http://www.youtube.com/watch?v=2A6d47HAJsA

А. Орехъ― 17.07 в нашей столице. Вы по-прежнему слушаете радиостанцию «Эхо Москвы». Как я надеюсь. Программа «Особое мнение». Я – Антон Орехъ, кстати говоря. И Виктор Шендерович, журналист, писатель. Тот улыбчивый веселый мужчина, которого видите, наверное, на экране. Если смотрите. У нас трансляция в Ютубе, так что там всё это можно посмотреть. Там же в чате можно нам чего-нибудь написать. И все наши обычные средства связи тоже +7-985-970-45-45. Ватсап, вайбер и так далее. Все туда можете присылать. У нас сейчас развяжется хорошая интересная дискуссия. Виктор Анатольевич, добрый вечер.

В. Шендерович― Привет.

А. Орехъ― Мы с Виктором Шендеровичем так за кадром на «ты». Поэтому я вот так сейчас прямо не буду изгаляться. Мы будем как по-партийному: Виктор Анатольевич, но на «ты».

В. Шендерович― Да, да.

А. Орехъ― Старый партийный. Тем более что юбилей недавно одного хорошего человека, может быть даже до этого дело у нас дойдет. Кто знает, куда наша беседа вырулит. Я вижу Виктор Шендерович у нас с бородой. Но почему-то не стрижен. Надо бы по идее как-то прическу в порядок привести.

В. Шендерович― Давно. Я не решился это делать подручными средствами. Наверное, надо.

А. Орехъ― Потому что у нас некоторые коллеги, скоро сможете их увидеть, сделали это чуть раньше Кадырова, но теперь поди кому докажи, что все так и было задумано. Виктор Анатольевич, у нас тут с тобой возник сюжет. Правда, не прямо сейчас, но то, что касается газеты «Ведомости». Наверное, все сегодня читали заинтересованные, конечно, люди, следящие за нашей повесткой, за нашими СМИ. В общем, коллектив газеты написал длинное с подробностями письмо, где излагает свою позицию. Я тебя хотел спросить как человека, побывавшего в этой шкуре. Но примерно 20 лет назад, когда была вся история с НТВ. На мой взгляд, это истории похожие. Когда есть приличное издание и более чем приличный телеканал. Где меняются собственники, меняется вектор. И дальше коллектив на какое-то время впадает в недоумение, начинает сопротивляться, бороться. И что из этого получается, вот если попробовать вспомнить, как это было тогда и провести параллели. Если, конечно, с твоей точки зрения они здесь есть.

В. Шендерович― Параллели есть. Но именно не тождества, а параллели. И именно можно именно поэтому можно увидеть как сходство, так и различие. А сходство очевидное. Только не другой собственник, не надо этого лукавства, государство, которое начало…

А. Орехъ― Ну формально же.

В. Шендерович― Да нет, сейчас не в суде.

А. Орехъ― Пока нет, но кто знает.

В. Шендерович― Что же… Газпром-медиа и о том, кто там сейчас номинальный владелец. Это совершенно неважно. Важно, что государство, которое первое, что сделало. Первое, что сделал Путин – это он затоптал, закатал под асфальт федеральную телекомпанию. С вещанием 80 миллионов аудитории. Самую влиятельную, с отрывом лучшую телекомпанию страны. То, что было понятно, что либо авторитарная власть, либо независимая федеральная пресса. Федеральное телевидение. Поэтому первый удар был нанесен по НТВ. И это было вполне драматическое событие не только для нас, разумеется, но думаю, что для всей России. Потому что имеющие уши, да услышали это предупреждение. Было понятно, что новая власть, авторитарная власть несовместима со свободой слова. А дальше власть занимала собственно эти 20 лет после НТВ, мы начнем загибать пальцы. У нас пальцев не хватит. До томской телекомпании ТВ-2, всех больших городов. «Коммерсантов» и так далее.

В.Шендерович: Было понятно, что новая власть, авторитарная власть несовместима со свободой слова

А. Орехъ― Много чего можно вспомнить – да.

