http://www.youtube.com/watch?v=Hpsabuzvq-E

А. Нарышкин― Всем здравствуйте. В эфире радиостанция «Эхо Москвы», ее программа «Особое мнение». И наш сегодняшний гость, наш эксперт - Андрей Мовчан, финансист, основатель группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group. Я приветствую вас.

А. Мовчан― Здравствуйте.

А. Нарышкин― У меня про Ленина вопрос. Отмечают вроде как, причем на полном серьезе говорю, отмечают 150-летие со дня его рождения. И есть интересный опрос общественного мнения от ФОМ. 56% считают роль Ленина в России положительной. В чем фишка? Как вы это объясняете. Это по-моему довольно большая цифра.

А. Мовчан― А почему здесь должны быть фишка. Я недавно читал опросы Левады. Где 30% населения за ликвидацию геев и лесбиянок. Физического. А здесь в чем фишка? У нас население такое. Что тут сделаешь.

А. Нарышкин― Просто, сейчас я в роли капитана очевидность попытаюсь выступить. Ленин-то был давно. Что такого в Ленине и в его, скажем так, наследстве может быть политическом, экономическом, по чему люди до сих пор, наверное, скучают и что они признают хорошим, чем-то со знаком плюс.

А. Мовчан― Ленин был недавно, не потому что он жил недавно, а потому что еще когда я был подростком, например, Ленин был главной заменой Бога в этой стране. И абсолютно богоподобным персонажем. Памятников ему было примерно столько же, сколько сейчас церквей. Отношение к нему было абсолютно ритуальным. Конструкция вокруг него была больше всего похожа на древнеегипетского Осириса. И это не может не влиять на современное общество. Я еще не очень старый человек, мне 50 лет. И я на этом рос и воспитывался. Нас очень последовательно и четко готовили верные ленинцы. И таких людей как я сейчас в стране как минимум половина. Те люди, которые родились позже и которые Ленина не застали, по моему личному опыту общения про него очень мало что знают. И часть из них просто переняла из знания этот пропагандистский опыт более старшего поколения. А части просто нет до этого дела. Мои дети в зрелом возрасте спрашивали, кто был раньше: Ленин или Петр Первый. Моего сына, которому сейчас 11 лет, периодически интересует, это вообще кто и в какой стране он жил. Поэтому, конечно, по мере смены поколений эта мифологема будет уходить. Но просто еще прошло мало времени.

А. Нарышкин― Надо ли Ленина, опять же для молодого поколения держать в голове как такой отрицательный пример. Вот так делать не надо. Ни по отношению к населению, ни по отношению к государственному устройству.

А. Мовчан― У нас голова с вами переполнится держать такие отрицательные примеры. Ленин же не уникальный человек. Их полно в 20-м веке особенно. Это отдельный длинный разговор, почему и как в 20-м веке возник этот архаический эксцесс волюнтаризма. Как не справилась система с последовательно-поступательным развитием. Вообще уходы в архаику периодически бывают. В принципе та же Европа почти за тысячу лет погрузилась в темные века. И это для истории более-менее нормально. Но 20 век был особенным по мощности этого. Это было в России, Германии, в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке. В Африке. К Ленину в компанию можно добавить полсотни человек. У каждого есть похожие заслуги в виде убийств, репрессий, насилия. Разрушения социальных систем. Некоторые страны от этого оправились в большей или меньшей степени. Некоторые мягко, некоторые не мягко. Но чем Ленин-то уникален.

А. Нарышкин― Ленин у большинства ассоциируется с революцией, я думаю в первую очередь. Нынешние экономические сложности, неурядицы в России они насколько приближают нас к повторению событий, которые были сто с лишним лет назад.

А.Мовчан: Ленин был главной заменой Бога в этой стране. И абсолютно богоподобным персонажем

