Антон Чехов: Медицина — моя законная жена, а литература — любовница
Антон Павлович Чехов (1860-1904) — русский писатель и драматург — стал не только свидетелем одной из сильнейших вспышек холеры XIX века, но и активным борцом с болезнью, сообщает информационное агентство Петропавловск.news.
Незадолго до эпидемии Антон Павлович купил для своей большой семьи –родителей, братьев и сестры — имение Мелихово.
Чехов давно мечтал о собственной усадьбе где-нибудь в живописном уголке средней России. Теперь эта мечта сбылась. Писатель надеялся обрести в Мелихове, в жизни на лоне природы, душевный покой, который так необходим для творчества. Однако покой получился весьма относительный. Из Москвы часто наезжали гости: друзья, знакомые, а иногда и совсем посторонние люди, желавшие поближе узнать известного писателя. Чеховы всегда были рады гостям, но творчеству это мешало. Отвлекали и хозяйственные заботы, их было немало, несмотря на то что основную работу по уходу за домом и садом взяли на себя родители Чехова, сестра Мария Павловна и младший брат Михаил. Чтобы ничто не мешало писателю, братья построили в саду маленький домик, вроде тех, что стоят и сейчас на наших садовых участках и гордо называются дачами. Антон Павлович любил встать пораньше и заняться творчеством, пока гости и семья спят.
Самочувствие также оставляло желать лучшего: время от времени болезнь давала о себе знать. Появились и новые обязанности, отнимавшие много сил. «С первых же дней, как мы поселились в Мелихове, — вспоминал впоследствии Михаил Чехов, — все кругом узнали, что Антон Павлович — врач. Приходили, привозили больных в телегах и далеко увозили самого писателя к больным. С самого раннего утра перед его домом уже стояли бабы и дети, ждали от него врачебной помощи. Он выходил, выстукивал, выслушивал».
Когда в 1892 году в центральных губерниях России началась эпидемия холеры, Чехов стал работать врачом в Серпуховском уезде, на территории которого располагалось Мелихово: им был открыт временный врачебный участок, где он регулярно вел прием, выдавал лекарства, осуществлял санитарный надзор, делал статистические записи о заболеваниях. За два года в мелиховском врачебном участке было принято более 1500 больных. При этом, по свидетельству друга Чехова — доктора П. И. Куркина, мелиховский доктор «нашел удобным отказаться от вознаграждения, какое получают участковые врачи», то есть помощь Чехова-врача была безвозмездной. И так он поступал всегда. Кроме того, на его средства в Мелихове и двух других соседних селах были построены школы для крестьянских детей, и школы, по его собственным словам, «образцовые». В устах человека необычайно скромного, считавшего любое самовосхваление вещью этически недопустимой, такие слова многого стоят. В одной из записных книжек Чехова есть слова, которые можно рассматривать как этический девиз Чехова-человека: «Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу, колодезь или что-нибудь вроде, чтобы жизнь не проходила и не уходила в вечность бесследно».
Чехов думал, что нашёл покой, но пришлось ему держать оборону, чтобы не допустить в Мелихово холеру. В первый же год больному доктору пришлось сражаться не со своей болезнью, а с общей бедой — эпидемией.
Зима 1891—1892 годов отметилась сыпным тифом и дизентерией. Это не были полномасштабные эпидемии, но случаев заболевания было больше, чем в предыдущие годы. Причина была в неурожае, охватившем основную часть Черноземья и Среднего Поволжья. Болезнь хозяйничает там, где у людей возникают проблемы с едой, а значит, и с иммунитетом.
Летом к прочим бедам присоединилась холера. Эпидемия традиционно началась в Азии. В Россию она пришла из Персии. Через Астрахань, Саратов, Самару, Ростов-на-Дону холера расползалась по Империи. Пик эпидемии пришелся на август 1892 года. В сентябре наметился резкий спад.
Летом 1892 года Антон Павлович добровольно вызывается работать с больными «на холере». Председатель Серпуховской управы отвечает ему:
«М(илостивый) г(осударь) Антон Павлович! Кн. С. И. Шаховской довел до сведения Серпуховского Санитарного Совета письмо Ваше, выражающее готовность послужить земству в случае появления холерной эпидемии в Серпуховском уезде. Выслушав это желание Ваше прийти на помощь в трудную минуту борьбы со страшной угрожающей нам опасностью, Серпуховской Санитарный Совет просил меня выразить Вам за такое столь ценное для нас предложение искреннюю и глубокую благодарность».
