также опыт первой национальной государственности, возникшей для всех трех стран региона в мае 1918 г. В зависимости от трактовок этих вопросов выстраивается официальное позиционирование государственных проектов Азербайджана, Армении и Грузии сегодня. Идет ли речь о восстановлении утраченной государственности (и в этом случае неизбежно возникает тема «оккупации» и «колониализма») или о континуитете разных национальных проектов, в котором советская часть – закономерный этап (пускай и сопряженный со страшными издержками в виде репрессий), а не социально-политическая девиация.

Однако в контексте политики памяти Закавказья есть один исторический сюжет, который выходит за рамки жесткой и однозначной секьюритизации. И это – Великая Отечественная война. В последние годы мы привыкли разбирать две полярные интерпретации этого события. Как выразился главный редактор авторитетного издания «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов, в России «Великая Победа – ключевое событие для формирования национальной идентичности, стержень внутри- и внешнеполитического нарратива. Между тем, в Европе вовсю идет пересмотр оценок того исторического периода, причин и хода Второй мировой».

Но между этими двумя подходами существует немало нюансированных моделей политики памяти, на которые стоит обратить особое внимание, и именно Закавказье здесь – наиболее яркий пример.

Кавказский регион переполнен конфликтами. Именно здесь впервые после распада Советского Союза были оспорены межреспубликанские границы, созданные во времена СССР. Государства-соседи (Армения и Азербайджан, Грузия и Россия, Армения и Турция) не имеют друг с другом дипломатических отношений. Все три страны Закавказья по-разному выстраивают свои стратегии на международной арене, вместо региональной интеграции предпочитают стратегические союзы с государствами, с которыми даже не имеют общей границы, в спектре от США до России. Этим конфликтным потенциалом пронизана политика памяти Азербайджана, Армении и Грузии. И при этом все три закавказские страны демонстрируют парадоксальное единство, если говорить о государственном увековечивании памяти о Победе в Великой Отечественной войне.

Армения-Азербайджан: спорный Карабах и общая Победа

Где мы можем представить себе армянских и азербайджанских солдат, марширующих в одном строю ради одной общей цели? На параде 9 мая 2010 г. в Москве. Не исключено, что это те самые военные, которые смотрели друг на друга в прорезь прицелов на «линии соприкосновения» в Нагорном Карабахе. Но для врагов, разделенных спорной территорией на Кавказе, сохраняется преемственность с солдатами Великой Отечественной войны.

«Азербайджан всегда будет поддерживать ветеранов Великой Отечественной войны» – заявил 6 мая 2020 г. в эксклюзивном интервью телеканалу «Мир24» президент страны Ильхам Алиев. «Победа наших предков в Великой Отечественной войне на самом деле была исторической. Эта победа и, как ее следствие – мир, открыли новые двери для нашего народа и новый горизонт для его творческой работы, строительства и развития страны», – фрагмент одного из выступлений премьер-министра Армении Никола Пашиняна.

В Армении 9 мая традиционно вспоминают не только ветеранов Великой Отечественной войны, но и годовщину взятия Шуши в 1992 г. (оно позволило открыть «Лачинский коридор» и установить прямую связь между непризнанной Нагорно-Карабахской республикой и «большой Арменией»). В 2018-2019 гг. здесь установилось своеобразное «разделение труда». Президент Армен Саркисян в Ереване возглавлял шествие «Бессмертного полка», а премьер-министр Никол Пашинян отправлялся в Нагорный Карабах. В 2020 г. правительство Армении приняло решение единоразово выплатить ветеранам Великой Отечественной войны (в настоящее время их в республике проживает около трехсот) 300 тыс. драмов (около $650).

В Азербайджане День Победы также по-прежнему остается в ряду особо почитаемых дат. Однако если в советский период в его основе лежала идея «общего подвига» советского народа, то сегодня официальные лица и историки республики делают акцент на особый вклад Азербайджана в победу Советского Союза.

В этом плане показательной была инициатива, озвученная в канун 70-летнего юбилея Победы азербайджанским послом в Москве Поладом Бюльбюль оглы, о присвоении Баку звания города-героя. Ильхам и Мехрибан Алиевы 9 мая 2019 г. приняли участие в специальной церемонии, приуроченной ко Дню Победы, возложили венок к памятнику дважды Герою Советского Союза, генерал-майору танковых войск Ази Асланову. В 2020 г. президентским указом участникам Второй мировой войны (их осталось 264 человека) будет выплачена единовременная материальная помощь в размере 1500 манатов (порядка $890), а вдовам воинов, погибших или умерших после войны, лицам, труженикам тыла и ленинградским блокадникам – 750 манатов (примерно $445).

Грузия: парадоксы Победы

Но если Баку и Ереван конкурируют за влияние на Москву и заинтересованы (хоть и каждый по-своему) в российском посредничестве в урегулировании нагорно-карабахского конфликта, то в Тбилиси Россию рассматривают как страну-оккупанта не только в историческом аспекте («советизация» 1921 г. позиционируется именно как оккупация, и эта интерпретация событий вошла в нормативные учебники), но и в современном. Утрата Южной Осетии и Абхазии воспринимается не как провал собственного национально-государственного строительства, а результат злонамеренных действий России. Тем не менее, в Грузии 9 мая сохраняется в качестве государственного праздника и выходного дня, который отмечается как День Победы над фашизмом.

9 мая 2019 г. президент Саломе Зурабишвили и бывший тогда премьер-министром Мамука Бахтадзе возложили цветы к Могиле неизвестного солдата, расположенной в парке Ваке в Тбилиси. При этом к акциям наподобие «Бессмертного полка» официальные власти отнеслись настороженно, не говоря уже о сторонниках экс-президента Михаила Саакашвили. В нем видят инструмент пророссийского влияния. Как бы то ни было, в Тбилиси эта акция состоялась.