А. Мовчан― Сам же Ленин был человеком, конечно, психопатичным, совершенно не эмпатичным. Лишенным очень многих человеческих достоинств. Но не глуп. И вот этот не глупый человек, за, по-моему, два года до революции писал, что ему уже не придется увидеть революцию в России. Что следующие поколения будут делать революции. И писал это не для красного словца. А он достаточно трезво оценивал ситуацию. Революция – это явление крайнее. И для того чтобы в России произошла революция, необходимо было помимо большого количества других причин, в том числе абсолютного разрушения системы власти, бездарности руководства, невероятной архаике самодержавия, которое в тот момент в стране существовало, продолжало управлять. Необходимо было еще несколько миллионов дезертиров с фронтов, огромное количество оружия, тяжелая ситуация экономическая военного в основном плана, большая роль федерализации, просто связанная с тем, что когда система не была соединена нормально, система коммуникаций в то время. Это больше, чем век назад. И так далее. То есть, как при любой катастрофе здесь совпал десяток разных факторов, которые, в общем, на сегодня в России не присутствуют. Сегодня Россия это плохо развивающаяся, не эффективная бюрократическая страна, в которой сейчас будет короткий тяжелый кризис, связанный с падением цен на нефть и с эпидемией. Но это очень далеко от ситуации 17-16 годов. И не только в плане экономическом, но и плане социальном. У нас просто нет той страты, тех самых матросов и революционных рабочих и солдат, которые в состоянии революцию делать.

А. Нарышкин― А бюджетники какие-нибудь, может быть даже не бюджетники, но вот те люди, которых уже повыгоняли с работы. Которым сократили зарплату. Которые сидят и у них никакого жирка, накоплений. Они не понимают, куда они выйдут после карантина. Это разве не такая потенциальная гремучая взрывоопасная страта.

А. Мовчан― Бюджетники отлично получают зарплату.

А. Нарышкин― Да. Я признал.

А. Мовчан― И бюджетников большинство. У нас с вами нет сейчас ни солдат на фронте, ни матросов на фронте, ни дезертиров. Ни крестьян голодающих. Ни инородцев за чертой оседлости. У нас нет огромных страт, которые были бы сильно ущемлены. У нас сейчас больше половины трудовых ресурсов продолжают нормально получать свои доходы более-менее. И те люди, которые сейчас теряют работу и доходы, примерно процентов 20-25 трудовых ресурсов, они, в общем, в состоянии обратиться за пособием. И пособия будут получать, государство им будет платить. И будет на что есть. Плюс-минус. Может быть не очень много и не очень регулярно. И атрибутируется это все к внешним условиям. Никто же не будет спорить с тем, что то, что происходит это следствие эпидемии. А не, скажем, преступной политики власти. Потому что политика власти за полгода никак не поменялась. А эпидемия пришла. Наоборот этим людям сейчас противостоит та же армия, другие силовые структуры, которые хорошо финансируются. Хорошо снабжаются и забота о которых будет появляться. И если вы сравните политику России сегодня и России сто с лишним лет назад, вы увидите, что тогда социальное возмущение обычно подавлялось. А сейчас социальное возмущение, реальное социальное возмущение, не либералы в центре, а реальное социальное народное возмущение на местах, вообще говоря, покупается. Сейчас, если начинается какое-нибудь Пикалево, то туда начинают идти деньги, олигархам говорят: ведите себя прилично. И люди, в общем, удовлетворяются, успокаиваются. Наша власть имеет для этого средства. Она научилась это делать.

А. Нарышкин― Подождите. Мне кажется нам с вами политические эксперты, политологи объясняли, что в принципе потенциал для протестов есть. Потому что и Москва, и Екатеринбург с этим сквером и Шиес в Архангельской области из-за свалки. Или этого мало и недостаточно?

А. Мовчан― Разумеется. Единичные протесты обычно ни во что не перерастают. Есть 50 тысяч человек в Москве, что, наверное, меньше, чем заболело этим новым вирусом. Есть 20 тысяч в Екатеринбурге, есть 15 тысяч в Шиесе, есть 10 тысяч в Хабаровске и так далее. Но посмотрите на западные страны. Там уровень протестов во многом выше. И ни к какой революции это не приводит. Митинги в западных странах собирают намного больше людей. И эти митинги жесткие протестующие против правительства. Вспомните, что было с «желтыми жилетами» во Франции. Помните, как кто-то из испугавшихся наших чиновников кричал: вы хотите, как в Париже? Пожалуйста, в Париже протестная активность была намного выше, но никакой революцией не пахло даже близко. Протестная активность сама по себе еще не революция. Это очень далеко одно от другого.

А. Нарышкин― Я вас к Ленину верну. Я правильно понимаю, что сейчас был бы жив Ленин или появилась бы какая-то его реинкарнация, этого было бы недостаточно для того, чтобы получилась революция. То есть должны массы вызревать сначала. А может какой-то менеджер, с его помощью что-то вырисовывается.