В. Шендерович― Много чего. Все это одна заасфальтированная, это один асфальтоукладчик идет. Один каток асфальтовый идет. Он начал с федеральных с 80 миллионов аудитории, а дошел до газеты «Ведомости», которая влиятельная газета, но которую читает бизнес. В этом смысле да, абсолютная параллель, потому что государство берет под контроль очередное СМИ. Это сходство. Различия заключаются в том, что вставать всем дружно стеной надо было тогда. Когда все радовались обрушению НТВ, а Дема Кудрявцев работал на Путина. И помогал ему прийти к власти. И матушка Клио, муза истории она любит такие фортеля и такие сюжеты. Тогда, когда разрушали НТВ, когда Медиамост, «Итоги», газету «Сегодня», когда это закатывали под асфальт, это была точка потенциальной концентрации общественных усилий. Не радоваться тому, что мажорного гуся завалили, а теперь мы придем на его площадку и как шакалы порезвимся. Куснем от него мяса. А вот если понимать, что происходит по-настоящему, мы пытались объяснять, что происходит. Нам гыкали в лицо, да ладно, говорили, вы за свои зарплаты боретесь и так далее. Ха-ха. Ну вот дохихикались. Сейчас все довольно понятно. Сейчас это очередная можно повторяю, загибать пальцы, но это явно больше пальцев рук и ног, какой это случай утрамбования СМИ. Отличного качественного. Несовместимо оказалось давно с информацией это. Что любопытно. И если бы можно было найти все силы посмеяться, то посмеяться. До чего они дошли. Уничтожение НТВ было функциональным, правильно, то есть если встать на их мотивацию, это было правильно, что они уничтожали.

А. Орехъ― Это телевидение, федеральное вещание. Как ты говоришь 80 миллионов человек.

В. Шендерович― Да.

А. Орехъ― Тот самый телеграф, телефон и так далее.

В. Шендерович― Да. Именно. Либо телеканал НТВ, который рассказывает в прайм-тайм о воровстве, преступлениях и просто преступлениях тяжелых путинского режима. Либо путинская власть. Либо путинский стопроцентный рейтинг. В случае с «Ведомостями» последний всплеск их – они запретили упоминание всех обзоров. Левада-центра.

А. Орехъ― До этого была с Сониным история.

В. Шендерович― Да. Не просто, а при огромном уважении к Сонину и к Леваде, что, читатели «Ведомостей» не добудут себе рейтингов Левада-центра. Они об этом не узнают?

А. Орехъ― …сонинской колонке, которую я может быть и не прочитал бы. И ничего там не обнаружил, кстати, такого, в общем. Просто упоминался Сечин. Она такая довольно была обычная.

В. Шендерович― Конечно. Речь идет о том, что начали с уничтожения федерального телевидения, и это было целесообразно по-настоящему, потому что им надо было укрепиться во власти. А во власти иначе со свободным НТВ укрепиться было нельзя. Сейчас они делают по инерции. Дотаптывают по инерции. И делают, в общем, глупость. Потому что повторяю, для аудитории «Ведомостей» рейтинги Левады доступны и помимо газеты «Ведомости» и помимо сайта новостей. Они делают то, что умеют делать. Они делают это по инерции. Когда Песков говорит, что Кремль… не участвует в редакционной политике СМИ, я помолодел на 20 лет, когда услышал, что это спор хозяйствующих субъектов.

А. Орехъ― Есть вариации все-таки. Тогда был спор хозяйствующих субъектов, который многие забыли, откуда пришел.

