«Иностранцы писали, что ненавидят русских тренеров, которые детей в 7 лет заставляют прыгать тройные». Большое интервью Сергея Добрина

Жалеет ли он о том, что отказался работать с Тутберидзе, и как толерантность убивает фигурное катание в Европе.

Сергей Добрин был многообещающим российским одиночником, которому не повезло выступать на стыке двух систем судейства. Он много лет тренировал сложные прыжки, когда они внезапно перестали быть ценностью, проиграв скольжению и хореографии. 

Быстро влиться в новую реальность правил во взрослом возрасте у Сергея не получилось, а травмы только осложняли процесс. Как итог, Добрин завершил карьеру спортсмена и стал тренером.

Нестандартно мыслящий и склонный к анализу, в свои 33 года Сергей прошел небанальный путь. Тренировал в маленьком городе и пробовал работать в команде Этери Тутберидзе. Одним из первых объездил всю страну, проводя сборы для юных фигуристов.

С 2014 года Добрин работает тренером в Краснодаре, совмещая это с должностью старшего тренера Центра олимпийской подготовки по фигурному катанию Краснодарского края.

У нас получилось открытое и честное интервью, из которого вы узнаете:

• Когда тренер из отца и матери для фигуриста превратился в менеджера

• Какой Тутберидзе запомнилась Добрину за время совместной работы

• Не жалеет ли он о том, что не остался в «Хрустальном»

• Работать тренером в маленьком шахтерском городке — каково?

• Что не так с системой присвоения спортивных разрядов в России

• Почему в Европе катастрофически падает интерес к спорту

• Как чемпионские амбиции родителей встречаются с реальностью

• Почему спортсмены из регионов из-за карантина могут остаться без льда до осени

«Какой бы замечательный ни был тренер, выиграет все равно менеджер»

— Ваше спортивное детство пришлось на 90-е годы. Что можете сказать о том времени?

— Я переехал из Липецка в Москву. В плане быта было, конечно, тяжело, но как спортсмена меня это мало волновало. Тренироваться мог, а что еще нужно. Призовые отдавал маме. Она копила на квартиру, купила ее, сейчас успешно сдает и на эти деньги живет. А тогда мы с ней в метро вдвоем проходили по одному билету, экономили на всем. Денег в юности я особо не видел, просто работал и работал. Да и привязан особо к финансам не был.

— Сильно ли условия тренировок различались тогда, в нулевых и сейчас?

— В 90-е роль и власть тренера была высочайшая — тренер был и папа, и мама, и резал музыку, и программу ставил, и коньки точил. Редкие исключения — когда приглашались бюджетные хореографы в помощь тренеру.

Сейчас действует принципиально другая схема. Помимо основных тренеров есть еще ряд дополнительных специалистов. В серьезных командах типа Тутберидзе и Буяновой трудится человек по 15 — массажисты, хореографы, методисты, спецы по скольжению, постановщики и так далее.

 — Сегодня каждый второй фигурист уровня кандидата в мастера спорта может неофициально зарабатывать подкатками, начиная лет с 14. Раньше такое было?

— В 90-х точно не было. Слово «подкатка» любым тренером воспринималось, как красная тряпка для быка. Сейчас — да, многие спортсмены на подкатках очень много зарабатывают. Гораздо больше, чем постоянные тренеры. Потому молодежь не торопится заниматься тренерской деятельностью — там ответственности и работы больше, а денег меньше. В основном все до победного катаются в шоу, подкатывают детей и очень хорошо себя чувствуют.

— Можно ли сказать, что как бы ни менялся рынок труда в России и в мире, тренерство по-прежнему остается больше призванием, чем работой?

— Безусловно. Тренеров вообще лучше не трогать (смеется). Они должны 24/7 жить своими учениками, отдавая им каждую минуту времени. По-другому работать не имеет смысла.

— Сергей, тогда почему вы выбрали именно работу тренера? Путь артиста шоу вас никогда не привлекал?

— Привлекал, почему же. Меня даже солистом приглашали на хорошую зарплату, но я отказался, пару раз всего попробовав. Для высокого дохода этим нужно заниматься серьезно, а разовая история много денег не принесет — ты просто съездил, тусанул, привез домой меньше половины того, что заработал. Это же как обычно происходит: приехали в Европу, выступили и поехали хорошо проводить время. Казино, гулянки и так далее. Три месяца провел там, а привез домой всего тысячу долларов. И смысл тогда?