А. Мовчан― Есть разные исторические школы, которые по-разному оценивают роль личности в истории. Я скорее склоняюсь действительно к так называемой… идее. О том, что личность в истории играет очень малую роль. А личность появляется, личность находится тогда, когда тектонические сдвиги происходят. Не было бы Ленина, нашелся бы кто-то другой. Были другие фигуры подобного рода. Был Троцкий или другие люди, которые могли это возглавить. Может быть, это получилось плюс-минус по-другому, но этого процесса было бы не остановить. Поэтому думаю, что просто появление Ленина сейчас было бы сильно недостаточно. Вполне возможно, что он бы занимал одну из тех позиций, которую сейчас занимают имеющиеся у нас лидеры. Например, писал бы про пять шагов, собирал бы митинги, организовывал бы компромат на крупных чиновников. И этим бы ограничилось.

А. Нарышкин― Вот, вы сами подвели меня к вопросу. Вам Навальный не напоминает Ленина?

А. Мовчан― Я не имел в виду никого конкретно.

А. Нарышкин― Но мне показалось так вы обрисовали его. Ну хорошо.

А. Мовчан― Это вам показалось. Но конкретно нет, Алексей Навальный совершенно Ленина не напоминает. Хотя бы потому, что я не вижу у Алексея Навального статей на философские, политологические, исторические и экономические темы. И собственно, Алексей не очень и заморачивает себя всеми этими темами. Они его не очень интересуют. Алексей делает очень много важного и полезного в современном обществе. То же ФБК, разоблачения. Те же расследования. Если бы они еще были более аккуратными, было бы еще лучше намного. Другой вопрос, как я отношусь к его программам, которые кажутся мне достаточно наивными и не работоспособными. Или как я отношусь к его политическим идеям, которые кажутся мне не продуктивными. Но, безусловно, я хочу сказать, что то, что он делает в области публичной кажется мне крайне важным для страны. И когда-нибудь это внесет свой вклад в изменение и улучшение ситуации в стране.

А. Нарышкин― Как вам кажется, у нас граждане в стране боятся и не любят богатых? Эта история она может сдетонировать. С вилами пойти на виллы к богатым людям.

А.Мовчан: Сейчас реальное, не либералы в центре, а реальное социальное народное возмущение на местах - покупается

А. Мовчан― Я же не социолог и не занимаюсь подробными исследованиями. Я не вижу, и не видел все эти годы, хотя живу в России и нахожусь сейчас в Москве, я не видел здесь всерьез антагонизма по признаку благосостояния. У нас очень много своих антагонизмов. У нас очень много своих призраков конфликта. И в адрес мигрантов, и людей другой национальности и американцам. И кстати чиновников и так далее. Но чтобы деление происходило по принципу: я бедный, ты богатый – мне это не знакомо. Я могу, конечно, еще раз ошибаться.

А. Нарышкин― Вы про голод сказали. Он вообще в России возможен? Вследствие того, что мы сейчас наблюдаем с экономикой.

А. Мовчан― Знаете, создать можно все, что угодно. И умелая власть может разрушить все, что можно разрушить. И сделать плохо все, что должно было быть хорошо. Поэтому говорить, что голод невозможен, я не буду. Но предпосылок для него, на мой взгляд, в России нет никаких. У нас отлично построенная система внутреннего снабжения сейчас. У нас агропромышленный комплекс вполне прилично работает. У нас очень большие резервы, позволяющие закупать то, что не хватает, за рубежом. На несколько лет этого точно хватит. И с чего бы вдруг у нас должен возникать голод. Разве что в каких-то конкретных местах логистика не станет справляться. Но вроде как за все эти годы она была налажена прилично. И я смотрю, что даже в таком агломерате как Москва поставка продуктов в режиме эпидемии доставка на дом работает лучше, чем в Нью-Йорке, Лондоне Иерусалиме. У меня дети живут в этих городах, я могу сравнить просто. И действительно потребительский сектор в этом смысле обеспечен совершенно нормально. Главное, чтобы сейчас никто ничего не портил.

А. Нарышкин― Вы сейчас похвалили правительство или бизнесменов?

А. Мовчан― Я сейчас похвалил ситуацию. Я очень боюсь оценивать всегда, кто в ситуации виноват. Обычно виноваты все. Но правительству спасибо, не мешало. Бизнес, спасибо, прекрасно развился. Нет, давайте скажем спасибо правительству. Кредиты на агросектор беспроцентные. И особый статус налоговый. И то, что не раздавили агросектор и то, что там нет Росагрокорпорации, которая все под себя подгребла. Как в машиностроении, например. Это спасибо правительству. Дали дышать немножко. И огромное спасибо бизнесменам. Безусловно. У нас ритейл продуктовый работает очень хорошо. У нас агрегаторы работают хорошо. У нас агро поднялось очень прилично в стране. Так что, молодцы.

