Коронавирус привнес в российскую жизнь много всего очень разного. Например, явно оживил российскую политику, вернув в нее элементы и черты настоящей публичной борьбы. Между людьми и группами, придерживающимися разных взглядов по некоторым важным и важнейшим вопросам. Например, по поводу правовых основ фактического карантина — так называемого режима самоизоляции.

Только ленивый уже не заметил и не отметил, что самым ярким публичным политиком минувшего месяца стал мэр Москвы Сергей Собянин. Он превратился в главного российского ньюзмейкера по всей вирусно-карантинной тематике. И вовсе не факт, что столичный градоначальник так уж хотел затмить всех остальных героев политической авансцены. Просто Москва — несомненный эпицентр пандемии в России, здесь находятся более половины зараженных вирусом, здесь же — максимальное число погибших от Covid19. Иначе и быть не могло: гигантских размеров мегаполис — всегда приоритетная мишень эпидемии. И кому же, как не Собянину, было ложиться на амбразуру дзота. В том числе — и в информационном плане.

Нельзя не признать успехи Сергея Семёновича на передовой борьбы с эпидемией — она так и не приобрела обещанный всеми экспертами ужасающий характер (даст Бог и не приобретёт), система здравоохранения, хоть и на пределе возможностей, — держится. Что этому способствовало — героизм врачей, прозорливость мэра, банальный русский фарт или все это вместе, пока сказать сложно.

Но меня сейчас, как юриста вообще и адвоката в особенности, отдельно интересуют правовые аспекты «самоизоляции» и политики московских властей в это сложнейшее время. Нельзя не отметить, что московское законотворчество в период пандемии всерьез затронуло самые разные отрасли права — от конституционного до муниципального.

За апрель 2020 года в России было принято значительное количество законодательных изменений, преследующих, конечно же, благую цель — противодействие распространению коронавирусной инфекции.

В этих изменениях можно выделить две практически равнозначные группы,

В частно-правовой сфере предсказуемо самыми острыми стали вопросы исполнения обязательств в условиях ограничений на ведение хозяйственной деятельности. Разумеется, связанные с этим проблемы признания обстоятельствами непреодолимой силы введенных властями мер.

В публично-правовой сфере всех интересуют юридические последствия несоблюдения режима изоляции, поскольку власти распространяют информацию не только об административных мерах, но уже и о, как водится, уголовных делах.

Эти вопросы можно было бы назвать первым уровнем проблемы, связанным с правовой оценкой деятельности граждан и организаций в «карантинных режимах».

Однако есть и второй, он же наиболее интересный. Правовой «режим карантина», , который ограничивает любопытным образом права и граждан, и организаций. Что самое важное, в том числе права на свободу передвижения, занятие профессиональной и предпринимательской деятельностью.

Мэр Собянин своим указом еще 5 марта 2020 года ввёл режим повышенной готовности. И это не чрезвычайное положение. А лишь система мер по подготовке введения последнего — в случае острой и крайней необходимости. Причём смысл повышенной готовности это готовность органов власти к возможному введению ЧС — то есть он вводится для чиновников, если совсем грубо. Не для граждан.

А по факту же повышенная готовность стала основанием домашнего ареста для одного из крупнейший мегаполисов Европы.

И здесь столичная мэрия, возможно, вопреки собственным ожиданиям, оказалась объектом критики со стороны маститых юристов.

Первым встрепенулся широко известный сенатор Андрей Клишас. Да, тот самый творец новой российской Конституции и одновременно председатель ключевого комитета верхней палаты нашего парламента — по конституционному законодательству. Именно Клишас бодро обрушился на московские власти и напомнил им, что не было, мол, принято ещё никаких решений федерального уровня (Того, Кого Надо решений) о введении какого-либо правового режима, предусматривающего обязательные для граждан и организаций правила поведения. Иначе говоря, посоветовал Сергею Семеновичу не путать свою шерсть с государственной и не бежать впереди, скажем так, кремлевского паровоза. Фактически растолковав мэру, что режим повышенной готовности — он для власти, а не для отмены прав и свобод.

На Клишаса тут же посыпались проклятья из сразу двух соперничающих лагерей — государственников и либералов. Неформальные помощники столичного мэра в PR-сфере даже назвали строптивого сенатора «аватаром силовиков» — дескать, это правоохранительные органы хотят таким образом окоротить не в меру прыткого господина Собянина. Хотя наблюдатели, хоть немного разбирающиеся в праве и проявляющие интерес к закону, признали: как бы это ни было удивительно для завзятых критиков, сенатор абсолютно прав. А мэр — увы, нет.

И в самом деле. Введение любых правовых ограничений, затрагивающих конституционные гарантии свободы личности, относится к компетенции именно федеральной власти, а никак не региональной, даже если субъект Федерации и его руководитель столь значимы и значительны, как Москва и Собянин соответственно.