— Начиная от истории с накоплением денег на приобретение активов в виде квартиры и заканчивая флагманским опытом в проведении тренировочных сборов для фигуристов в регионах, вы кажетесь человеком, обладающим тем, что принято называть талантом коммерсанта. Я права?

— Да, но не могу сказать, что я сильно этим талантом пользуюсь. В большей степени я реализовался благодаря тому, что смог собрать хорошую команду. На тех же сборах со мной работают люди, которые делают рекламу, занимаются организацией, а я только отрабатываю свое как тренер. Лишь первое время, когда закончил со спортом, полностью занимался сборами сам.

А если мы говорим о региональном спорте, никакой коммерции тут нет. Подкатками я не занимаюсь. В регионах не такие платежеспособные родители, к тому же у нас очень строго и серьезно относятся к реализации антикоррупционной программы. Ни рубля сверх бюджета я не взял со спортсменов за свою работу.

— Но ведь собрать команду — это тоже предпринимательство.

— Соглашусь. Вообще сейчас какой бы замечательный ни был тренер, выиграет все равно менеджер. Тот, у кого команда.

Тутберидзе, например. Танцорша, воспитавшая множество фигуристов с четверными, — разве она не менеджер? Она собрала отличную команду. Мозер — тренер школы, выпустившей множество медалистов Олимпиады, чемпионатов мира и Европы, тоже сколотила офигенную команду.

Мишин, допустим, супертренер, прошедший в том числе школу 90-х. Вот где талант коммерсанта — все эти его тренажеры стали пользоваться большой популярностью. Потому что был запрос на них и были Плющенко и Туктамышева, на которых тренажеры отлично работали. Маркетинговый ход — ведь люди и без жилетов и тренажеров могут научиться прыгать. Но даже Мишин с его опытом теперь тоже подтягивает своих бывших учеников, того же Гачинского, — собирает команду.

«Тутберидзе — жесткая. Справедливая. Как есть, все вскроет — будешь стоять, как голый, перед ней»

— Я знаю, что вы в свое время отказались от предложения остаться вторым тренером в группе Этери Тутберидзе. Почему?

— Я пошел другим путем. Не хотел быть вторым тренером, думал: «Я все смогу! Сам смогу лучше!» (Смеется.) Отказался в пользу того, чтобы самому быть у руля, а не подруливать. Возможно, этот путь тяжелее, но я пытаюсь на собственных ошибках реализовать себя как тренера.

— Безмерно уважая ваш выбор, я все-таки не могу не спросить. Не жалеете сейчас о том отказе?

— Может быть, жалею. Такой феноменальный результат они показывают не только для России, но и для всего мира. Весь мир трепещет от этих девочек. Ну и молодцы, что тут еще можно сказать. Мы будем работать и анализировать их опыт, чтобы приблизиться.

Тутберидзе — мудрая для своих лет и уже сейчас великий тренер. Она ведь тоже когда-то не стала вторым тренером, а выбрала другой путь. И через такие грабли проходила, что мало никому не покажется, всем поучиться стоит. Потому что Федерации фигурного катания России невыгодно, чтобы центр силы был только один, даже президент Алексей Горшков об этом говорил. Нужна конкуренция и равновесие с другими командами. Сейчас вот еще подтягиваются Сергей Давыдов, Светлана Соколовская.

— Какой Этери Георгиевна запомнилась вам в работе?

— Она очень жесткая. Справедливая. Как есть, все вскроет — будешь стоять, как голый, перед ней. Если видит говно — она так и скажет. Если видит, что нормально — спросит: «А что дальше?» Умеет держать в ежовых рукавицах всю команду. Это редкий дар на самом деле. Она может своей любовью к работе и преданностью цели заразить всех вокруг. Все пойдут за ней и не подведут ее.

У нее тоже бывали проблемы в команде, и она их решала, пока не подобрала надежный состав. Молодой Глейхенгауз, зрелый Дудаков, который, как верный пес, будет рядом всю жизнь, будет делать свою работу и не станет лезть на чужое поле. Этери может всех поставить на место. Сказать «Или ты работаешь, или мы прощаемся» не всякому дано, а она умеет. А дальше уже люди сами решают, чего хотят.