И Антон Павлович (сам больной неизлечимой тогда чахоткой, о чем он был хорошо осведомлен) оставляет «любовницу» — литературу и всё свое время посвящает «законной жене» — медицине.
Удивительно: с тех пор прошло 128 лет, а заботы у врачей и местных представителей власти остались точно такими, как у нынешних организаторов борьбы с эпидемией: они открывали больницы и бараки для зараженных, хлопотали о медикаментах и просили денег у местных богачей на медный купорос, хлорку и «всякую пахучую дрянь» для обеззараживания, потому что у земства даже на это средств не было. Чехов сам проводит просветительскую работу среди полуграмотного населения.
Однако к глухой деревне, где на много верст в округе не было врачебного пункта, он не считал себя в праве отказывать во врачебной помощи, а, наоборот, развернул ее очень широко. Антон Павлович создал у себя настоящий приемный пункт. Ежедневно с 5 до 9 часов утра Антон Павлович вел прием у себя дома, ездил к больным за десятки верст во всякую погоду по ухабистым деревенским дорогам, заботился об устройстве больных крестьян в московские больницы.
«Приходили, привозили больных на телегах и далеко увозили самого писателя к больным. С самого раннего утра перед его домом уже стояли бабы и дети и ждали от него врачебной помощи», вспоминал Михаил Чехов.
«Всем помогал – и деньгами, и лекарствами, и лечением», — говорили о Чехове крестьяне. Они очень долго считали Чехова земским врачом, не подозревали о его писательской деятельности.
Антон Павлович пользовался у жителей Мелихова и окрестных сел большим уважением и любовью. Они ценили «своего» доктора, всегда были приветливы и ласковы с чеховской семьей.
В 1892-1893 гг., когда средней полосе России угрожала холера, врачебная деятельность Чехова превратилась в большое общественное дело. Это были годы, когда Антон Павлович взял на себя всю работу по организации врачебного пункта в Мелихове. Чехов оборудовал мелиховский врачебный участок главным образом на свои личные средства. Он снимает избу под амбулаторию, старается обеспечить пункт необходимым оборудованием, добиваться разрешения на приглашение фельдшерицы.
«На его долю выпала тяжелая работа: средствами земство не обладало; кроме одной парусиновой палатки, во всем участке Антона Павловича не было ни одного, даже походного барака, и ему приходилось ездить по местным фабрикантам, унижаться перед ними и убеждать их со своей стороны принимать посильные меры к борьбе с холерой. О том, как его иногда встречали в таких случаях даже высокопоставленные люди, от которых, казалось, можно было бы ожидать полного содействия, свидетельствуют его письма к Суворину, в которых он описывает ему свои визиты к графине Орловой-Давыдовой и к архимандриту знаменитой, владевшей миллионами, Давыдовой пустыни. Но были и такие люди, которые охотно шли навстречу хлопотам Антона Павловича и сами предлагали ему помещения под бараки и оборудовали их».
Готовясь к борьбе с надвигающейся холерой, Чехов принимает активное участие в комиссии, которая распространяла среди крестьян медицинские сведения о холере, выступает по этому поводу на сельских сходках.
«Несколько месяцев писатель почти не вылезал из тарантаса. В это время ему приходилось и разъезжать по участку, и принимать больных у себя на дому, и заниматься литературой. Это с его-то чахоткой! Разбитый, усталый, возвращался он домой, но держал себя так, точно делал пустяки, отпускал шуточки и по-прежнему всех смешил…»
«Врачуя больных, Чехов всегда наблюдал за их внутренним миром. Он знал, что на переживание болезни накладывают отпечаток характер заболевания, интеллектуальный уровень человека, его интересы и волевые качества. Решающими же факторами, от которого зависит отношение человека к своей болезни, являются его мировоззрение, взгляды и убеждения, сформировавшиеся до развития болезни. Это положение Чехов подтверждает в ряде своих произведений – «Скучной истории», в повести «Три года», в незаконченном рассказе «Расстройство компенсации» и во многих других».
Лето 1893 г. опять проходит под угрозой эпидемия тяжелой холеры, и Чехов снова на посту «холерного доктора». В 1892 году она прошла мимо Мелихово, возможно, благодаря хорошей медицинской помощи, которую получили жители села. Но болезнь поразила соседние села, и Чехов не закрывал глаза, предлагая свои услуги местным врачам. В качестве санитарного инспектора Чехов обслуживал 26 деревень, четыре фабрики и Давидову пустынь. Он ведет все статистические записи заболеваний, наравне с земскими врачами составляет отчеты о своей работе и докладывает их земству.
