Чёрные мифы о Великой Победе. Миф 6
Миф шестой. О «многократном» превышении потерь Красной армии над потерями вермахта в сражениях войны
Продолжение. Начало здесь: Миф 1; Миф 2; Миф 3; Миф 4; Миф 5
Этот миф возник в силу разного содержания понятий людских потерь и особенностей их исчисления в Красной армии и вермахте, а укрепился – под влиянием многочисленных публикаций о высоком воинском мастерстве солдат вермахта.
В публикациях последних лет ряд авторов, относящих себя к военным историкам, называют совсем уж несуразные цифры соотношения потерь Красной армии и вермахта в сражениях Великой Отечественной войны. Так, Марк Солонин в книге «22 июня. Окончательный диагноз» полагает, что потери вермахта в приграничных сражениях 1941 года были в 35 раз меньше потерь Красной армии, и даже при уничтожении войск группы армий «Центр» в ходе Белорусской наступательной операции людские потери Красной Армии были вдвое выше потерь вермахта.
Борис Соколов в многочисленных своих сочинениях утверждает, что практически во всех операциях на советско-германском фронте потери вермахта были во много раз меньше, чем потери Красной армии: по его «подсчетам», соотношение потерь в контрнаступательных операциях Красной армии в Московской битве составило как 1:27 в пользу вермахта, а в Сталинградской битве – 1:9,8. Соотношение потерь по годам войны, согласно «подсчетам» Бориса Соколова, было всегда в пользу вермахта: в 1941 год – 1:18,1; 1942 год – 1:13,7; 1943 год – 1:10,4; 1944 год – 1:5,8; 1945 год – 1:4,6.
Дэвид Гланц в книге, посвященной Курской битве, на основании цифр, приведенных в исследовании «Гриф секретности снят» и в отчетах о потерях 9-й немецкой армии и группы армий «Юг» делает вывод, что «…Ни в одном случае потери немцев не бывают так велики, как советские…»
Борис Соколов тоже считает, что в Курской битве «…Советские потери как во время наступательных, так и оборонительных операций были гораздо больше немецких…» По его мнению, в Курской битве потери советских войск составили 1 677 000 человек против 360 000 человек, потерянных вермахтом (соотношение потерь 1:4,7 в пользу вермахта). Подобное соотношение потерь в Курской битве (1:4,5) в пользу вермахта называют авторы книги «История России. Век ХХ» (под. ред. А.Б. Зубова).
На основании заниженных оценок потерь вермахта ряд исследователей неверно оценивают ход и итоги операций Великой Отечественной войны. Так, в книге Kursk 1943: a statistical analisis Николас Цеттерлинг и Андрес Франксон, опирающиеся на сведения о потерях вермахта в Курской оборонительной операции, содержащиеся в донесениях немецких войск, делают следующий вывод: «…Нельзя утверждать, что «Цитадель» привела к решающему для войны на востоке результату…» («…Neither is it possible to claim that Zitadelle produced an outcome which was decisive to war in the east…). Борис Соколов вообще оценивает итоги Курской битвы как провальные для Красной армии. Он пишет: «…Результаты Курской битвы были довольно-таки разочаровывающими для Советского Союза в плане соотношения потерь…»
На самом деле в части людских потерь и их соотношения все обстояло совсем не так благоприятно для вермахта, как кажется Борису Соколову, Марку Солонину, Андрею Зубову и иже с ними. Еще в изданной в 1957 году книге «Мировая война. 1939–1945 годы» генерал-майор вермахта Эдгар фон Бутлар писал: «…В результате упорного сопротивления русских уже в первые дни боев немецкие войска понесли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь, известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе… Способ ведения боевых действий и боевой дух противника… Были совсем не похожи на те, с которыми немцы встречались в предыдущих «молниеносных войнах»…» Напомню, что в польской кампании соотношение безвозвратных потерь (причем с учетом плененных после капитуляции поляков) было 1:22 в пользу вермахта, а во французской кампании (тоже с учетом плененных французов после капитуляции) – 1: 17 в пользу вермахта.