— Итак, вы ушли от Тутберидзе и оказались в Краснодаре. Как это получилось?

— Я хотел мощную базу с большим количеством льда. Много работать хотел. Мне в этом помогла Нина Михайловна Мозер. Это как раз был 2014 год, после Олимпиады, и она сказала, что если мне не принципиально быть рядом с морем, можно приехать в Краснодар.

В итоге сейчас я на полставки старший тренер в Сочи в Центре олимпийской подготовки. А в Краснодаре — просто тренер. У меня много льда, реальной практической работы, замечательная команда.

Фигуристы Краснодарского края показывают уже неплохой уровень. После Москвы, Питера и Московской области, думаю. Все, что нужно для становления как тренера, у меня есть.

— Перед тем как осесть в Краснодаре, у вас ведь был еще опыт работы тренером в Прокопьевске (небольшой шахтерский город в Кемеровской области. — «Матч ТВ»). Расскажите об этом. С нуля создавали там фигурное катание?

— Нет, это удивительно, но Прокопьевск в советское время еще был довольно развит в спортивном плане. Там спартакиады проводились, приезжали Мишин с Москвиной. Рассказывали, что помнят, как жили в каких-то бараках во время соревнований. Так что фигурное катание там было. Другое дело, что в 90-е из катка сделали рынок. Но когда все стало возвращаться на круги своя, три года я там отработал тренером. В Прокопьевске хорошо платили, плюс именно в этом городе я познакомился с женой, у нас родился первый ребенок.

Это были крутые три года. С любовью их вспоминаю. Но когда уже нужно было принимать решение о моем дальнейшем профессиональном росте, мы уехали в Москву.

«Амбиции родителей из регионов заканчиваются, когда дети первый раз в Москву на соревнования съездят и последнее место займут»

— Дети в разных регионах отличаются?

— Смотря какой регион. Но в целом чем дальше от Москвы, тем слабее.

— Почему такая разница в уровне подготовки?

— Невозможно заставить тренера работать со всей отдачей, когда у него зарплата в лучшем случае 20 тысяч рублей. Ну, отбыл он свой день на катке, но откуда брать жизненную энергию и интересные идеи в работе, когда от зарплаты до зарплаты живешь? Это наша национальная проблема. В Америке, например, нельзя сказать, что есть столица Вашингтон, а все остальные отстают. Потому что финансирование иначе устроено. 

А мы пока еще немного в Советском Союзе в этом смысле живем. Регионы останутся регионами и будут проигрывать столицам. Мне кажется, не меньше 10 лет должно пройти, чтобы что-то устойчиво поменялось в регионах. В Москве, к примеру, проще внедрить какие-то новшества в организации спортшколы. Там охотнее реагируют на предложения о повышении результативности и в целом более гибкая система подготовки.

— При этом у родителей, которые приводят к вам детей, наверняка есть большие чемпионские амбиции?

— Все приходят с такими амбициями. Хотят стать Загитовой или Сотниковой. Амбиции заканчиваются ровно тогда, когда дети первый раз в Москву на соревнования съездят и последнее место займут.

Я это понимаю и всегда говорю — нам важно соревноваться там, чтобы понимать, на каком уровне мы находимся. Все эти региональные золотые медали быстро забываются и никому неинтересны. То есть как: тренеру, может, и важно вывезти свою группу на краевые старты. Они там выступили, медальки собрали, разряды по годам разделили, показали, что работа идет. Но мало кто решается выезжать в Москву, и если выезжают — получается шоковая терапия.

— Что бы вы сказали спортсмену, который занял последнее место, как тренер?

— Понятно же, что если человек стал последним, он явно недоработал. Если спортсмен плохо выступил — я его хвалить не буду, буду ругать. «Либо начинаешь работать нормально, либо заканчиваем». Наверное, так бы я его мотивировал.

А если бы потом на тренировках уже увидел, что человек реально меняется к лучшему, — конечно, поддержал бы.

— Воспитывать ребенка-фигуриста — дорого?

— Недешево. Мне в этом плане быть тренером и воспитывать сына-фигуриста проще, потому что я могу как тренер поехать с ним на соревнования. А если родитель не тренер, ему приходится еще тратиться на билеты и проживание на время турниров.