А. П. Чехов закончил свою деятельность на мелиховском врачебном пункте 15 октября 1892 г. По предложению Санитарного совета Серпуховское уездное земское собрание постановило: «Благодарить А. П. Чехова за принятое им бескорыстное участие в деле врачебной организации уезда».
«Деятельность по борьбе с холерой и знакомство Антона Павловича с земскими деятелями имели своим следствием то, что писатель был избран в земские гласные (депутаты). Антон Павлович стал охотно посещать земские собрания и участвовать в рассмотрении многих земских вопросов. Но больше всего его интересовало народное здравие и народное образование.
Вечно ищущий, чем бы помочь бедняку и что бы сделать для крестьянина, Антон Павлович то строит пожарный сарай, то, по просьбе крестьян, сооружает колокольню с зеркальным крестом, который блестит на солнце и при луне так, точно маяк на море, и виден издали за целые тринадцать верст, и тому подобное».
Антона Чехова также благодарят за развитие телеграфных коммуникаций в Мелихово и его окрестностях. Именно благодаря его усилиям было построено новое окружное почтовое отделение — в 1893 году началась кампания по сбору подписей под петицией в Московскую почтовую и телеграфную службу. За этим последовало мероприятие по сбору средств, организованное благотворителями. Открытие почтового отделения состоялось 2 января 1896 года. А к 1 октября того же года была введена в действие телеграфная линия. Почтмейстер А.В. Благовещенский лично пригласил Чехова на открытие телеграфной линии на почте.
Сам Чехов уже болен чахоткой и знает об этом. У него часто бывают кровотечения, а работа во время эпидемии выматывает его, но он не опускает руки. В письме своему издателю Суворину в августе 1892 года он пишет:
«В Москве и под Москвой холера, а в наших местах она будет на сих днях. Я одинок, ибо все холерное чуждо душе моей, а работа, требующая постоянных разъездов, разговоров и мелочных хлопот, утомительна для меня.
Писать некогда. Литература давно уже заброшена, и я нищ и убог, так как нашел удобным для себя и своей самостоятельности отказаться от вознаграждения, какое получают участковые врачи. Мне скучно, но в холере, если смотреть на нее с птичьего полета, очень много интересного.
Похоже, будто на холеру накинули аркан. Понизили не только число заболеваний, но и процент смертности. В громадной Москве холера не идет дальше 50 случаев в неделю, а на Дону она хватает по тысяче в день — разница внушительная. Мы, уездные лекаря, приготовились; программа действий у нас определенная, и есть основание думать, что в своих районах мы тоже понизим процент смертности от холеры. Помощников у нас нет, придется быть и врачом, и санитарным служителем в одно и то же время; мужики грубы, нечистоплотны, недоверчивы; но мысль, что наши труды не пропадут даром, делает все это почти незаметным».
Под опекой Чехова оказываются крестьяне 25 окрестных деревень, рабочие с четырех фабрик и насельники одного монастыря. Благодаря стараниям Чехова в уезде было мало заболевших и погибших от инфекции, в то время как в соседних уездах гибли тысячи людей.
К сожалению, в тот период работа врача не оставила Чехову времени на писательство. Он сам говорил:
«Больше писать я не стану, хоть зарежьте. До сих пор Вы не присылали мне ни одного верного адреса, и потому ни одно мое письмо не дошло до Вас и мои длинные описания и лекции о холере пропали даром. Это обидно. Но обиднее всего, что после целого ряда моих писем о наших холерных передрягах Вы вдруг из веселого бирюзового Биаррица пишете мне, что завидуете моему досугу! Да простит Вам аллах!»