Появившиеся в продаже в последние годы книги бывших немецких генералов и офицеров, описывающие боевой путь различных соединений вермахта, рисуют совсем не радужные картины итогов боев немецких войск с частями и соединениями Красной армии даже летом трагического для СССР 1941 года. По этому поводу издательство «Центрполиграф» в аннотации к книге генерала вермахта Мартина Гарайса «98-я пехотная дивизия. 1939–1945» сообщает: «Привыкший за последние десятилетия к некоторой романтизации вермахта, читатель немало удивится, узнав, что с первых дней войны с Советским Союзом немцы уяснили, что легкая прогулка закончилась, что уже в августе 1941 г. немецкая пехота понесла тяжелейшие потери, что 98-я дивизия (как и многие другие пехотные дивизии вермахта) сменила из-за потерь несколько составов и только без вести пропавших в ее списках числится более 4 тысяч человек…»
Немецкая 98-я пехотная дивизия попала на Восточный фронт в июле 1941 года, а в бой за Корестень вступила только 31 июля 1941 года и сразу же ощутила тяжесть боевых действий с Красной армии. Вот как генерал Мартин Гарайс характеризует потери дивизии в этих боях.
1 августа 1941 года: «…Потери в результате действий засевшего среди полей большевика куда как ощутимы. Множество раненых в желтеющей ниве заколоты штыками. «…Все предельно измотаны, страдают от жажды и озноба от сырости. 3-й батальон 282-го пехотного полка подбирает своих павших, чтобы схоронить их в братской могиле: четыре офицера, 57 унтер-офицеров и рядовых. Среди них лейтенант Бекманн, лейтенант Баудлер и лейтенант Вайденбехер. Среди раненых числятся: три офицера, 14 унтер-офицеров, 71 рядовой; 14 пропали без вести. Тяжелое кровопускание!»
7 августа 1941 года: «…Потери все множатся, погибают лучшие, так сказать, «застрельщики». Пал один из храбрейших в полку, командир 3-й роты 282-го пехотного полка лейтенант Вайдман. Командир 13-й роты того же полка обер-лейтенант Тайль лежит с ранением таза и мочевого пузыря, жить ему остается всего несколько часов. Начиная с 31 июля потери сильно выросли. За восемь дней 282-й пехотный полк, например, потерял 20 офицеров, среди них десять убитыми. В такой же мере обескровлен состав унтер-офицеров и «ударная сила» любой атаки – рядовые. В других полках потери не меньше. Уничтожение кадрового состава офицеров и унтер-офицеров подходит к опасной черте…»
11 августа 1941 года: «…Предыдущие 11 боевых дней стоили дивизии 78 офицеров и 2300 унтер-офицеров вкупе с рядовыми! Боевому духу армии эти потери, конечно, еще не нанесли ущерба, однако высококвалифицированных офицеров, унтер-офицеров и специалистов уже явно не хватает…»
12 августа 1941 года: «…Потери потрясающие. Во всех трех пехотных полках снова проявляется закон Первой мировой: чем меньше опытных командиров, тем больше потерь! Так, 3-й батальон 289-го пехотного полка 12 августа числит в своих рядах 48 убитых, в том числе 3 офицера; 148 раненых, в том числе 6 офицеров… Только через 1-ю санитарную роту за 12 дней прошло 1253 раненых. Впечатляющее количество!»