В. Шендерович― Ну не участвует. Я вполне верю, что сейчас уже им не надо участвовать. За 20 лет они так вытоптали номенклатурное поле, что на три этажа ниже Кремля уже нет никого, кто взял бы на себя какую-то ответственность. Там уже проведена такая кадровая работа этим 20-летием, такая зачистка произведена, что уже ничего прямо из Кремля вручную…

А. Орехъ― Многое происходит само. Люди уже догадываются. Необязательно получать команды. Меня сейчас беспокоит какая вещь. Наши коллеги в газете «Ведомости», немало достойных людей продолжают писать. И если 20 лет назад, когда НТВ прихлопывали, все-таки еще было куда пойти, то сейчас я даже выношу за скобки коронавирус, сейчас вообще никуда идти не надо. Все должны сидеть дома. Вынося за скобки эту ситуацию всю, реально по большому счету идти практически уже некуда. Или всем уходить в Интернет, начинать делать подкасты, писать фейсбуки, устраивать стримы и каналы в Ютубе. То есть вот чего делать. Людям с одной стороны вроде как надо держаться, выяснилось, что наша профессия полезная. По крайней мере, она есть и мы можем работать и получать за это деньги.

В. Шендерович― Пенсия есть.

А. Орехъ― Других людей, которые сейчас просто сидят без дела на этих нерабочих днях. А у людей есть с одной стороны работа, с другой стороны работы их лишают так, как они привыкли работать. То есть это или путь компромисса, по идее, обойдемся без Левады, писали, как писали, что делать.

В. Шендерович― Антон, ты описываешь историю, которая была и с НТВ, и мы видим на длинной дистанции биографии НТВшников, мягко говоря, разные. Диапазоны Сорокиной, Лусканова, Кара-Мурзы и до Мацкявичюса и Норкина. И так далее. Все это то же самое. Ничего нового не происходит. Дальше личный выбор. Кто-то найдет, вода дырочку найдет. Все равно нужна информация, нужны журналисты, нужны люди, разбирающиеся в чем-то. Нужны люди, умеющие об этом написать. И, конечно, профессионалы, так или иначе, будут востребованы. Есть разные площадки, но все это площадки интернетные, небольшие. Это уже речь о личном выборе. О выборе личного пути. Историческая развилка была, повторяю, пройдена 20 лет назад. Теперь это вопрос личный. Кто пойдет в Интернет, кто пойдет туда, кто найдет себе место на федеральном канале. Кто договорится. Кто ссучится. Кто проявит себя порядочным человеком. Это уже личный выбор и здесь все очень любопытно, но любопытно больше по-человечески, нежели как исторический сюжет.

А. Орехъ - Я―то сегодня подумал, извините за нескромность, еще и реплику про это писал. Я считаю, что нужно, конечно, голых женщин уже печатать в газете «Ведомости». Потому что чтобы произвести совершеннейший ребрендинг, как это произошло с НТВ, когда это был лучший канал, а превратился в совсем что-то такое вульгарное, просто вульгарное демонстративно. Ну, наверное, голые женщины, экстрасенсы и Ротшильды.

В. Шендерович― Да. В случае с НТВ это было, по крайней мере, честно. Они, по крайней мере, очень недолго строили из себя честную девушку, а дальше сказали…

А. Орехъ― Действительно. Зато когда честно, мы всегда любим это, да.

В. Шендерович― Да.

В.Шендерович: При действующей прекрасной либеральной Конституции, ничто не мешало им устроить полицейщину

А. Орехъ― Но жизнь у нас как-то своим чередом идет. Многие уже сбились со счета, какое число, одна неделя похожа на другую. Сидим в изоляции, кто-то удаленно работает. Кто-то в интерьерах пьет чай из чашечки. Между тем это же была неделя, на которой многое в нашей жизни должно было измениться.

В. Шендерович― Должно было.

А. Орехъ― Должно было измениться многое. Потому что в среду и по плану был нерабочий день. В череде многих теперь нерабочих дней настоящий нерабочий день должен был быть 22 числа. Когда мы должны были проголосовать за или против, сделать тот важный исторический выбор с Конституцией. И вот как вышло. Точнее не вышло. 22-е пришло, ушло, а Конституция все та же.

В. Шендерович― Послушай меня. Какая разница, какая Конституция.