А. Нарышкин― Давайте поругаем правительству чуть-чуть для разнообразия. А то наши слушатели могут подумать, что у нас какой-то с вами проправительственный специальный эфир. Насколько правительство сейчас вообще вкладывается в плане спасения экономики. Сколько процентов используют от тех мощностей, которые в принципе есть.

А. Мовчан― Вы понимаете, спасение экономики это очень не четкая формулировка.

А. Нарышкин― Я знал, что вы меня в это окунете.

А. Мовчан― А что делать. Что такое спасение экономики. И что вообще такое спасти экономику. Например, сохранить все резервы. Чтобы у нас денег было много. Это спасти экономику? Правительство сейчас сохраняет максимально все свои резервы. Потому что оно прекрасно понимает, что новую «Силу Сибири» строить будет не на что, если сейчас тратить деньги на малый и средний бизнес.

А. Нарышкин― Подождите. А люди-то, мне кажется, приоритет должен быть в людях, а не потенциальных каких-то заначках на строительство очередного газопровода или нефтепровода.

А. Мовчан― Людям, в общем, пособие по безработице сейчас дадут. Еды им хватит. Потом потихоньку начнем восстанавливать обратно. А вот этот малый и средний бизнес непонятно какой, который потом еще ходит на митинги и голосует против власти, может и хорошо, что сейчас их накроет. И мы вместо этого создадим ресторанную корпорацию, которая будет принадлежать владельцам Мираторга и создадим брадобрейскую корпорацию, которая будет принадлежать еще кому-то. Наследникам Кобзона, например. И весь малый бизнес, который занимается айти и который сейчас тоже умрет, потому что в одной цепочке. Отдадим Терешковой и создадим корпорацию Росайти. Разные же могут быть подходы. Я как скромный экономист считаю, что делается очень мало и очень плохо. И конечно мы по полной программе получим медленное плохое восстановление. И очень глубокое дно кризиса в связи с этим. Потому что мы сейчас разрушим все цепочки, которые есть, и окажется, что даже «Газпром» не может жить без кучи малых предприятий. Перестанут функционировать, потому что им не помогаем. И мы получим большой провал по ВВП, по доходам населения. И в конечном итоге придется тратить больше денег просто на воссоздание социалистического хозяйствования вместо умершего капиталистического. Но я знаю, что в Кремле, в Белом доме есть новые люди, которые со мной не согласны.

А.Мовчан: Программы Навального кажутся мне достаточно наивными и не работоспособными

А. Нарышкин― Если бы вас сейчас посадили за пульт этого государственного управления, ваши первые действия. Первые кнопки, на которые вы бы нажимали, они какими бы были?