После боев в ходе переправы через Днепр: «… Измотанность войск с начала боевых действий 31 июля не подлежит описанию. Все тяжелее и невосполнимее утраты. Командиры пехотных полков не скрывают эту горькую правду от дивизионного командования. Один из полков рапортует о потерях с 31 июля по 10 сентября: 37 офицеров, 1200 унтер-офицеров и рядовых. Из состава «стариков» в каждой роте осталось по 30–40 человек, не больше…»
Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Гюнтер Блюментрит в статье о Московской битве (сборник «Роковые решения») сообщает, что к середине ноября 1941 года: «…В большинстве пехотных рот (штатная численность пехотной роты – 160 чел. – В.Л.) численность личного состава достигала всего 60–70 человек…», т.е. численность немецких пехотных подразделений сократилась более чем на 50%.
Командующий группы армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок в начале декабря 1941 года записал в своем дневнике: «…Сила немецких дивизий в результате непрерывных боев и наступившей суровой зимы уменьшилась более чем наполовину: боеспособность танковых войск стала и того меньше…»
Подводя итоги наступления вермахта на Москву в 1941 году, английский историк Роберт Кершоу в книге «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» дает следующую оценку потерь немецких войск: «…Одна только операция «Тайфун» обошлась группе армий «Центр» в 114 865 убитых…», а Пауль Карелл еще жестче подводит итоги операции «Тайфун»: «…В октябре она (группа армий «Центр». – В.Л.) состояла из семидесяти восьми дивизий, количество которых к декабрю сократилось до тридцати пяти…», – т.е. боеспособность группы армий «Центр», по мнению Пауля Карелла, снизилась на 55%.
О высоком уровне потерь вермахта в Московской битве писал весной 1942 гола в частном письме командир немецкой 7-й пехотной дивизии (в Московской битве 7-я немецкая пехотная дивизия воевала в составе 4-й танковой армии) генерал-майор Ханс Йордан (с января 1943 года – генерал пехоты, с мая 1944 года – командующий 9-й немецкой армией, разгромленной в ходе операции «Багратион»): «…В условиях нынешней позиционной войны все сражения стоят пехоте несоизмеримо много крови. Даже при хорошо подготовленных операциях потери редко бывают меньше 25%. Не являются также редкостью потери в 50 и более процентов в личном составе… В указанных боевых потерях я вижу решительную опасность для продолжения войны и, главным образом, для нации. Наш народ не обладает жизнеспособностью русского…»
В ноябре 1942 года обер-ефрейтор Йозеф Цимах в письме родителям обреченно сообщал: «Сталинград – могила для немецких солдат…» О тяжелых потерях гитлеровских войск в Сталинграде свидетельствуют письма немецких солдат: «…Как ведется сейчас война в Сталинграде, словами описать невозможно. Тут идет сражение на уничтожение живой силы и техники в таких размерах, каких еще не знал и не переживал мир… В Сталинграде я видел больше мертвых немецких солдат, чем русских. Кладбища вырастали каждый час… Сталинград стоил больше жертв, чем весь восточный поход с мая по сентябрь…» (из письма ефрейтора Карла Мюллера родителям жены. 18 ноября1942 г.); «…У нас очень тяжелые потери, кладбища растут с каждым днем. Здесь хоронят сотни солдат. Русский стреляет из «органов» 36 снарядами сразу: куда они попадают, там трава больше не растет. Русский очень силен…» (из письма обер-ефрейтора Карла Трагодовского родителям, 21 ноября 1942 г.). Работавшие в годы войны британские журналисты У.Э.Д. Аллен и П.П. Муратов. в книге «Русские кампании германского вермахта. 1941–1945» (издание 2005 г.) тоже подчеркивают, что немецкие потери в октябре 1942 года «…были исключительно большими, и их отряды оказались более нравственно истощенными, чем русские, жестокими боями за каждую улицу и дом…»
Приведенные выше оценки генералов, офицеров и солдат вермахта показывают, что цифры потерь и их соотношения, приводимые отечественными фальсификаторами, не соответствуют действительности. Сложившаяся ситуация объясняется как скудными знаниями закономерностей вооруженной борьбы, так и дилетантскими представлениями упомянутых авторов о реалиях Великой Отечественной войны, но прежде всего методическим невежеством в отношении структуры, содержания и исчисления военно-оперативных потерь в Красной армии и вермахте.