Вообще это непросто, надо всю жизнь перестроить, чтобы ребенок мог выйти на высокий уровень. Или фигурное катание номер один в твоей жизни, или ты сразу принимаешь тот факт, что в топе ты не будешь. В такой конкуренции, как сейчас, иначе не получится.

Знаете, как сложно было вложить эту мысль в головы людям там, где фигурного катания еще недавно не было? В Краснодаре, например. Там до Олимпиады даже катков не было, кроме как в торговых центрах, их после Сочи построили.

Когда я только начал работать, с такими ситуациями сталкивался… Понимал, что люди бесконечно далеки от спорта и не готовы к нему. Как им тренироваться, когда у них урожай — номер один, школа на втором месте и фигурное катание где-то в остатке. Около двух лет я потратил на то, чтобы поменять восприятие людей. Пришлось перелопатить не одно поколение.

— Как тренер о каком ученике вы мечтаете?

— С чемпионским характером — так называемым старт-плюсом. У меня есть несколько хороших маленьких и взрослых спортсменов, но часто встречались те, кто не может вывезти, не справляется с конкуренцией. Особенно сложно, когда перед тобой хорошо откатались и ты должен выйти на лед последним.

Слуцкая, Плющенко и другие наши чемпионы — чем они сильны? Они могли в разбитой форме приехать на чемпионат, но в нужный момент собраться и показать больше, чем были готовы. Встали в стартовую позу и понеслись воевать со всем миром. Это качество или есть, или нет. Его невозможно привить. Можно только развить до определенного уровня.

Иногда человек в детстве уже начал на старте трястись и кувыркаться. А иногда на тренировках вроде бы фигней страдает, а потом смотришь на соревнованиях — хоп, руки поставил! За прыжок поборолся! Харизму включил! О таком спортсмене уже можно говорить на перспективу. Характер критически важен. Все остальное — трудолюбие, дисциплину, преданность делу — можно наработать.

— Такие спорные моменты, как неверные ребра на лутце и флипе и замеченные судьями недокруты на прыжках, — это больше политика, на ваш взгляд, или объективные проблемы некоторых фигуристов?

— Есть определенная политика. Когда ты в топе, если даже разово выступил плохо, судьи тебя все равно поддержат. Но запишут себе, что ты откатал плохо. Могут поддержать потом еще пару раз, а вот если ты будешь продолжать срывать систематически, у тебя найдут все — и ребра, и недокруты.

Когда Медведева прыгала лутц с неправильного ребра у Тутберидзе — ей его засчитывали как правильное. Как только переехала в Канаду и стала срывать какие-то прокаты — ой, опять ребро.

Правила — они как бы есть, но не всегда работают. И если взять старт уровня чемпионата мира, судьи будут в первую очередь поддерживать того, кто весь сезон выстрадал, катался чисто. «Выскочкам» — героям одного старта — сложнее.

— Вы успели потренироваться под руководством Громовой, Мишина, Волчковой (после замужества Буцаевой. — «Матч ТВ»). Чьего стиля в вас как в тренере больше всего?

— Фундамент — Громова. Основа основ — режим, дисциплина, любовь к фигурному катанию. Фишки, тонкости психологического характера — Мишин.

С Волчковой мы проработали года два, она тогда только начала, а я уже был довольно взрослым спортсменом, поэтому не могу сопоставить ее вклад с вкладом других тренеров. Может быть, времени мало у нас было. Мне от нее не хватало жесткости в каких-то моментах, она меня слишком жалела.

Сейчас у нее сильная группа, если не ошибаюсь, она старший тренер школы «Москвич». Я остался с ней в хороших отношениях, регулярно пересекаемся на соревнованиях. У нее ребята и с четверными прыжками есть.

«Европе вообще никакого дела до спорта нет. Они настолько в своей толерантности погрязли, что им ничего не интересно»

— Что за странная ситуация возникла в стране с присвоением спортивных разрядов?

— Непонятная ситуация, неудобные правила. В 2019 году, чтобы вы понимали, в России в фигурном катании не были присвоено ни одного мастера спорта. Выполнить сейчас мастера — отдельная история, и часто это грязь — нужно еще провести определенную работу, далеко не спортивную. Не буду вдаваться в подробности, но там все не совсем честно. Опять же, из-за несовершенства системы.