А. Мовчан― Мы с точки зрения коронавирусного кризиса находимся в ситуации лучше, чем скажем, Германия. Потому что у нас малого бизнеса меньше. И поэтому помощь, которую нам придется оказывать малому и среднему бизнесу, она по определению сама меньше. Поэтому если скопировать то, что делает Германия, то у нас получится лучше, чем в Германии. Поэтому я бы просто пошел, взял бы германскую модель, через 50 крупных банков, выдавал бы бесплатные кредиты, беспроцентные кредиты на долгий срок компаниям, которые в этот банк могут дать информацию о том, что у них падает выручка в период кризиса. Выдавал кредиты ровно на то, чтобы они могли возмещать свои необходимые платежи и платить 70% зарплаты. Разрешил бы законодательно на 30% сократить зарплаты сейчас, например, этим компаниям. И пусть они это продолжают делать. А если они должны сделать…например, на некоторое время отправить людей в отпуска, пусть они платят, скажем, 50% зарплаты за счет этих кредитов. Людям в отпусках. И срок возврата такого кредита сделать еще больше. Плюс разрешить его потом возвращать за счет налоговых платежей. Дальше я по заявлениям онлайн людям, которые потеряли доход, выплачивал бы минимальный доход. Там 20 тысяч рублей в месяц. И как-то минимально проверял тот факт, что они действительно теряют доход. То есть всем самозанятым, всем владельцам ИП, всем, кто был отправлен в отпуск, кто уволен и так далее. Безработным выплачивал бы. И посмотрел бы на средний и крупный бизнес, какие активы можно выкупить, чтобы дать им ликвидность в связи с падением их доходов. Мне кажется это было бы достаточное действие. Плюс надо бюджет очень жестко пересматривать. Нам, конечно, нужно убрать все нацпроекты сейчас, все странные непонятные безумные траты от бордюров до какого-то участия в зарубежных военных кампаниях. Сильно поприжаться. Все направить сейчас в область медицины, в область социального обеспечения. Проверить, что у нас достаточно и пенсии платятся. Может быть, индексировать пенсии сейчас. Чтобы люди могли нормально получать. Конечно, увеличить зарплаты медикам. А не те жалкие крохи, которые сейчас придуманы. А я слышал, что даже на эти крохи сейчас на местах нашлась хитрость. Они теперь эти 80 тысяч в месяц сказали, что будут выплачивать не за весь месяц, а поделят их на часы работы и будут выплачивать за каждый час работы с пациентами с коронавирусом. Вот ровно ту часть, которую этот час должен принести денег. Если ты работал две недели в месяц с коронавирусом – значит в два раза меньше. А если ты работал два дня – там вообще какие-то копейки. Я бы этих чиновников немножко бы поприжал. И просто выделил бы большой фонд сейчас на то, чтобы все медики получали не меньше, чем получает медик в Германии на время эпидемии. Чтобы люди понимали, за что они заражаются, за что они работают, рискуют жизнью. Ну и конечно серьезно изменил бы меры карантина. Убрал бы все идеи про пропуска, они только хуже работают. Они заражают больше людей. Мы подставляем сейчас нашу полицию, нашу Росгвардию. Которые вынуждены проверять очно все документы и заражаться от людей и заражать друг друга. Все карантины должны быть в виде запрета на работу лишних бизнесов. И рекомендации, держать социальное дистанцирование, не покидать дома и так далее.

А.Мовчан: Делается очень мало и очень плохо. Мы по полной программе получим медленное плохое восстановление

А. Нарышкин― Андрей Андреевич, лишний бизнес это рестораны, барбершопы. Это все. Мне обидно каждый раз, когда вы говорите, что есть некие лишние бизнесы, без которых может быть государству как будто будет легче жить. Потому что вы сказали, они еще и потом ходят такое неблагодарные на всякие болотные площади.

А. Мовчан― Вы знаете, на слова можно обижаться. Но главное, чтобы дела были лучше слов. Вообще в современной экономике обеспечить нас возможностью выжить может очень малое количество людей. Теоретически миллион человек в России, просто добывая нефть и продавая, могли бы обеспечить нам хлеб всем. Всем остальным 145 миллионам. Все остальные бизнесы плюс-минус не лишние. Но я, конечно, утрирую, понятно, что врачи необходимы, учить детей необходимо. Можно сделать каникулы, но их не учить вообще нельзя. Поставлять нам воду в дома необходимо, электричество необходимо. Тепло поставлять необходимо. Кроме хлеба существует молоко, мясо и так далее. Транспортные перевозки необходимы. Но кроме этого существует еще огромное количество бизнесов и услуг и товаров, без которых в общем, мы можем на время карантина обойтись. И лучше без них обойтись. Потому что иначе мы будем заражать производителей. И заражать покупателей. И это то, что делает большинство стран. Действительно эти бизнесы останавливаются. Если хотите, называйте их лишними, если хотите – не называйте. Бизнес, который я делаю, тоже лишний. Без инвестиционного бизнеса полгода можно прожить. Просто мне так повезло, что я онлайн могу делать. И поэтому меня закрывать не надо. Я работаю, как и раньше. Бизнесам, конечно, всем надо помочь, которые останавливаются. Они должны иметь возможность открыться потом.

А. Нарышкин― Те меры, которые вы озвучивали, банки не надорвутся и есть ли резервы у государства. На выполнение всего того, чего вы сейчас так наметили.

А. Мовчан― Банки не предполагаются исполнителями этого. Банки должны получить денег у государства. Просто банки это очень удобный посредник. Банк знает своего заемщика, банк умеет разбираться с кредитами. Банк легко разберется, какой бизнес будет продолжать работать, а какой нет. А какой вообще пытается украсть денег. Это его работа. То, что делают в развитых странах. Банк на 95% снабжается деньгами под эти кредиты. 5% берет на свою позицию. За эти 5% платит проценты государство. И все работает.