Особенности исчисления потерь Красной армии и вермахта в сражениях войны
С военно-оперативной точки зрения общие людские потери армии делятся на безвозвратные и санитарные.
Военно-оперативные потери Красной армии делились на безвозвратные и санитарные. К безвозвратным потерям в донесениях войск относили погибших и умерших, пропавших без вести и попавших в плен воинов. В санитарные потери войск Красной армии включались раненые и больные военнослужащие, утратившие боеспособность и эвакуированные в лечебные учреждения не менее чем на одни сутки.
Приведенная классификация военно-оперативных потерь широко используется в отечественных исследованиях, однако для всесторонней оценки людских потерь Красной армии в конкретных битвах и сражениях она не обладает необходимыми полнотой и четкостью. Дело в том, что деление военно-оперативных потерь на безвозвратные и санитарные, оправданное для решения задач отчетности войск о потерях, недостаточно четко определяет границы различных видов потерь в конкретных сражениях: при оценке потерь в конкретных сражениях определенную часть санитарных потерь (раненых и больных, не вернувшихся в строй в ходе сражения) следует относить одновременно и к безвозвратным потерям. Проблема, однако, состоит в том, что такие сведения в донесениях войск не содержались, поэтому дать точную оценку этой части санитарных потерь невозможно. Но ориентировочно можно предположить, что все раненые и больные, направленные из района боевых действий в тыловые госпитали, в строй до окончания сражения или битвы не успеют вернуться. Тогда понятие «безвозвратные потери в сражении» принимает следующий вид: «Безвозвратные потери в сражении – это погибшие, попавшие в плен, пропавшие без вести, а также раненые и больные, отправленные в тыловые госпитали в ходе сражения».
С содержанием сформулированного выше понятия практически совпадает использованное в вермахте понятие «убыль», в которое включались погибшие, умершие и пропавшие без вести (попавшие в плен относились к этой категории. – В.Л.) военнослужащие вермахта, а также раненые и больные, эвакуированные в тыл из полосы действий армий.
Тождественность отечественного понятия «безвозвратные потери в сражении» и немецкого понятия «убыль» дает возможность корректно сравнить потери Красной армии и вермахта в сражениях войны. При этом принципиально могут быть использованы две группы методов: прямые (прямого счета) и косвенные (оценочные).
К прямым методам оценки людских потерь Красной армии и вермахта в конкретных сражениях относятся оценка по данным списочного (численного) учета потерь и оценка по данным персонального (поименного) учета потерь.
В качестве косвенных методов оценки людских потерь Красной армии и вермахта в конкретных сражениях могут применяться оценка по балансу войск, принимавших участие в операции, и оценка экстраполяцией ограниченных данных о потерях на общие потери войск в операции.
Наименьшими погрешностями обладают прямые методы оценки людских потерь. Отметим, что метод оценки безвозвратных потерь по персональному их учету теоретически является одним из лучших, но на практике его реализация очень сложна из-за большого числа разнородных массивов данных о потерях, приводящих к многократному дублированию сведений о погибших воинах, множества искажений, подлогов и других изъянов. В связи с этим обработка информации в созданном в соответствии с Указом президента Российской Федерации от 22 января 2006 года №37 «Вопросы увековечения памяти погибших при защите Отечества» Министерством обороны Российской Федерации Обобщенном компьютерном банке данных (www.obd-memorial.ru), содержащем информацию о защитниках Отечества, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоенный период, чрезвычайно трудоемка: она требует привлечения большого числа квалифицированных специалистов и значительных финансовых средств. Поэтому достоверные оценки потерь Красной армии на советско-германском фронте, в том числе и в отдельных сражениях по персональному их учету, видимо, появятся не скоро.