— В чем несовершенство заключается?

— Теперь, кстати, правило: регионам запретили приезжать на соревнования в Москву, хотя в Питер можно. Москва соревнуется только с Москвой.

Чтобы выполнить мастера спорта, надо выиграть на всероссийских соревнованиях, где участвует 20 регионов России. Если регионов меньше, соревнования считаются неквалифицированными. Но даже на этапах кубка России нет такого количества регионов!

Поэтому, допустим, ты выигрываешь всероссийский старт, но не получаешь мастера, потому что не соблюдено правило 20 регионов. Тебе нужно в течение трех лет выступить еще раз на всероссийском старте, еще раз выиграть его, и тогда правило 20 регионов отпадает.

— Реально ли вообще соблюсти все эти правила?

— Говорящий пример — Александре Трусовой в 2019 году присвоили звание МСМК за международный турнир, и только в 2020-м — МС. Если топовые спортсмены так мучаются, что же говорить о рядовых.

— Вы как тренер часто ездите по соревнованиям разного уровня. Что-то особенно впечатлило за последнее время?

— Я в этом году был на юниорском Гран-при в Челябинске — у меня спортсменка за Армению катается. И я вспомнил чемпионат мира в Москве в 2005 году, где сам выступал при бешеной поддержке, потому что это было сопоставимо по уровню. Может, там кого-то из зрителей добровольно-принудительно загнали, я не знаю, но забит был весь ледовый дворец. Люди смотрели, как юниоры катаются. Ну, и наши не подкачали, все там повыигрывали.

А следом идет Гран-при в каком-нибудь Белграде, где полтора человека на трибунах сидят, и те свои. Или чемпионат Европы — взрослый причем! — в ангаре этом посреди поля в Граце. Тогда понимаешь, что Европе вообще никакого дела до спорта нет. Они настолько в своей толерантности погрязли, что им ничего не интересно.

— Как думаете, почему так происходит с интересом к фигурному катанию в Европе?

— От результатов зависит. Кто у них показывает результат? Да единицы. А результат зависит от менталитета во многом. От своих коллег, которые в Европе тренерами работают, я знаю, что у них руководство школы может предъявить тренеру претензии, что он недостаточно улыбается, или мало хвалит детей, или делает им замечания.

На чемпионате Швеции в прошлом году третье место поделили две девочки, представляете? Чтобы занявшая четвертое место не огорчилась. А спустя год знаете что произошло? Три девочки заняли третье место.

— Чтобы никому не было обидно?

— Да, чтобы спорт приносил только радость. Чтобы дети не расстраивались. Спорт не должен травмировать, не должен сильно напрягать ребенка — у них такое отношение. У европейцев в голове, наверное, не укладывается, насколько у нас готовы все отдать ради результата.

Были мы недавно в Белграде на соревнованиях. Там у них бар при входе на арену. Тренеры после тренировки могут посидеть, попить пива, плюс в плане курения ограничений нет. Каток холодный, поэтому все и сидят в этом теплом баре — кто-то завтракает, кто-то выпивает. У них это считается правом личного выбора ребенка — курение и алкоголь наравне с какой-нибудь сменой пола. Считаю, что европейцы совсем мягкотелыми стали со своей толерантностью.

В моем рабочем аккаунте было видео, как семилетняя девочка прыгает тройной сальхов. Оно собрало очень много просмотров и комментариев от иностранцев. Писали, что ненавидят русских тренеров, которые детей в 7 лет уже заставляют прыгать тройные.

«Я был, как пирожок, готовый к четверным прыжкам, но не повезло»

— Вопрос, который сейчас волнует абсолютно всех людей, имеющих отношение к спорту. Как пережить карантин? Возможно ли провести без льда пару месяцев и не растерять форму?

— Невозможно. Я своих детей тренирую по 3 часа в день: час ОФП с отдельным тренером, час СФП со мной и час хореографии. И то, что мы делаем, — ровно 70% от этого они потеряют. Останется 30% в лучшем случае. Читал интервью врача сборной Филиппа Шветского о том, что в форму спортсмены будут приходить ровно столько времени, сколько отдыхают. Я с его словами соглашусь.

