Судьба человека. Вспоминаем тех, чью жизнь опалила Великая Отечественная война
Магнитогорск. В преддверии 75-летия Победы мне хотелось бы рассказать о своем деде, Фокине Стефане Николаевиче.
К сожалению, не так много осталось о нем данных, он погиб, когда моему отцу, Александру Стефановичу Фокину, было 9 лет, и историю эту привожу по его словам.
В детстве мне всегда было интересно это отчество – Стефанович, откуда это польское имя взялось в нашей уральской семье. Где-то в памяти всплывала история о паспортистке с фантазией, которая вписала такое отчество в паспорт моего отца, однако, как выяснилось, было все не так.
Семья моего прадеда, Николая Фокина, жила в Красноярском крае, была зажиточной, крепкой. Во время Первой мировой войны увозили в Сибирь и распределяли по крупным хозяйствам в качестве работников пленных с фронтов – ухаживать за скотиной, работать в поле.
Так, по семейной легенде, в их хозяйство попал поляк по имени Стефан. Работником он был хорошим и человеком тоже, поэтому, когда в семье моего прадеда родился мальчик, его назвали в честь этого работника Стефаном. Потом это необычное имя спасет ему жизнь.
Когда в 20-е годы началось раскулачивание, бросили Фокины все свое хозяйство и отправились на Урал, где поселились в деревне Джабык Карталинского района – здесь как раз строили дорогу Карталы-Магнитогорск. А дед мой остался в Красноярском крае – отслужил в армии, получил профессию шофера, женился, был у него и сын, Анатолий. Шофером мой дед был хорошим настолько, что выпала ему честь возить первого секретаря райкома партии. В нашем семейном архиве сохранилась фотография 1936 года молодого парня за рулем того самого лимузина.
А потом война, призвали Стефана Фокина на фронт, где пригодились его шоферские навыки – возил снаряды, людей. Бывало, что налетали на колонну самолеты, бомбили, обстреливали. Разбегались, прятались люди. Бывало, лежишь под сосной и пишешь записку, чтобы хоть узнали, что погиб такой-то, вспоминает отец рассказы своего отца.
А потом попали они в окружение – семеро солдат, в том числе и мой дед. На семерых – одна винтовка и ни одного патрона, а шоферам и вовсе не положено было оружия. Выбирались, шли по ночам, днем отсыпались в каком-нибудь тайном месте, и как-то залегли в поле ржи на дневку, но фашисты выследили по сбитой утренней росе и взяли всех семерых в плен – без патронов не настреляешься, не отобьешься. Отправили в концлагерь в Польше. Дед оттуда бежал, приютила его полячка – по имени признала «своим», потом опять его сдал кто-то из местных – и вновь концлагерь.
Как-то уже ближе к концу войны перегоняли пленных, а возле дороги встала машина немецкого генерала. Все возятся – никто не может починить. Остановили колонну пленных, спрашивают, есть ли шоферы? Была-не была, терять нечего, попробовал и мой дед. Машину наладил – получил за мастерство сала, хлеба. Потом в бараке делили ниткой на всех по крохотному кусочку, как у Михаила Шолохова в «Судьбе человека». И шофером пришлось поработать на немцев – и в этом похожа судьба моего деда на судьбу героя шолоховского рассказа. Вот только потом сложилась иначе.
«Сидим в тюрьме, вшей давим, и слышим, что поляки все на улицу выбежали, кричат: «Война закончилась, всем свобода!» – вспоминает отец слова своего отца. – Немцы оружие побросали, разбежались, мы выскочили, ломанулись в немецкий магазин, колбасы набрали, а тут войска Советской Армии вошли и этой колбасой по морде».
Записали всех пленных во враги народа, как очень и очень часто случалось в те времена. Отправили в Москву на следствие, пришлось и по советским тюремным подвалам посидеть, и три года уже в советских лагерях провести.
История умалчивает, почему оттуда не вернулся уже Стефан Фокин в Красноярский край, а поехал к родителям в Джабык, где и познакомился с моей бабушкой.
Юлия Павловна Бочкарева была из казачьего рода, прадед мой был кавалером Георгиевского креста. Жили они изначально в селе Амур Брединского района, неподалеку от Аркаима. В голодные 20-е годы уехала семья в Ташкент – город хлебный, потом вернулась в Амур, где оставался брат моего прадеда, и в 1929-м отправились строить Магнитогорск. В семье было 9 детей, однако выжили из них только моя бабушка и брат ее Григорий – и тот не прожил долго: работал в доменном цеху ковшевым, как-то раз рабочие забыли подсунуть «башмак» под ковш с металлом, и тот покатился с горки, Григорий решил подсунуть под него шпалу, чтоб остановить, и от резкого торможения на него выплеснулся расплавленный металл.
Бабушка же моя работала в то время воспитателем детского сада. Встретила в Магнитке своего первого мужа, уехала с ним в Свердловскую область, где тот работал в лесхозе, родила дочь Валентину, но не сложилась у них жизнь, и она вернулась в Джабык. Так и встретились две судьбы в 1948 году, а в 1951-м родился мой отец.
Стефан Фокин работал механиком в «Заготзерно», золотые руки были у него, и сам он был крупный, сильный, работящий. Выстроил большой дом для своей семьи, и жили бы счастливо, но помешал случай. Трактористы совхоза по тогдашнему укладу должны были пахать землю под картошку работникам «Заготзерно», но были и такие, кто сперва спешил поработать за магарыч, а нужды рабочих оставить на потом. Пришли в управление жаловаться, Стефан Николаевич тракториста отчитал, а тот затаил злобу.
В тот теплый весенний день 14 мая 1961 года дед мой словно чувствовал, что последний день живет на свете. Гнал жену – давай дрова сложим, давай то, другое сделаем, наказывал, как жить, если его не будет. А уже вечером, когда после бани отдыхал на кровати, вошел тот тракторист с соседом и, отдернув одеяло, вонзил нож прямо в сердце на глазах у жены и 9-летнего сына. Стефан зажал рану рукой, выбежал во двор вслед за своим убийцей, и там уже упал замертво.
Убийцу судили, и через три месяца пришло в дом Фокиных письмо: приговорен к высшей мере наказания, приговор приведен в исполнение.