А. Нарышкин― Давайте сейчас перерыв сделаем. У нас сегодня в гостях Андрей Мовчан, финансист, основатель группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group. Не забывайте, что идет трансляция в Ютубе, у вас сейчас будет возможность задать вопросы нашему гостю.

НОВОСТИ

А. Нарышкин― Прямой эфир «Эхо Москвы» продолжается. Это программа «Особое мнение». Нас слушатели и зрители в Ютубе на канале «Эхо Москвы» подводят к разговору про нефть постепенно. Очень много вопросов. От нашего пользователя и зрителя Горняк1980 вопрос: уверены ли вы, Андрей, что кубышка не разворована?

А. Мовчан― Уверен, что конечно разворовать ее можно, но невозможно по ней так отчитаться. Все-таки эти сведения по наличию у государства ресурсов, они перекрестно проверяются, они официальные. Они должны проходить по всем счетам. И с другой стороны тоже поймите, что государство это не частное лицо. Государство – это система, которая в состоянии деньги занимать у ЦБ, ЦБ может их эмитировать. То есть даже если где-то было что-то потрачено незаметно больше, чем оно у нас написано, всегда можно тихо эмитировать то, что написано и выдать правительству. Никто же не захочет признать, что денег нет. Ну, напечатают, дадут. Так что если сэкономили 17 триллионов за последние годы и из них порядка 10 плюс-минус, как считать, лежит в ФНБ, то они есть. Считайте, что их можно использовать.

А. Нарышкин― Много сейчас разговоров, в том числе в эфире «Эхо Москвы» и на сайте «Эхо Москвы» про гастарбайтеров. Наемных работников из других стран. У вас есть базовый рецепт, что с ними делать. Вот сейчас они в Москве, по некоторым отраслям они остаются без дела. И есть переживания, что эти люди без денег, без работы будут ходить по городу, всех насиловать, убивать. И так далее. Что с гастарбайтерами делать?

А. Мовчан― Хотел бы на вас посмотреть, как вы без денег и работы пойдете всех насиловать. Откуда у вас столько сил возьмется. Я не думаю, что эта проблема так уж страшно выглядит. Тем более что эти люди в массе своей привыкли к очень жесткой дискриминации, и они недостаточно сильно боятся сделать что-то не то. Если вы знаете, до кризиса уровень преступности среди мигрантов был ниже, чем среди коренного населения в России, в Москве. И об этом тоже не любят говорить, потому что слишком многие любят использовать карту мигрантскую. Но это так статистически. Но, конечно, когда люди теряют охоту, теряют возможность существовать и им нечего есть. Они, разумеется, превращаются в преступников в большей массе. Никуда не денешься, это произойдет с любым. С нами тоже. Поэтому с этим надо обязательно что-то делать.

А. Нарышкин― Мне кажется неважно, ты азиат или европеец, славянин, киргиз и прочее.

А. Мовчан― Абсолютно неважно. Евреи будут делать ровно то же самое. Поверьте мне. Все люди более-менее одинаковые. И поэтому надо обязательно что-то делать и самое простое, что можно сделать – две вещи. Первая – подумать, как можно использовать этих людей сейчас, особенно если мы, например, говорим, что врачам не хватает бахил и масок, а какой-то чиновник региональный успел высказаться, что врачи пускай сами себе все это шьют, а только меня не трогают, мне и так хорошо.

А. Нарышкин― Как вы ловко две эти идеи сводите. Два этих обстоятельства. Пусть мигранты шьют.

А.Мовчан: Нужно убрать все нацпроекты сейчас. Сильно поприжаться. Все направить сейчас в область медицины

А. Мовчан― Например. Есть же эти люди, мы же знаем, что они делают. Их, правда, огромное большинство все-таки в сфере ЖКХ. А ЖКХ продолжает работать. Поэтому проблема не так велика, как кажется. Но, например, ребята со строек, которые сейчас остановились, давайте попробуем их использовать на каких-то вещах, которые нам сейчас нужны действительно. Они могут отправиться в курьеры. Они могут делать что-то, связанное с дополнительными работами в ЖКХ. Можно попробовать их приспособить вот для подобной работы. Маски, бахилы. Что-то еще. Понятно, что это нельзя сделать росчерком пера и указом, повелевая, чтобы мигранты шили маски. Для этого нужно поработать, постараться. Найти место, где они это будут делать. Найти предпринимателей, которые этим займутся. Но это есть работа чиновника. И плюс, конечно, в данной ситуации мигрант не должен никак отличаться от жителя Москвы с точки зрения получения пособия. Это просто глупо.