А. Орехъ― Ну все-таки…

В. Шендерович― На уровне – ну все-таки. Потому что лето 2019 года при действующей Конституции, прекрасной либеральной Конституции, ничто не мешало им устроить полицейщину, просто метелить людей на улицах мирных. Конституция давно не мешает, ни Беслану она не помешала, ни рейдерским захватам, ни развязыванию войн. Ни строительству антисоциального государства. Ни Сечину, никому. Ни Кадырову. Который существует юридически в рамках российской Конституции, напомню. Никому ничего не мешало. После повторяю, 15-го года, после убийства Немцова демонстративного, демонстративного, скажем, не наказания заказчиков убийства, говорить о Конституции всерьез смешно. Было понятно, что Путин не уйдет, потому что с какого-то момента ему было некуда уходить уже. Не может уйти читать лекции, играть на саксофоне. Как Клинтон, читать лекции как Обама. Не может. Некуда ему уходить. Он может быть на свободе только у власти. Стало быть, он не уйдет. Каким образом не уйдет, мы уже говорили. В Белоруссии, то–се, мы еще дешево отделались, могли дома взорвать по старой памяти. Он не уйдет. Это понятно. Каким образом не уйдет – ну вот таким. Заметь, ничего не произошло. Они же сказали, что юридически все принято. Они считают, что принято. В юридическом отношении все ничтожно. Цена всем этим законам новым, перепискам Конституции, повторяю, цена этому после обрушения режима, обрушения, когда это будет, не знаю, но после обрушения режима цена этому такая же, как всем немецким законам летом 45-го года. Это все неважно. Поэтому повторяю, не будем отвлекаться на формальности. Они могли устроить 22-го всенародное голосование, как они умеют организовывать голосование на дому тем более. И потом считать, мы знаем. Ничего нового бы не было. Они бы подтвердили по отмашке всенародное одобрение. И что? Да ничего, все то же самое. Мы живем так же как жили уже много лет. Еще раз, посмотрим, кто успеет раньше: эмир, ишак или Насреддин, как в той старой байке. Кто сдохнет раньше: Конституция или тот, кто переделывал Конституцию. Это все неважно. То есть это все важно, но как раз не бумага важна. Ясно, что изменения, которые произойдут в России, когда они произойдут, неясно, повторяю, разброс исторический может быть сколько угодно большой. Мы видим, как в Венесуэле это может держаться годами. Этот ужас. Значит, может держаться и у нас. Даже в состоянии ужаса и гражданской войны может держаться годами. Как мы видим. Не говоря уже о северокорейском варианте. Это может долго держаться. Но когда это рухнет, это рухнет вне всякой связи с тем, что будет написано в уставных документах этого государства. Вне всякой связи. Потому что все легитимные развилки мы давно проехали. Надо просто отдавать себе в этом отчет. Ну да, прошло 22 апреля и прошло. Интереснее другое. Тут действительно 150 лет Владимиру Ильичу, понимаешь.

А. Орехъ― Да, ни один колхоз не назвали в честь его. В пионеры не приняли никого. Мы-то с тобой люди старорежимные, помним, какой ажиотаж в течение целого года, брали обязательства.

В. Шендерович - Я―то помню столетие хорошо…

А. Орехъ― 1970 год.

В. Шендерович― Можно себе представить, что было бы. Вот как-то обошлись.

А. Орехъ― Я просто к этому говорил, как меняется повестка. Если вспомнить те времена. Ты помнишь столетие, я помню 120-летие, допустим. Хотя уже немножко было другое время все равно. Ну неважно. В общем, как важно нам когда-то было имя Ленина, образ Ленина. И вдруг совершенно это все растворилось. Ну 150 и 150. Будет 151. И то же самое, как-то раз, вот так говорили про Конституцию, плакаты, агитация, что-то еще. И вдруг раз – жизнь поменяла повестку и совершенно другие теперь у людей интересы. Вообще другие темы.

В. Шендерович― Очень важную вещь сказал. Жизнь поменяла повестку. Она поменяла ее вне всякого плана правящей партии. Жизнь поменяла повестку и вдруг выяснилось, что никому кроме группы отмороженных и демагогов совершенно не интересно, Ленин, не Ленин. Умер-шмумер. Жизнь ушла от этой повестки. Это я к тому, что когда жизнь меняет повестку, мы через какое-то время удивимся: батюшки, Путин. Подумаем: Путин – что это такое, почему это. Почему это имело такое большое значение. Уверяю тебя, просто ты до этого доживешь, даже вопроса нет. Надеюсь, даже я.