В Германии из-за указанных выше трудностей не было даже попыток провести полномасштабные исследования потерь вермахта на основе имеющихся картотек персонального учета потерь. Общие людские потери вермахта оценивались Рюдигером Овермансом (книга Deutsche Militarische Verluste im Zweiten Weltkrieg. – Munchen: R. Oldenbourg Verlag, 1999) лишь на основе ограниченной статистической выборки данных из картотек Немецкой службы по оповещению близких родственников павших бывшего немецкого вермахта («Deutsche Dienststelle für die Benachrichtigung der nächsten Angehörigen von Gefallenen der ehemaligen deutschen Wehrmacht»). Во время войны эта служба имела другое название – «Справочная служба вермахта по учету потерь и военнопленных» (Wehrmachtsauskunftstelle für Kriegerverluste und Kriegsgefangene – WASt). После войны, в 1946 году, WASt была переименована, но сохранила ту же аббревиатуру (WASt).
Современное состояние массивов информации о людских потерях на советско-германском фронте показывает, что наиболее точным методом оценки потерь Красной армии и вермахта в отдельных сражениях Великой Отечественной войны является метод оценки по списочному учету потерь.
По донесениям войск в Великой Отечественной войне коллективом военных историков под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева методом списочного учета потерь была произведена многосторонняя оценка потерь Красной армии, результаты которой опубликованы в книгах «Гриф секретности снят», «Россия и СССР в войнах ХХ века» и «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь». Важно отметить, что результаты оценки потерь Красной армии, произведенной коллективом Г.Ф. Кривошеева, не противоречат подготовленным во время войны официальным справкам и докладам о численности Красной армии, пополнении и потерях и сопоставимы с оценками, произведенными по балансу Вооруженных сил, по балансу всего населения СССР, по балансу мужского населения и по балансу мужского и женского населения страны. В связи с этим оценки коллектива Г.Ф. Кривошеева целесообразно использовать в качестве основы оценок потерь Красной армии в отдельных сражениях. Вместе с тем следует иметь в виду, что в Красной армии донесения из войск содержали сведения обо всех санитарных потерях, но при подсчете безвозвратных потерь в сражениях, как это установлено выше, следует учитывать только часть из этих потерь – раненых, направленных в тыловые госпитали. Поэтому имеющиеся оценки потерь по списочному их учету должны быть соответствующим образом откорректированы.
Кроме того, на точность оценки потерь в операции показывают погрешности исходных данных (донесений из войск), которые обусловлены действием ряда факторов: несовпадением периодов отчетности войск о потерях с периодами проведения операций, повторным счетом потерь и отсутствием документального подтверждения потерь. Поэтому точечную оценку людских потерь Красной армии в операциях войны получить практически невозможно, речь может идти только об интервальных оценках с точностью не выше 10 тыс. человек.
В вермахте ситуация с содержанием донесений из войск оказалась гораздо сложнее.
Во-первых, сведения об убыли немецких солдат (погибших, умерших, раненых и пропавших без вести) в 10-дневных донесениях войск существенно меньше, чем такого же рода сведения в обобщенных справках служб учета потерь вермахта. Так, бывший офицер вермахта Вернер Хаупт в книге, посвященной Московской битве, приводит сведения из справки вермахта от 10 января 1942 года о потерях группы армий «Центр», начиная с 3 октября 1941 года. Эти сведения, приведенные в таблице 1, в 1,5–1,7 раза выше, чем в 10-дневных донесениях войск. Аналогичная ситуация с информацией об общей убыли вермахта в 1942–1943 годах (табл. 2) – сведения 10-дневных донесений меньше в 1,5–1,7 раза соответствующих сведений справки вермахта об убыли с 1 декабря 1941 года по май 1944 года.
Во-вторых, сведения 10-дневных донесений не соответствуют потерям, подсчитанным по годовым балансам численности вермахта. Потери по 10-дневным донесениям войск и по балансам численности в различные периоды войны приведены в таблице 3.