А. Нарышкин― Подождите. Это сейчас такой тонкий лед, Андрей Андреевич. Как так. Мы здесь коренные москвичи. Русские с большой буквы. А тут понаехали всякие и мы им будем пособие давать. Нам самим жрать нечего. Что вы такое говорите.

А. Мовчан― Коренных москвичей в Москве очень мало. Русских с большой буквы можно сказать не осталось вообще. Эти русские они азербайджано-украинские. Обычно если поскребешь. И давайте будем откровенными и честными. Мы все в этот город когда-то понаехали, 300 лет назад или 50 лет назад или 10 лет назад. И эти мигранты работали в этом городе и работают на него не лучше и не хуже, чем мы. Так же как мы. И я не понимаю, почему в связи с тем, что они родились в другом городе, они не должны сейчас получить деньги. Это раз. И второе, чего я не понимаю - это что, правда, мы сейчас хотим получить на тысячу больше и получить армию преступников одновременно… Нам это нужно? Или мы все-таки будем думать головой, что мы делаем. Конечно, надо мигрантам платить сейчас.

А. Нарышкин― Я попытаюсь, я понимаю, что странное занятие, включить националиста. Который вам скажет, что мигранты, чего им платить. Они привыкли жить где-то в бараках, в подвалах, где антисанитария и так далее. Зачем им сейчас как будто бы улучшать уровень их жизни и приравнивать его к уровню жизни россиян.

А.Мовчан: Вы можете любить или не любить мигрантов, но их сейчас надо кормить, им надо платить. Это очень важно

А. Мовчан― Я не предлагаю, хотя мне кажется это дикая совершенно формулировка. Но я не предлагаю никому ни улучшать, ни ухудшать уровень жизни. Я предлагаю платить этим людям средства, на которые они могут существовать для того, чтобы им не пришлось грабить, убивать и бежать в сельскую местность и так далее. Нам это сейчас совершенно не нужно. Я не говорю сейчас про гуманитарные соображения. Тоже много. Я говорю просто чисто про прагматику. Эти люди нам сейчас нужны. Если вы помните замечательный детский сериал «Игра престолов», там был персонаж, который принимает решения открыть ворота для диких племен Севера. Потому что понимает, что хотя это противоречит тысячелетней истории конфронтации, это единственный путь спасти себя в этой ситуации. Спасти других.

А. Нарышкин― Прагматизм.

А. Мовчан― Здесь та же самая ситуация. Я могу любить или не любить этих одичалых, которые были в этом сериале. Но я открою ворота, потому что это нас спасет всех. И то же самое надо сделать сейчас. Вы можете любить или не любить мигрантов, но их сейчас надо кормить, им надо платить. Это очень важно.

А. Нарышкин― Я у нас на сайте, по-моему, от Сергея Митрохина из «Яблока» встретил такое предложение, что надо всех собрать мигрантов в самолеты и обратно на родину. Как оно вам?

А. Мовчан― Отличная идея. Перезаразить всех, кто их будет собирать. Параллельно. Чтобы они потом распространяли потом у нас этот вирус дальше. Перезаразить этих людей, собрав их кучно. Суметь как-то договориться о том, чтобы их родина приняла. А родина их принимать не будет сейчас. Потому что родина живет на деньги, которые они присылают, но совершенно не хочет жить вместе с ними. И собственно а почему, а Сергей Митрохин он сам откуда. Его не надо на родину отправить. Где он сейчас находится.

А. Нарышкин― Не знаю. В Москве, наверное.

А. Мовчан― А он же… Может быть его тоже срочно на родину под конвоем. В самолет. О чем мы говорим вообще. Мы живем в 21 веке. Пещерная психология, которая у нас прорывается в моменты кризиса, она чудовищная.

А. Нарышкин― Про нефть опять же. Много сообщений и у вас и в вашем фейсбуке и на сайте «Эхо Москвы». Есть интересные сравнения, что эта ситуация с нефтью, которая внезапно обрела отрицательную стоимость, она похожа на солнечное затмение, который каждый трактует как угодно. Это может быть и конец света, а может быть мрачное предзнаменование. Может быть просто природное явление. Объясните, пожалуйста, что в итоге с этой нефтью произошло.

