Передача «Персонально ваш»

Алексей Нарышкин: Секрет авторитаризма Путина в чем заключается? То есть вот мы видим вот эту цифру снизившуюся тех, кто доверяют Владимиру Путину. Но мы же вспоминаем последнее голосование, президентские выборы. И там намного выше была цифра. Ну невозможно же так накрутить это исключительно, заставить людей голосовать и какие-то другие ухищрения использовать.

Кирилл Рогов, политолог: Это механизм, который складывается тем образом, о котором я начал говорить в начале передачи. Он складывается из целого ряда шагов и движений, которые должны убедить максимальное количество людей, что вот это – некоторая данность, она, как кирпич, как глыба, стоит, ее не обойдешь. Вот, например, вас убедили, что есть некоторый такой русский страшный народ, который весь за Путина, хочет всё завоевать.

А.Нарышкин: Меня убедили? Я не пугаюсь. Да, народ страшный, но меня это не пугает.

К.Рогов: Нет, я знаю, что вы не пугаетесь. Но для вас тоже характерна эта мысль, что мы тут в своем мирке варимся, а там есть большая жизнь, где всё не так, и там все по-другому думают. В этом есть, конечно, некоторая разница. В большом по-другому думают, там хуже образовательный ценз, меньшая продвинутость, чем, скажем, в целом на «Эхе Москвы». Но это не разные миры. И там тоже происходят некоторые процессы, которые авторитарный режим должен от вас скрывать, чтобы вы думали, что это так.

Тот же самый вопрос про голосование Путина (78% получил). Это такие уже вполне среднеазиатские, центральноазиатские цифры, которые бывают в очень консолидированных авторитаризмах. О чем они нам говорят? Примерно процентов 15 там – это фальсификат чистый. Это просто вброшенные голоса, которые делаются в некоторых зонах, где большой идет вброс. Это процентов 15. Еще какой-то кусок – это безальтернативность. Большой кусок – это покупка лояльности и принудительное голосование разного рода. Ну и вот такое ощущение выжженной пустыни.

Вот главное, чтобы люди не про себя думали про Путина хорошо или плохо, а чтобы сфальсифицировать их представление, как про Путина думают другие. И вот в этом есть такой главный трюк. Поэтому нельзя, например, допускать большие митинги оппозиции. Если митинг маленький, то это режиму хорошо. Все посмотрят и скажут: «Ой, как их мало». А если большой митинг, то все начнут говорить: «А, так, может быть, мы неправильно думали, что все поддерживают Путина?», и начнут корректировать собственное отношение к Путину. Вот этот механизм, запуск которого нужно предотвратить.

А.Нарышкин: Вот вы хорошо говорите: «У авторитарного режима есть другие добрые друзья – страх и чувство беспомощности». А как это трактовать?

К.Рогов: Страх, безусловно, сегодня является важнейшим элементом устойчивости режима. И прежде всего, им скованы и парализованы элиты. Вообще, у режима, который существует, например, 20 лет уже, у него, конечно, есть большой запас прочности, который заключается именно в том, что он воспитал целые отряды элит, которые связаны с ним, которые не очень понимают, как они будут жить без него, если этот статус-кво изменится, что с ними произойдет, и которые скованы прямым страхом, потому что хозяйственные репрессии, угрозы экономических преследований против элит – это такой некоторый универсальный сегодня механизм.

А.Нарышкин: Правильно, Кирилл, я понимаю, что дело не в каких-то там репрессивных законах, которых много напринимали за время правления Путина, а дело в том, что в головах засел вопрос «если не Путин, то кто?».

К.Рогов: Это сложнее. Такой вопрос, безусловно, есть – «если не Путин, то кто?». И для элит этот вопрос выглядит не так, а: «А что со мной будет, если вот это всё сейчас изменится? Я потеряю место? Вот сейчас у меня налажены связи, я в такой-то ячейке стою. Вот я знаю, как здесь выход, как там выход. Я знаю, что я обворую. Мне это можно. Вот так вроде вписался. А что будет, если всё это разрушится?». Это первое.

Второе. Как только ты начнешь некоторые показывать поползновения к поддержке каких-то оппозиционных движений, то ты получишь уголовку по каким-нибудь экономическим статьям и сядешь, если ты там ректор ВУЗа, например, если ты какое-то еще такое лицо материально-ответственное, если у тебя есть бизнес. Это сейчас такой вполне универсальный механизм контроля элит.

И есть два механизма. Есть, с одной стороны, давление на оппозицию, чтобы она не расходилась очень. Достаточно мягкое пока давление, если его в таком мировом масштабе авторитаризмов рассматривать. И довольно значительное давление на элитные группы, принуждающее к бездействию и лояльности.

И я вот очень люблю, помните, наверное, видели, по сети бродило такое видео, как в лифте вешают портрет Путина.

И там же очень хорошо видно, что приязни никакой нету, но страха очень много. И сразу все: «Ой, камера. Ой то, сё. А чего ты?». И это чувство уже как бы так разлито – чувство такой опасности, исходящей от Путина. Ну да, это реальный фактор.

А.Нарышкин: Вопрос вам от одного из наших зрителей: «Каковы признаки переворачивания отношения к президенту? Вы их наблюдаете?».

К.Рогов: Да, конечно. Безусловно, я их наблюдаю. И это, конечно, событие не вчерашнего дня и не сегодняшнего, когда опубликованы эти цифры с 59%. Это просто хороший момент зафиксировать то, что чувствуется все время. Чувствуется отсутствие какого-то такого притягательно содержания в Путине, которое было. Сначала оно было в 2000-е годы одного рода, потом после Крыма оно было другого рода. Но сейчас оно отсутствует. И это чувствуется всюду, мне кажется.

Вот некий такой человек, к которому мы привыкли. Он там сидит. Он стареет, понятное дело. Никто не знает, как с этим быть. Я не вижу какой-то концентрации антипутинских настроений. Нет, их нет. Просто есть такое какое-то безразличие и такое невосхищение какое-то. Такое примерно. Это чувствуется, по-моему, очень во многом и повсюду.

Но опять-таки, здесь мы должны понимать, что всё это такой нелинейный интересный сложный процесс. Потому что, как я уже упоминал, опубликованы в том же «левадовском» опросе данные по готовности голосовать по поправкам.

Читать текст эфира полностью >>>