А. Орехъ― Сплюнь.

В. Шендерович― У меня тут кругом…

А. Орехъ― У меня тут основные запасы древесины.

В. Шендерович― Да. Вот в этом смысле очень полезны такие исторические уроки. Чтобы просто понимать, что потом поменяется само, река просто повернет за угол, за холм, а там совсем другой пейзаж.

А. Орехъ― Немножко боязно, когда стихия раз так, ты вдруг просыпаешься, она уже куда-то за угол повернула помимо тебя.

В. Шендерович― Для того чтобы не было стихии, надо завести правовое государство. Старожилы говорят, что если ты хочешь не попасть под историческую раздачу, раздачу внезапно, надо завести правовое государство. Которое регламентирует срок нахождения у власти, механизмы взаимного контроля и где внезапное обрушение просто невозможно и всё. Что может случиться с Англией, Францией, Германией. Ну канцлер поменяется. Левые уйдут, правые придут или наоборот.

А. Орехъ― У немцев не сильно там канцлер меняется. Там тоже тетенька давненько сидит. Так-то уж.

В. Шендерович― …но ее выбирают.

А. Орехъ― Это верно. Но сидит давненько.

В. Шендерович― …по строгой немецкой арифметике считают. А не у нас, послюнявив палец, заглянуть на Старую площадь, спросить: а сколько вам надо? Немецкая арифметика. Считают. Ладно, перейдем к коронавирусу. Когда так считают голоса, понятно. Но также считают и коронавирус, судя по всему. Судя по тому, что наши показатели кардинально, просто принципиально алогичны, и отличаются от всего, что нам давала практика открытых…

А. Орехъ― Ты имеешь в виду количество погибших.

В. Шендерович― Я имею в виду количество погибших, процент. Картину.

А. Орехъ― Потому что так-то растет статистика неплохо. Бойчее, чем у кого бы то ни было в мире.

В. Шендерович― То растет, то не растет.

В.Шендерович: Жизнь меняет повестку, мы через какое-то время удивимся: батюшки, Путин

А. Орехъ― Потому что сейчас пошел отложенный эффект всяких пасхальных молебнов и походов в метро в прошлую среду.

В. Шендерович― Я и предполагал, что мы будем иметь дело не просто с утаиванием информации по китайскому образцу, это само собой. Мы будем иметь дело просто еще с тем, что они сами даже не будут знать реальной информации. Потому что они многие годы воспитывали это вранье безнаказанно. Они многие годы закачивали информацию, свою социологию в этот ВЦИОМ. Условный. У них сейчас будет работать и на коронавирусе уже. Уже работает, безусловно. И то, что мы не будем знать и они даже не будут знать реальной картины, конечно, потому что все это рассовано по клеточкам других причин смерти. Сегодняшняя история с фейсбука, просто наугад.

А. Орехъ― Где мужчина пишет, какие там 27 человек, когда я только видел в больнице 32. Это имеется в виду?

В. Шендерович― А у меня другое. Вот в Краснодаре у человека умерла мать, лежала в кардиологическом отделении, официальная причина смерти – что-то кардиологическое. Сердечная недостаточность. Но при этом не официально ей сказали: будете забирать тело – две недели в карантине. Или повезем в крематорий в Новороссийск, если не хотите. Вот тебе, а со статистикой все хорошо. Эта женщина умерла от сердечной недостаточности. Как ты понимаешь.

А. Орехъ― Сопутствующие заболевания.

В. Шендерович― Так вот, в пересчете на Россию и в пересчете на то, что это не единственный какой-то случай чудовищный, эксцесс исполнителя, а со всей очевидностью мы понимаем, что это норма. Ложь статистики в России – это норма. Подгонка под числа – это норма. Почему мы полагаем, что выборы они считают каким-то одним образом, а коронавирус другим. Они понимают, что они опоздали, они понимают, что они несут ответственность за качество медицины своей. Которую они устроили эту реформу медицинскую. Они понимают, что за это несут ответственность. Значит, конечно, они будут врать. Повторяю, вилка, они сами могут не знать по-настоящему, но врать будут точно. То, что они врут – это априори, по умолчанию. Презумпции невиновности в их случае нет. В их случае есть презумпция виновности. Мы знаем, что они врут.