Численность вермахта по годам войны заимствованы из таблицы, приведенной на странице 330 книги бывшего генерал-майора вермахта Бурхарда Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии. 1939–1945», т. 3. Б. Мюллер-Гиллебранд не указывает даты, на которые подсчитаны численности вермахта, но сравнивая численности действующей армии, приведенные в таблицах на страницах 82 и 330 той же книги, нетрудно установить, что численности вермахта в таблице на странице 330 даны на середину соответствующего года. Численность мобилизованных в вермахт взяты из таблицы, приведенной на странице 329 труда Б. Мюллера-Гиллебранда.
В-третьих, сведения 10-дневных донесений о пропавших без вести солдат вермахта совершенно не стыкуются с официальными данными о численности немецких военнослужащих, взятых советскими войсками в плен, что демонстрирует таблица 4.
В-четвертых, сведения о погибших немецких солдат в 10-дневных донесениях войск кардинально отличаются от цифр, полученных современным немецким исследователем потерь вермахта Рюдигером Овермансом. Различие в численности погибших немецких солдат на советско-германском фронте по данным 10-дневных донесений и по расчетам Р. Оверманса в различные периоды войны приведены в таблице 5.
В-пятых, сведения 10-дневных донесений о потерях вступают в вопиющее противоречие со свидетельствами немецких участников войны. Так, по данным 10-дневных донесений войск, в январе 1943 года на советско-германском фронте погибло 17,5 тыс. немецких солдат, а непосредственный участник Сталинградской битвы генерал-майор Г. Дерр в статье «Поход на Сталинград» (сборник «Роковые решения») пишет, что «только за период с 24 января по 2февраля 1943 г. погибло более 100 тыс. человек». Отметим, что в эти же дни была прорвана блокада Ленинграда, и в ходе боев погибла не одна тысяча солдат вермахта.
И еще один пример. По 10-дневным донесениям, потери 6-й немецкой армии с 11 по 31 августа 1943 года составили 5122 чел., но, как сообщает А.В. Исаев в книге «Освобождение 1943 «От Курска и Орла война нас довела…» (издание 2013 г.), в докладе командующего этой армией генерала пехоты Карла Холидта командующему группой армий «Дон» генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну сообщалось, что только с 18 по 21 августа 1943 года армия потеряла 6814 унтер-офицеров и солдат.
В-шестых, заниженные значения потерь вермахта в 10-дневных донесениях войск, по меньшей мере для некоторых периодов войны, объясняются тем, что в донесения включались не все потери. Дело здесь в особенностях использования в вермахте понятия «численность войск». Как отмечает Кристоф Расс в книге «Человеческий материал. Немецкие солдаты на Восточном фронте» (издание 2013 г.) «… В вермахте различали боевую численность, или количество активных штыков (в окопах), боевой состав (численность) и число состоящих на довольствии… В отличие от числа состоящих на довольствии, то есть всех имевшихся в наличии при частях солдат, в боевой состав не входил обоз и штабы, а боевую численность или количество активных штыков (в окопах), категорию, появившуюся еще во время Первой мировой войны, с развитием способа передачи донесений и оповещения просто вывели из употребления. Она учитывала исключительно тех солдат, кто участвовал в боевых операциях. В ходе войны именно численность боевого состава оперативных частей и подразделений приобрела первостепенную важность при оперативном планировании. Поэтому на высшем командном уровне учитывался именно совокупный боевой состав действующих частей и подразделений…» В связи с этим и в людские потери войск включались в ряде случаев только потери боевого состава.
Наконец, в-седьмых, в отношении некоторых этапов решающих сражений войны (Сталинградская битва, Белорусская и Берлинская операции) сведения о потерях вермахта в 10-дневных донесениях войск вообще отсутствуют.
В целом сведения 10-дневных донесений из войск не могут служить исходными данными для подсчета оценок людских потерь вермахта в сражениях войны.