Если мы говорим о топах, те, кто прыгали четверные — будут делать тройные и вспоминать четверные. Те, кто не прыгал четверные — будут вспоминать тройные.

Сейчас, пока мы с вами общаемся, мне пришло сообщение о продлении карантина в Краснодаре до 30 апреля. То есть в сумме это больше месяца без тренировок. Настраиваемся на то, что когда выйдем на лед, начнем все сначала.

Хотя я читал и интервью Мишина, где он две недели дает спортсменам на подготовку к Гран-при. Думаю, что не всем этого хватит, особенно мальчикам.

— Можете на пальцах объяснить, почему двух недель на подготовку мало?

— Выходит спортсмен на лед, у него много сил, он начинает тренироваться. Потом накапливается усталость, и к третьей неделе получается «яма». И только когда пройдет еще неделя на усталости, начнется набор формы как таковой. Поэтому после долгого отдыха невозможно быть в форме. Я по себе и по своим спортсменам в начале сезона это знаю.

— Как дети с онлайн-тренировками справляются?

— Сейчас же еще школа онлайн добавилась, и это тоже три часа в день примерно. Представляете, три часа школы дома и три часа спорта дома? Дети по 6 часов в день находятся перед компьютером. Тяжело это.

Школа начинается в 8 утра, а тренировки мы ставим в 7, чтобы спортсмены успели. Несколько раз уже было такое, что к родителям приходили соседи и жаловались — слишком рано дети начали топать. Соответственно, я понимаю, что спортсмен стучит пятками, хотя мог бы на носочки переходить. Но когда в 7 утра ты еще не проснулся до конца и этот момент не контролируешь — изо всех сил стучишь «тыдыщ — тыдыщ, тыдыщ — тыдыщ».

— Какие отдаленные последствия для спортсменов может иметь затянувшийся карантин?

— Поскольку, скорее всего, в майские праздники гулять нам еще не дадут, конец карантина с оптимистической точки зрения — середина-конец мая. Потом лето. В небогатых регионах летом катки топят лед. В Краснодарском крае, например, заливать лед в июне, когда на улице 40 градусов, никто не будет. Особенно если речь про купольные воздухоопорные катки.

То есть ряд регионов возобновит тренировки на льду только к концу августа! Понятно, что столичные клубы смогут позволить себе лед и летом. Засчитают отдых сейчас за отпуск и начнут тренироваться в июне, но такая ситуация будет у единиц.

Мое мнение таково, что история с коронавирусом — афера 21-го века. Мощнейшая афера. Не знаю, как это все провернули, но каждая из ведущих стран таким образом решает свои проблемы. А простые люди страдают.

Ну, и еще одно интересное последствие для фигурного катания — может появиться дефицит подкаток. Сейчас все, кто зарабатывали деньги на дополнительных коммерческих льдах, уехали из столиц в свои города. Получается, карантин покажет, кто из тренеров действительно останется на своих местах и будет серьезно работать дальше.

— Чемпионат мира по фигурному катанию в Монреале отменили. На ваш взгляд, насколько это фатально для фигуристов, которые должны были в нем участвовать?

— Это фатально. Девочки наши должны были поехать на чемпионат мира и порвать там всех. Но не сложилось. Коронавирус не будет вечным, он пройдет, но на карьере некоторых спортсменов это действительно отразится радикально. Мало быть талантливым трудоголиком, везение тоже важно.

Карьера спортсмена коротка в сравнении с его жизнью, и удача в ней играет большую роль — на себе проверено. Когда я уже был взрослым спортсменом, произошла ситуация со сменой системы судейства. Меня же тренировали по старой системе: мы выходили на лед, 15 минут раскатывались и все остальное время прыгали — тройные, четверные, катали программу целиком.

Большое внимание уделяли элементам техническим, а в новой системе судейства акцент делали на хореографическую составляющую, скольжение. В том возрасте, когда это все поменялось, было тяжело перестроиться не только мне, но и тренеру.

Я был, как пирожок, готовый к четверным прыжкам, но не повезло. Если бы не изменилась система судейства, можно было бы спокойно входить в тройку на чемпионате Европы, бороться на чемпионате мира. Пусть даже я и не стал бы олимпийским чемпионом, все равно достиг бы более высоких результатов.