А. Орехъ― Вот на этом интересном моменте мы прервемся на пять минут. Послушаем новости, чего там в стране и мире происходит. Виктор Шендерович у нас в «Особом мнении», журналист, писатель. После новостей и рекламы продолжим.

НОВОСТИ

А. Орехъ― Продолжаем мы с Виктором Шендеровичем, писателем, журналистом. Вы, естественно, слушаете и смотрите даже в Ютубе его «Особое мнение» у нас на «Эхо Москвы». Пишите в чат нашей трансляции соответственно. И +7-985-970-45-45. Старым более привычным аналоговым образом. Еще один интересный сюжет этой недели, так как-то заброшенный законопроект, расширяющий права полиции. Насколько я понял, насколько можно было в это вчитаться. Можно будет вскрыть автомобиль, естественно, не просто так, а по служебной необходимости. Можно будет оцепить территорию или дом и все, что внутри этого оцепления находится.

В. Шендерович― Давай спрямим.

А. Орехъ― В каком…

В. Шендерович― В том смысле, что в принципе они могут делать все, что они захотят. И не несут ответственности, если это сделано в рамках их службы.

А. Орехъ― Как ты говорил про Конституцию, и раньше было можно…

В. Шендерович― Они могут просто делать все, что они хотят. Дальше я все время говорю, что мы не можем исправить ситуацию. Мы можем немножко в рамках наших программ навести порядок с (неразборчиво) базой. Мы их по инерции называем полиция. Полиция – это в Штатах. Полиция – это вооруженные формирования, которые мы на свои деньги содержим для того, чтобы они обеспечивали нашу безопасность. Не правда ли.

А. Орехъ― Вроде бы.

В. Шендерович― Мы скидываемся налогами, нанимаем здоровяков и говорим: ребята, вы отвечаете за то, чтобы с нами все было хорошо. Чтобы было безопасно. Это полиция. В данном случае мы имеем дело с преторианцами. Мы имеем дело с личной гвардией, вот есть режим, она не только личная, она корпоративная. Не только личная. Преторианцы были у Цезаря. Корпоративные преторианцы, которые не у нас на службе. И летом мы могли убедиться, что они не у нас на службе. Потому что они просто метелили меня за взгляд, за то, что я просто стою на месте. Без плаката. Было понятно, что они передо мной никакой ответственности не несут. Они на охране этого корпоративного режима и лично Владимира Владимировича Путина. Им поэтому даны такие права против нас. Против нас. Сейчас это все месседж. Государство то, что называется у нас государством, администрация они занимаются двумя вещами. Они воруют и окапываются. У власти, которая дает им возможность воровать. Ничего третьего они не делают. Разве что лгут. И зачищают информационное, и сюжет «Ведомостей» сюда встраивается. Они зачищают информационное поле, они лгут, чтобы остаться у власти. И они очень боятся улицы. Это единственное, чего они боятся всерьез. Выборы у них под контролем. Для выборов есть Памфилова и учителя, которые нарисуют, вкинут и так далее просто. А вот улицы они боятся. И накануне предполагаемых социальных волнений, когда то, что происходит с экономикой более-менее понятно и без Сонина и без экономистов. Мы это видим просто своими глазами. Они в преддверии этих волнений дают полный карт-бланш силовикам. Они говорят: ребята, мы вас продолжаем кормить. С силовиками все будет до последней секунды с тонтон-макутами, они будут накормлены. У них зарплаты, гарантии, там все будет в порядке. Защищайте нас и с вами будет все в порядке. Никакого суда не будет, вы можете сделать все, что угодно. Вы видите, вы в полной безопасности. Они лгут. Они лгут, потому что бывает еще весна 17-го года, когда отлавливали всякого, на ком есть какая-нибудь примета двуглавого орла и линчевали. Вскрывали животы, топили в Неве. Просто эти тонтон-макуты они двоечники. Они не знают об этом. Им об этом не говорят, что они на защите Сечина, Путина и всей этой шоблы, компании. Но в тот момент, когда численный состав, когда им будет противостоять не Костя Котов с плакатиком, не Ильдар Дадин и не Пономарев Лев Александрович, а когда ему будет противостоять разъяренная голодная толпа, - в этот момент совершенно неважно, что написано у них в законах, и в этот момент начнется дарвинизм. Он уже происходит. Он уже начинается. Только пока что этот дарвинизм обращен от тех, кто уже потерял работу, кто в отчаянии. Уже преступность повышается.