В конце XX века сведения служб учета потерь вермахта о демографических потерях немецкой армии обоснованной и глубокой критике подверг Рюдигер Оверманс. Анализируя работы по оценке потерь на основе статистики вермахта, Р. Оверманс в статье «Человеческие жертвы Второй мировой войны в Германии» (сб. «Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований», 1997 г.) сделал вывод: «…Каналы поступления информации в вермахте не обнаруживают той степени достоверности, которую приписывают им некоторые авторы…» (выделено мной. – В.Л.).
В книге Deutsche Militarische Verluste im Zweiten Weltkrieg, содержащей итоги многолетнего исследования демографических потерь вермахта по картотекам различных служб регистрации судеб немецких солдат, Р. Оверманс более подробно остановился на недостатках статистики вермахта. В результате исследований Р. Оверманс установил, что в ходе войны нарастал недоучет потерь соответствующими службами вермахта. Особенно много ошибок и пробелов в статистке потерь было обнаружено в 1944–1945 годах. Это объясняется дезорганизацией учета потерь в вермахте в конце войны. По данным Р. Оверманса, в апреле 1944 года система учета потерь вермахта была резко сокращена. Начиная с июля 1944 года учет потерь становился все более неполным, а в 1945 году в период «решающих боев» на территории Германии оценка потерь вермахта осуществлялась простым экстраполированием потерь за предыдущие месяцы 1944 года.
По подсчетам Р. Оверманса, реальные потери вермахта на Восточном фронте перед советским наступлением летом 1944 года были на 0,5 млн чел., а в декабре 1944 года примерно на 1 млн чел. больше, чем указывалось в официальной статистике. К декабрю 1944 года вермахт, по подсчетам Р. Оверманса, потерял убитыми и умершими от ран более 2,7 млн чел. – на 1,5 млн чел. больше, чем указано в статистике вермахта).
В ходе «решающих боев» 1945 года, по данным Р. Оверманса, погибло более 1,2 млн солдат вермахта, что в 5–6 раз больше, чем указано в статистике вермахта.
Таким образом, сведения о потерях вермахта, содержащиеся в донесениях войск, сводках и справках служб учета потерь вооруженных сил Германии, не могут дать корректную оценку немецких потерь в конкретных сражениях войны.
Такая оценка должна проводиться расчетными методами на основе сопоставления данных о потерях из различных источников, в том числе из свидетельств непосредственных участников конкретных сражений войны. Понятно, что расчетные методы дают возможность получить лишь приблизительные количественные оценки потерь вермахта.
Интегральные оценки безвозвратных людских потерь Красной армии и вермахта в крупнейших сражениях Великой Отечественной войны
Подсчеты людских потерь Красной армии и вермахта в Московской, Сталинградской и Курской битвах, а также в Белорусской и Берлинской наступательных операциях Красной армии, с учетом изложенных выше уточнений методологии исчисления и сравнения потерь противоборствующих сторон в операциях на советско-германском фронте, приведены в книге автора «Людские потери на фронтах Великой Отечественной войны. Красная армия против вермахта». Результаты подсчетов людских потерь Красной армии и вермахта в решающих сражениях войны, представлены в таблице 6.
Цифры таблице 6 подсчитаны с учетом различий, вкладываемых в Красной армии и вермахте в содержание понятия «безвозвратные потери в сражениях войны». Расчеты проведены с использованием общедоступных данных о потерях советских и немецких войск в 1941–1945 годах. Возможно, с дальнейшим рассекречиванием и вводом в научный оборот документов Великой Отечественной войны диапазоны интервальных оценок потерь в решающих сражениях на советско-германском фронте будут скорректированы, но общая картина противостояния Красной армии и вермахта не изменится: она совсем не похожа на те картины «заваливания немцев трупами красноармейцев», что рисуют нам Борис Соколов, Андрей Зубов, Марк Солонин и иже с ними.
Продолжение следует…
В.В. Литвиненко