«Ну-с, я жив и здрав. Лето было прекрасное, сухое, теплое, изобильное плодами земными, но вся прелесть его, начиная с июля, вконец была испорчена известиями о холере. В то время, как Вы в своих письмах приглашали меня то в Вену, то в Аббацию, я уже состоял участковым врачом Серпуховского земства, ловил за хвост холеру и на всех парах организовал новый участок. У меня в участке… утром приемка больных, а после утра разъезды». «Езжу, читаю лекции печенегам, лечу, сержусь и, так как земство не дало мне на организацию пунктов ни копейки, клянчу у богатых людей то того, то другого… Оказался я превосходным нищим; благодаря моему нищенскому красноречию мой участок имеет теперь 2 превосходных барака со всею обстановкой и бараков пять не превосходных, а скверных. Я избавил земство даже от расходов по дезинфекции. Известь, купорос и всякую пахучую дрянь я выпросил у фабрикантов на все свои 25 деревень»…
«Душа моя утомлена. Скучно. Не принадлежать себе, думать только о поносах, вздрагивать по ночам от собачьего лая и стука в ворота (не за мной ли приехали?), ездить на отвратительных лошадях по неведомым дорогам и читать только про холеру и ждать только холеры и в то же время быть совершенно равнодушным к сей болезни и к тем людям, которым служишь, — это, сударь мой, такая окрошка, от которой не поздоровится. Холера уже в Москве и в Московск<ом> уезде. Надо ждать ее с часу на час. Судя по ходу ее в Москве, надо думать, что она уже вырождается и что начинает терять свою силу. Надо также думать, что она сильно поддается мерам, которые приняты в Москве и у нас».
А вот и описание, какие средства были на вооружении врачей: «Способ лечения холеры требует от врача прежде всего медлительности, т. е. каждому больному нужно отдавать по 5–10 часов, а то и больше. Так как я намерен употреблять способ Кантани — клистиры из танина и вливание раствора поваренной соли под кожу, — то положение мое будет глупее дурацкого. Пока я буду возиться с одним больным, успеют заболеть и умереть десять. Ведь на 25 деревень только один я, если не считать фельдшера, который называет меня вашим высокоблагородием, стесняется курить в моем присутствии и не может сделать без меня ни единого шага. При единичных заболеваниях я буду силен, а если эпидемия разовьется хотя бы до пяти заболеваний в день, то я буду только раздражаться, утомляться и чувствовать себя виноватым» …
Конечно, о литературе и подумать некогда. Не пишу ничего. От содержания я отказался, дабы сохранить себе хотя маленькую свободу действий, и потому пребываю без гроша».
Когда узнаете из газет, что холера уже кончилась, то это значит, что я уже опять принялся за писанье. Пока же я служу в земстве, не считайте меня литератором. Ловить зараз двух зайцев нельзя».
Власти мобилизовывали врачей — Антон Павлович не стал дожидаться официального приглашения, и предложил свою помощь. От жалованья он отказался. Чехову приходилось заниматься изысканием средств на борьбу с холерой — ездить к фабрикантам, купцам и помещикам. Кто-то жертвовал, кто-то отказывал, а были и такие, что смотрели на великого писателя как на попрошайку, обратившегося за куском хлеба.
Эпидемия — дело ответственное для всех здравомыслящих людей, но во все времена были люди, которые в своих политических целях не стыдились использовать и холеру. У Чехова это вызывало негодование. Антон Павлович пишет А. С. Суворину: «О холерных бунтах уже ничего не слышно. Говорят о каких-то арестах, о прокламациях и проч… Если наши социалисты в самом деле будут эксплуатировать для своих целей холеру, то я стану презирать их.
«Отвратительные средства ради благих целей делают и самые цели отвратительными.
Пусть выезжают на спинах врачей и фельдшеров, но зачем лгать народу? Зачем уверять его, что он прав в своем невежестве и что его грубые предрассудки — святая истина? Неужели прекрасное будущее может искупить эту подлую ложь? Будь я политиком, никогда бы я не решился позорить свое настоящее ради будущего, хотя бы мне за золотник подлой лжи обещали сто пудов блаженства».
К сожалению, и в наши дни не перевелись такие политики, каких презирал писатель более 120 лет назад.
Но лучшие общечеловеческие традиции помощи попавшим в беду людям, к счастью, тоже живы. С первых же дней нынешней пандемии стала поступать благотворительная помощь тем, кому она нужна.
После эпидемии холеры Чехов стал благоустраивать Мелихово. Выстроил три школы, устроил при них библиотеки. Продолжал принимать больных.
Болезнь Чехова прогрессировала, врачи запретили писателю проводить на севере осень и зиму. В 1899 года Мелихово было продано, и Антон Павлович с семьей переехал в Ялту. Закончился мелиховский период в жизни и творчестве Чехова. Писатель многое их того, что наблюдал в эти годы, использовал в своём творчестве.
Для Мелихово отъезд доктора Чехова был потерей. Крестьяне еще долго вспоминали доктора, который не только лечил их, но и помогал деньгами, и лекарствами.
Пятая пандемия холеры закончилась в 1886 году. Передышка была короткой. Через три года в Индии стала набирать силу новая волна.