КОРОНАВИРУС ВО ФРАНЦИИ
Коронавирус завоевывал Францию медленно: в феврале в парижской больнице от коронавируса умер китайский турист 80 лет, но его дочь французские врачи быстро выходили. Поправились и пятеро британцев, заболевших в департаменте Верхняя Савойя, куда они приехали покататься на горных лыжах. Этим единичным завозным случаям не придали большого значения. Но при колоссальном количестве туристов из Китая и Европы в столице и мобильности французов в период февральских каникул, которые они называют снежными и выезжают всеми семьями из городов в Альпы или Вогезы, уже через две недели распространение вируса по стране пошло по нарастающей, как в Италии. К воскресенью 15 марта было зарегистрировано более пяти тысяч инфицированных и 127 умерших.
Несмотря на это, магазины и рестораны по всей стране остались открыты, парижане гуляли вдоль Сены, устраивали пикники в парках, прошел первый тур муниципальных выборов. Хотя французские медики, понимающие всю серьезность положения, призвали французов не голосовать и явка в избирательные пункты была рекордно низкой.
Мы с моим французским мужем тревожно наблюдали за развитием событий из Крыма, где собирались провести всю весну – ведь во Франции работает наша дочь, учится в консерватории сын, да и друзей много, за всех страшно.
Когда 16 марта президент Макрон объявил по телевидению о транспортной блокаде, закрытии Шенгена, переносе второго тура муниципальных выборов и дал указание всем гражданам оставаться по домам, потому что «во Франции война», мы ринулись менять билеты. Радоваться в крымском раю пока дети, пусть и взрослые, сидят в одиночестве на карантине в Париже, было невыносимо. «Заберем детей и отсидим карантин в нашем деревенском доме». Но поменять билеты оказалось невозможно – иностранная авиакомпания, на борту самолета которой мы должны были возвращаться, перестала отвечать на звонки, поэтому мы купили билеты Аэрофлота. В Шереметьево, куда мы прибыли на следующее утро, 19 марта, парижский рейс был выделен на табло зловещим красным цветом – «Рейс отменен!» Мы встали в очередь перед офисом Аэрофлота. Перед нами рассерженный молодой человек истошно кричал на сотрудницу: «Почему это меня не впустят в зону Шенгена! Где это написано?! Покажите! Это вы меня не хотите выпустить! Дайте документ, что ваша компания меня не выпускает!» Девушка с ангельским терпением объясняла, что решение закрыть границы для туристов исходит не от Аэрофлота, а от властей государств Евросоюза.
Нам удалось вылететь следующим рейсом и через четыре часа мы вышли в непривычно пустынном аэропорту Шарль де Голль. Редкие пассажиры были в масках, некоторые для защиты одели еще темные очки на пол-лица. Чтобы доехать до дома в 600 километрах от Парижа мы накануне арендовали автомобиль в аэропорту. Но когда пришли в указанное время в агентство, двое сотрудников развели руками: «По указанию дирекции мы закрываемся раньше, ключи от машин уже отправлены на другой этаж». «У нас же договор аренды с вами подписан! Что нам делать?» – в растерянности спросила я. «Приходите завтра», – невозмутимо ответил сотрудник.
Мою громкую тираду о том, что мы прилетели из Москвы и сегодня же должны ехать за сотни километров услышал сердобольный вышестоящий сотрудник и, о чудо, вынес откуда-то заветные ключи от машины. Проехав по пустым парижским улицам (выходить можно только к врачу, в ближайший магазин за продуктами и по крайне важной семейной причине, за нарушение полиция выписывает штраф в 38 евро), – мы забрали сына возле его студии у консерватории и поехали за дочкой, живущей в другом конце города. К нашему приезду она уже подготовила четыре декларации с объяснением куда и зачем мы едем, которые в любой момент может потребовать полицейский патруль. Такой патруль и остановил нас на бензозаправке в 100 километрах от Парижа. Соблюдая обязательную дистанцию в 1 метр молодой полицейский издалека взглянул на декларации, доброжелательно пожелал счастливого пути и, пока муж заправлял машину, успел рассказать, что очень грустит, потому что у него умерла овчарка и мы, убежденные собачники, минут пять поговорили с ним о собаках. Обычно людное кафе при бензозаправке было абсолютно пусто. Второй полицейский болтал с двумя кассиршами. Увидев меня все трое радостно, будто хорошему другу, улыбнулись: «Добрый вечер, мадам!» Прав был Аристотель, «обозвав» нас общественными животными.
На всем пути легковых машин на трассе почти не встречалось, только грузовики.
Утром отправилась в ближайший супермаркет за продуктами и убедилась, что местные жители смели всю туалетную бумагу. Пуст был и мясной прилавок, где еще несколько недель назад колдовал над филе и рамстеками большерукий мясник. И на весах пустого рыбного прилавка висело объявление: «Санитарная ситуация вынудила нас временно закрыться. Заранее благодарим за понимание». И отдел сыров, святая святых всех французов, тоже оказался закрыт. Печальные покупатели довольствовались расфасованными сырами и замороженной рыбой. Закрыли и булочную, где в довирусные времена всегда выстраивалась очередь за свежеиспеченными багетами и пирожными. Вокруг касс установили пластиковые панно, все кассирши одели маски и перчатки.
Придя домой я получила грустное известие из Парижа: наш друг Родриго, веселый, общительный, не пропускающий ни одной выставки и вечеринки, подхватил коронавирус. Заболели всей семьей, его сын и жена тоже инфицированы, но они переносят болезнь относительно легко и врачи оставили их дома, а страдающий диабетом Родриго в госпитале и уже подключен к аппарату искусственного дыхания – вирус добрался до легких.
«Папе еще повезло, – говорит его сын, – он заболел рано и на него хватило аппарата искусственного дыхания. В Париже инфицировано множество людей и скоро почувствуется нехватка аппаратуры для тяжелобольных».
На емайл пришло письмо от зубного врача: все рандеву пациентов аннулированы, слишком велика опасность заражения.
Наша деревенька будто вымерла: на улицах ни местных, ни выезжающих в выходные на природу жителей соседних городков. Закрыта гордость деревни – красивая церковь. По указанию церковного начальства во Франции отменены все службы, венчания и крестины. Покойников отпевают, но в церкви пускают не больше 100 родных и близких покойного.
Несмотря на неделю строгого карантина, санитарная ситуация во Франции усугубилась: на 22 марта в стране насчитывалось уже 14 тысяч инфицированных и 562 умерших, один из них – врач в госпитале, заразившийся от больного. Возможно поэтому закон введении чрезвычайного санитарного положения на два месяца был принят в рекордно-короткие сроки. Изначально Национальное собрание, одобрившее проект закона 21 марта, не могло договориться с Сенатом и палаты голосовали за разные версии проекта закона, но уже после полудня в воскресенье, 22 марта совместная комиссия нашла компромисс.
«Единство, ответственность и общественный интерес победили, как и должно. Вместе мы найдем ответы в период кризиса, переживаемого страной », заявила президент Юридической комиссии и депутат партии «Вперед, Республика!» Яэль Браун-Пиво.
«Парламент оказался на высоте, продемонстрировав единство», – отметил и бывший премьер-министр Франции Жан-Пьер Раффарен.
Закон вступит в силу в ближайшие дни. Он значительно расширит полномочия правительства и ужесточит наказания за несоблюдение карантинных мер: штрафы увеличены до 135 евро, злостным нарушителям грозят штрафы в несколько тысяч евро и шестимесячное тюремное заключение.
Ольга СЕМЕНОВА.
Фото автора.