А. Орехъ― На этой же неделе была история с Владикавказом. Буквально…

В. Шендерович― И обрати внимание, это другая немножко тема. И Владикавказ, и новые губернаторы на севере России, вдруг выясняется, что они за Шиес, что требования отчасти удовлетворены на Кавказе. И вдруг выясняется, что не уголовные сроки, а административные. Начинают сползаться, по окраинам расползаться, конечно. Москва в этом смысле, в смысле ОМОНа, Золотова, нацгвардии – все это стянуто.

А. Орехъ― Подготовлено.

В.Шендерович: Протестующий народ не доберется до яхты Сечина, до яхты Усманова. До Путина, до Шувалова

В. Шендерович― Да, противотанковые ежи уже вокруг Кремля. Ты в курсе вообще, что в буквальном смысле баррикадируют…

А. Орехъ― Нет, давненько не был. Как многие москвичи давно не был на Красной площади.

В. Шендерович― Я тоже не был. Я видел фотографии. Картинки видел. Все всерьез. Это связанные вещи. Вот премия, которую Сечин выписал сам себе в «Роснефти», вот эти 354 млрд. рублей, которые сейчас вот в эти дни выписаны менеджменту «Роснефти» самим себе, премиальные за 19-й год по итогам 19-го года. Рекордная сумма премиальных. Так вот эта рекордная сумма премиальных самим себе с нашей нефти, «Роснефть» и вот эти преторианцы, это гвардия, которой разрешено все, что угодно. Это связанная вещи. И затаптывание, дотаптывание прессы свободной. Это связанные вещи. Это то, чем они занимаются. Они поняли, что поздно пить Боржоми. Они будут напоследок дочищать казну. И обеспечивать себе свое нахождение у власти. Замечу, что когда все это в какой-то момент поползет и рухнет, до яхты Сечина мы не доберемся. Никто не доберется. Протестующий народ не доберется до яхты Сечина, до яхты Усманова. До Путина, до Шувалова. Ни до кого из них не добраться. Они будут, у Путина отдельный случай, остальные уедут себе в свои Асьенды, Майами, Сардинии и Лондоны, Цюрихи. И оттуда будут скорбеть об этом грубом русском народе, не готовом к демократии. Они будут скорбеть о правовом нигилизме народа. И печально улыбаться: ну что же поделать, не созрел народ для демократии. Это будут делать ровно те люди, которые этот правовой нигилизм исповедуют два десятка лет напролет просто. Культивируют этот правовой нигилизм. Приговор Котову беззаконный даже по их сволочным правилам.

А. Орехъ― Это еще одна история недели, когда тех, кто выносил то решение, вроде как тоже уже наказаны, получается.

В. Шендерович― Да. А Котов сидит.

А. Орехъ― Но смягчили.