Прошло ещё некоторое время. Наконец, федеральная власть, осознав правовую ненормальность происходящего, начала действовать.

Потому что не бывает так, когда и режима ЧС нет, но и прав и свобод у людей по факту тоже нет. Нонсенс.

Госдума и Совет Федерации заработали, и федеральное нормотворчество, необходимое для «карантинного режима» (повышенной готовности), появилось.

Но концептуальный спор Клишаса и Собянина как бы повис в воздухе. И напрасно. Полемика эта, впрямую затрагивающая разнообразные интересы Кремля и всей страны, должна закончиться недвусмысленными, внутренне непротиворечивыми выводами.

Несколько дней назад Верховный суд РФ — согласно официальной формулировке «в связи с возникшими у судов вопросами» — счел необходимым дать разъяснения «по вопросам процессуального законодательства, гражданского законодательства, законодательства о банкротстве, уголовного законодательства и законодательства об административных правонарушениях».

Обзор по отдельным вопросам судебной практики неожиданно занял почти три десятка страниц. Так что было проведена едва ли не гигантская, по нынешним временам, работа.

На первый взгляд, ничего не ожидало подвоха: все разъяснения затрагивали только скучную проблематику первого уровня — можно ли признать эпидемиологическую обстановку, ограничительные меры или режим самоизоляции основаниями для изменения или расторжения договора? Как применять мораторий на банкротство? По каким статьям УК или КоАП привлекать за нарушение карантина? В общем, рутинный юридический разбор без всякой политики. Но, как выяснилось чуть позднее, — только на первый взгляд.

«Между строк» Верховный Суд высказался и о соотношении компетенции федеральной и региональной власти в части введения специальных правовых режимов, давая разъяснения по административной ответственности за невыполнение правил поведения при введении режима повышенной готовности. А также прямо указал, что в соответствии с ФЗ «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера», обязательные для исполнения гражданами и организациями правила поведения при введении режима повышенной готовности устанавливает правительство Российской Федерации. И напомнил, что такие правила уже утверждены Постановлением правительства РФ от 2 апреля 2020 г. № 417.

Впрочем, далее Верховный суд осторожно сказал, что «в развитие приведенных положений законодательства Российской Федерации в субъектах Российской Федерации приняты нормативные правовые акты в области защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций», приведя в пример Указ мэра Москвы от 5 марта 2020 года и Постановление губернатора Московской области от 12 марта 2020 года, аккуратно обойдя вниманием вопрос о том, что эти нормативные акты были приняты до утверждения правительством РФ обязательных правил. Таким образом, региональное нормотворчество, посредством которого на граждан и организации возложили обязанности в отсутствие общефедеральных ограничений, не соответствует действующему законодательству. Если к этому добавить, что требования по изоляции в домашних условиях были введены постановлением Главного государственного санитарного врача РФ от 18 марта 2020 года № 7, получается, что вопреки требованиям законодательства не регионы принимали меры во исполнение федеральных правил, а общефедеральные правила принимались вслед за региональными.

Таким образом, юридическая полемика Сергея Собянина и Андрея Клишаса, арбитром в которой выступил высший суд страны, принесла такие вот промежуточные результаты.

— «Режим карантина» — компетенция федеральной власти. Регионы в этих вопросах должны строго оглядываться на законы Российской Федерации.

— Если жесткие обстоятельства порой вынуждают власти субъектов Российской Федерации действовать быстро, то так тому и быть — но при обязательном последующем утверждении региональных актов на федеральном уровне. Нельзя злоупотреблять «чрезвычайщиной на коленке», какими бы благими намерениями она ни была продиктована.

Игра гг. Собянина, Клишаса на правовом поле закончилась вничью. Но все же — ничья эта оказалась в пользу сенатора-юриста. Устроенная им буча напомнила всем, что никакого неформального введения режима чрезвычайной ситуации и чрезвычайного положения быть не может. Россия, как бы ни свирепствовал коронавирус, — единое государство с безусловным приматом федерального законодательства над региональным. Да и вообще, всего федерального над региональным.

И как бы ни была несовершенна Конституция России, но все же права и свободы нельзя отменить бумажкой санитарного врача г. Москвы.

И, как ни были удивлены оппонента Клишаса, он защитил права человека от стихийного регионального нормотворчества, а потом и Верховный суд обнулил это самое законотворчество. Что ж, если так захотели российские силовики, якобы стоящие за сенатором, — пусть будет. Хотя, скорее всего, ключевой соавтор новой редакции Основного закона РФ, видимо, и сам набрал достаточный политический вес, чтобы не бояться столкновений с титанами. А его нынешняя активность была связана, не в последнюю очередь, с желанием президента Владимира Путина немного подрихтовать, в направлении разумных ограничений, размашистую политическую активность осознавшего свою новую роль в современной российской истории мэра Москвы. Человека очень главного, но все же никак не главнее первого лица и федеральной вертикали.