А.Мовчан: Федеральный бюджет у нас получит в этом году денег очень мало и дефицит может составить 7-8% ВВП

А. Мовчан― Давайте попробуем. Не существует понятие «эта нефть». Нефтей очень много. Нефть бывает так называемая спотовая, вот вы взяли, продали, кто-то купил, поменялись, вы ему нефть, он вам – деньги. Нефть бывает контрактная. Когда вы договорились с кем-то, что вы будете эту нефть поставлять ему в течение какого-то времени, а он вам за это платить. И обычно мы договорились про цену. Есть базовые сорта нефти, где цена фиксируется. А дальше у всех сортов считается цена с дисконтом или с премией. Газ считается к цене нефти, например и так далее. Есть нефть бумажная так называемая. Это нефтяные фьючерсы, то есть не поставочные обычно, специально говорю обычно, сейчас внимание – контракты на нефть, которые, как правило, закрываются к моменту своего завершения просто встречными контрактами. То есть ты купил, скажем, тысячу контрактов за 2-3 дня до их завершения ты продал тысячу контрактов. Твоя позиция ноль. Разница в цене – твоя прибыль и убыток. Это некоторые такие игры, как компьютерные игры, в которых можно играть на деньги, или где базовым активом является некая абстрактная нефть. Которая на самом деле не переходит из рук в руки. Вот с такой точно игрушкой, в которой на самом деле очень много денег вложено, там играют очень много игроков, случилась неприятность. В момент, когда подошла экспирация и небольшое количество игроков подошло с контрактами на руках, то есть они должны были бы получить нефть, решили эти контракты закрыть, чтобы нефть не получать. А закрыть было некому. И потому что правила биржи изменились очень неловко в последние дни, и оказалось, что продавать некому, и биржа не останавливает торговлю, и потому что принимать покупателям стало нефть негде. Потому что крупнейший терминал американский сказал, что он не хочет тратить свои мощности на нефть… фьючерсов, потому что у него и такую-то нефть особенно некуда девать. Он резервирует свои мощности под обычную контрактную нефть. И потому что цены на нефть падали и так далее, и, в общем, в этот момент еще и роботы помогли немножко, которые торгуют эти фьючерсы и началась паника. И паника когда начинается, вы сами, наверное, знаете, что такое паника. Она может унести что угодно куда угодно. И вот она унесла это все в отрицательную зону. А по правилам биржи это не останавливалось на нуле. А представляете, если у вас робот написан для положительных значений, а у вас на экране отрицательные. И что с этим делает робот, это как ошибка 2000. То есть когда у вас число выходит за рамки, непонятно, что программа сделает. И вот здесь ситуацию разнесло и параллельно еще физические покупатели и продавцы в состоянии паники, которую разнесло, они начали делать совершенно нерациональные вещи. Мы получили с вами на примерно 150 миллионов долларов вот такую безумную ситуацию. 150 миллионов долларов для рынка нефти это ноль. Это ничто. То есть в каком-то месте возник такой прокол. Это все повлияло, конечно, на будущие контракты и достаточно сильно упали июньские контракты, но они все-таки упали до разумных физических значений. Сейчас они, по-моему, 11 торгуются.

А. Нарышкин― Что ситуация на нефтяном рынке означает для российского бюджета. Как ее правильно трактовать.

А. Мовчан― Эта ситуация на рынке не означает для российского бюджета ничего. Но для российского бюджета есть другая ситуация. Юралс торгуется все-таки от 10 до 13 долларов за баррель. Это цена, которая с учетом пересчета на инфляцию еще не встречалась нами в России никогда. Это самая дешевая цена за всю нашу историю. И это очень плохо для российского бюджета. Российский бюджет не только не будет получать НДПИ, он еще будет доплачивать за субсидии по бензину, например, внутри страны. И, конечно, еще в связи с коронавирусом у нас будет сильная недоплата налогов. Но налоги в основном будет недоплата на уровне региональном, а НДПИ налог федеральный. И федеральный бюджет у нас получит в этом году денег очень мало и его дефицит может составить аж 7-8% ВВП. Это огромные деньги, которые придется восполнять резервами.

А. Нарышкин― А сколько российское правительство может продержаться с нынешними резервами при нынешней цене на Юралс?

А. Мовчан― Если вести себя аккуратно и осторожно, то 2-3 года может.

А. Нарышкин― Спасибо огромное. Андрей Мовчан, финансист, основатель группы компаний по управлению инвестициями Movchan's Group был сегодня гостем программы «Особое мнение». Счастливо.