В. Шендерович― Это очень важная вещь. Да, смягчили. Но с клеймом: он – преступник. Они не сдают назад, они очень боятся, это что же мы решим, что можно общественным давлением добиться закона. Это же мы черти чего о себе начнем думать. Они ни в коем случае не хотят дать нам почувствовать силу общественного давления. А Котов – это один из последних их шансов. Человек, который не хочет насилия, человек, который хочет закона. Котов, Пономарев Лев Александрович. Их адвокаты. Правозащитники. Это их последний шанс. На то, чтобы каким-то образом что-то изменить можно было по закону. Они сами выбрасывают на помойку этот шанс. Потом когда-нибудь, когда все поползет, когда уже этот сель исторический начнется, этот оползень, то они будут иметь дело, конечно, не с Котовым. Они будут иметь дело с сотнями тысяч голодных людей. Градообразующие предприятие закроется, очередной Дерипаска свинтит куда-нибудь, скажет: извините, так получилось. Все активы выведет и уедет. И останутся города эти. Что будет дальше. Дарвинизм, как было сказано. Этот дарвинизм не дотянется до виновных в этом дарвинизме. Кто помнит 18-й год, 19-й – в основном дотянется до того, до кого дотянется. До первого встречного. Вот идет, буржуй глазик выколет…

В.Шендерович: Градообразующее предприятие закроется, очередной Дерипаска свинтит, скажет: извините, так получилось

А. Орехъ― Ну да. Глазик выколю, другой останется.

В. Шендерович― Именно. Ну и далее по тексту. Вот к чему они ведут. Подчеркиваю: они. Со всеми их памфиловыми, егоровыми, со всей их декорацией законности и полным беспределом внутри. Они сами ведут к тому, что просто на развилке уже не будет выбора другого, кроме дарвинизма. Они сами ведут к 17-му году. Тут в связи с 17-м годом один наш коллега замечательно заметил, что не Ленин, что же мы будем о Ленине говорить. Про Ленина все Бунин с Набоковым сказали. Но вот государь-император и Киренский – вот эти были, которые довели до того, что все рухнуло так, что любой авантюрист, первый попавшийся авантюрист мог взять власть, сам не верил, описывают истерический смех Ленина и растерянность первого совнаркома, когда выяснилось, что они взяли власть. Каменев сказал: чего-то теперь надо делать. Взяли власть, даже не рассчитывали. Вдруг. Страна обрушенная лежит. Просто подбирай с пола. Вот это «подбирай с пола» - они к этому ведут. И в историческом смысле, конечно, это будет довольно скоро. Другое дело, что…

А. Орехъ― Физическом смысле. Потому что в историческом смысле как о космическом. В космическом смысле миллион лет это одно мгновение.

В. Шендерович― Разумеется. Но еще раз, мы же говорим об истории. Плюс-минус 20-30-40 лет. Когда мы говорим об обрушении Римской империи, какая нам разница, конец 4-го века, начало 5-го.

В.Шендерович: Котов – это один из последних их шансов. Человек, который не хочет насилия, человек, который хочет закона

А. Орехъ― Особенно сейчас, глядя туда.

В. Шендерович― Да никакой разницы.

А. Орехъ― Просто в этот вот плюс-минус мы как раз и живем. Сдачи и чаевые куда-то уходят. Мы там присутствуем.

В. Шендерович― На сдачу наша жизнь просто.

А. Орехъ― Я об этом говорю.

В. Шендерович― …на сдачу пошла наша жизнь.

А. Орехъ― Ну вот на этой более чем оптимистичной ноте мы с Виктором Шендеровичем сегодня попрощаемся. Был у нас в эфире программы «Особое мнение». А я для слушателей и зрителей напомню, что в 19 часов у нас снова «Особое мнение» и будет у нас уже Максим Шевченко. Майкл Наки и «Блог-аут» в 20 часов с копейками. А в 21 – «Грани недели» с Владимиром Кара-Мурзой и будем говорить о явке с повинной. Почему российская власть так боится памяти о Борисе Немцове. И эта известная история с изменением адреса нашего посольства в Праге. Которое было по одному адресу, которое теперь стало площадью Бориса Немцова. И вот как теперь переместились на другой адрес. Будет Борис Вишневский в гостях, депутат Заксобрания Санкт-Петербурга. Зампред партии «Яблоко» Дмитрий Гудков. И немножко подождите до 21 часа. Все это вы сможете увидеть и услышать. А я с вами соответственно до семи попрощаюсь. И будем с Максимом Шевченко беседовать. Спасибо вам.