В 2020 г. из-за пандемии коронавируса публичные мероприятия в столице Грузии (концерт и торжественный прием для ветеранов Великой Отечественной войны) отменены. Но власти организуют передачу им материальной помощи (эквивалент $190 для участников военных действий, и более $250 для семей погибших). Сегодня в Грузии проживают около 400 ветеранов Великой Отечественной. Традиционно по ТВ-каналам 9 мая демонстрируется фильм Резо Чхеидзе «Отец солдата» с Серго Закариадзе в главной роли.

Особого внимания в грузинском контексте памяти о победе заслуживает фигура Иосифа Сталина.

По словам политолога Гии Нодия, в Грузии остаточный культ Сталина символизировал не приверженность к коммунистической системе, а национальную гордость. «Он – самый могущественный грузин в истории, главный победитель в самой главной войне ХХ века. Перед ним трепетал весь мир и конкретно тот народ, который два века правил Грузией. В отсутствие государственности его мощь психологически компенсировала слабость страны», – считает он .

Даже такой радикальный поклонник декоммунизации и сближения с Западом как Саакашвили не решался покуситься на монумент вождю, установленный на его родине в Гори[2]. С центральной площади этого города памятник убрали только в 2010 г., хотя и сегодня в Грузии не прекращаются дискуссии о необходимости его восстановления. Сталинский музей, функционирование которого не прерывалось даже после «пятидневной войны» 2008 г., до пандемии коронавируса занимал одно из первых мест по числу посетителей-туристов.

Победа и «национализация» памяти

Сталинский феномен в Грузии поднимает такую важную проблему, как «национализацию» советского нарратива. Он позволяет нам понять многие вещи, кажущиеся парадоксальными и нелогичными. Так, по словам историка Юрия Анчабадзе, «крайне негативное восприятие грузинским историческим сознанием советского тоталитаризма сочетается с лояльным отношением к одному из его главных творцов»[3].

Посмотрим на процессы «декоммунизации» в соседней Армении или в Азербайджане. Там исчезли многие памятники, улицы получили новые названия. Однако до сих пор в Ереване есть концертный зал имени Карена Демирчяна, а в Баку – монументы и проспекты, названные в честь Гейдара Алиева, то есть двух бывших первых секретарей ЦК республиканских Компартий. В контексте памяти о Великой Отечественной мы можем говорить о государственном и широком общественном почитании советских военачальников Ивана Баграмяна, Амазаспа Бабаджаняна, Ивана Исакова и Сергея Худякова (Арменака Ханферянца), Ази Асланова.

В то же самое время «национализация истории» на Кавказе порой провоцирует недопонимания даже между стратегическими союзниками.

Достаточно вспомнить споры вокруг таких фигур, как Гарегин Нжде или Дро (Драстамат Канаян), которых в Армении воспринимают как национальных героев, а в России – как коллаборационистов. В Азербайджане их официальную мемориализацию Ереваном пытаются использовать инструментально в диалоге с Москвой как доказательство приверженности общей памяти о Великой Победе в противовес армянскому «ревизионизму».

Между тем, говоря об армянском кейсе, надо иметь в виду два нюанса. Во-первых, мемориализация коллаборационистов началась отнюдь не после «бархатной революции» и не с приходом к власти Никола Пашиняна. Тело Драстамата Канаяна было перезахоронено в Армении, в Апаране возле мемориала воинам-героям, в конце мая 2000 г., когда президентом республики был Роберт Кочарян, последовательный сторонник сближения с Россией (именно в период действия его полномочий Армения вступила в ОДКБ и стала наблюдателем в ЕврАзЭС). Учение Гарегина Нжде «Цехакрон» приняла в качестве идеологической основы Республиканская партия Армении (РПА), которая была правящей в период президентства Сержа Саргсяна (2008-2018 гг.). Во-вторых, знаки внимания со стороны власти таким персонам, как Нжде и Дро не привели к вытеснению этими персонажами героев Великой Отечественной войны или советских лидеров армянского происхождения.

***

Таким образом, День Победы в Закавказье, пожалуй, остается уникальной исторической датой. Уважительное отношение к ней сохраняется в Азербайджане, Армении и Грузии и на официальном государственном, и на общественном уровнях, несмотря на все острые этнополитические конфликты и «войны памяти» по другим историческим сюжетам. Меняются акценты в оценках событий 1941-1945 гг., происходит неизбежное для новых национальных государств выдвижение собственного нарратива на первый план за счет вытеснения на обочину сюжетов, подчеркивающих общесоветское единство. Профессиональные историки уже без обличительного пафоса пишут о националистах, выбравших в 1940‑х гг. путь коллаборационизма с нацистской Германией. Однако эти переоценки не вылились в тотальный исторический ревизионизм. Сегодня для закавказских республик День Победы все еще остается одной из немногих объединяющих дат.

Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО

[1] Искандарян А., Арутюнян Б. Армения: «карабахизация» национальной истории // Национальные истории в советских и постсоветских государствах / Под ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 1999. С. 153.

[2] Памятник Сталину (высота статуи - 6 метров, а постамента - 9) был установлен в Гори в 1952 году. Он пережил и хрущевскую «оттепель», и брежневский «застой», и горбачевскую «перестройку», и распад СССР.

[3] Анчабадзе Ю.Д. Национальная история в Грузии: мифы, идеология, наука // Национальные истории в советском и постсоветских государствах. / Под ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 1999. С. 169.