Русский мир: Нравственное государство как стратегический ориентир развития России
Попытки обойтись в социальных отношениях без помощи государства, выстроить человеческое общество исключительно на отвлеченных социально-этических началах либо же абстрактных правовых принципах обернулись противоположными результатами — разрушением ценностных установок, расшатыванием национальных традиций, утратой смысложизненных ориентаций человека и, в конце концов, общей деградацией личности, дегуманизацией социальных отношений. В этих условиях именно государство остаётся главной (хотя, естественно, не единственной) силой, способной влиять на эволюцию общественной морали как напрямую — путём пропаганды, так и в ходе управления прочими социальными институтами — экономическими, культурными и т.д.
Однако государство в большей степени должно осознаваться как ценностно-смысловая система, а не исключительно политико-правовое образование, существующее ради права и самого себя. С этой точки зрения государство не может стоять над человеком и над обществом, оно находится с ними рядом. В этом состоит ценность самого государства, но в этом кроется и его возможность влиять на построение разнообразных ценностно-смысловых систем, причём не только как механической совокупности норм и известных постулатов справедливости, долженствования и других, но и в качестве социокультурного кода, зашифровавшего в себе многие смыслы бытия.
Проблемы государственности всегда были в центре внимания философов разных школ и направлений. Однако способы обращения к ним в западной и русской философии принципиально отличались. В философии Европы осмысление проблем государства в основном обуславливается рационалистической парадигмой общегодных требований и системой либеральных ценностей. В русской же философской традиции, с её, как писал С.Л.Франк, стремлением «не только понять мир и жизнь, а... постичь главный нравственно-религиозный принцип мироздания, чтобы преобразить мир, очиститься и спастись»[1], вопросы о сущности и формах государства были обусловлены историческим и религиозно-нравственным контекстом, проникнуты началами общей истины. В русской мысли государство всегда выступало не только политическим институтом и юридической категорией, но «деятельно нравственной» силой. Русские мыслители осознавали, что политика перестаёт быть изолированной от духовной жизни общества областью при условии, что в основе политики будет идея не внешнего устроения общества, а внутреннего совершенствования человека. В ситуации, по меньшей мере, противоречивых последствий эволюции общества и личности в ходе реализации моделей либерального и социалистического государства Нравственное государство мыслится как сила, утверждающая добро и борющаяся со злом, как оболочка, которая воспроизводит и развивает среду духовного возвышения человека.
Государство есть социальный организм, целостность которого определяет идеология, являющаяся связующим смыслом и содержанием общественной жизни. Идеология как форма государственного самосознания всегда конкретна, однако при этом никогда не остается неизменной, будучи всегда привязанной к динамике исторического процесса в его политической, экономической и мировоззренческой проекциях. В этом отношении идеология есть то, что держит нацию на плаву истории, определяет адекватность и подвижность её исторического бытия. Однако за внешней изменчивостью в идеологии присутствует и некая постоянная доминанта, обеспечивающая преемственность национальной истории, то центральное идеологическое ядро, которое можно определить как национальную идею. Это то сокровенное содержание национальной идеологии, которое проносится сквозь века национальной истории в качестве неизменного национально-исторического императива, определяющего сам смысл существования нации в истории.
Национальная идея является неотъемлемой доминантой и ценностью «высшего порядка» цивилизации, нации, народа, этноса, соответствующих политических институтов. Каждая цивилизация и/или государство объективно заинтересовано в существовании национальной идеи, выполняющей функции целеполагания, преобразования, мобилизации, интеграции[2]. По мнению Э.Крика, «нацией в высшем смысле слова народ становится, когда ощущает в себе категорический императив стать идеалом для всего человечества. Это не значит навязать человечеству свои особенности; речь идет о том, чтобы довести до совершенства вечную идею в какой-либо из областей жизни, будь то религия, нравственность, искусство или государственное строительство. Это не значит заставлять другие народы следовать за собой; речь идет о том, чтобы создать такую форму жизни, что позже все народы будут считать её частью своей культуры, если сами захотят быть на высоте своей всемирно-исторической задачи»[3].
Принципиально неверна «либеральная» трактовка идеологии как авторитарной формы общественного сознания, тотально ограничивающей свободу личности в её мировоззренческом и гражданском самоопределении. С позиции общества как социального целого идеология является благом, поскольку сохраняет общество в качестве целостного самостоятельного субъекта истории (как государство). Идеология выступает как объективный фактор государственного бытия, самостоятельный источник и одновременно форма власти: в её лице весь комплекс общественно-исторических ценностей соединяется в целостную систему общественно-государственной идентичности, отражающей облик нации на данном этапе истории. В этом отношении идеология есть форма самосознания общества на стадии государственности. Идеология возникает в момент превращения народа в нацию, т.е. как раз в тот момент, когда возникает потребность в идентификации себя среди других, т.е. осознания себя как некой целостности, отличающейся от других целостностей. В этом отношении идеология есть форма самосознания народа на стадии государственности. Целостность в истории означает государственность; таким образом, идеология — это необходимый атрибут государственности. Государство, признаёт В.И.Добреньков, не может длительное время существовать без идеи и цели как двигателей и катализаторов его развития»[4].
Вхождение мысли в содержание духовности государства может объяснить сущность национальной идеи. Объект познания национальной идеи — государство — становится местом встречи духовности человека с духовностью, воплощённой в самом государстве. Идея является проявлением внутреннего устройства государства, а государство, в свою очередь, олицетворяет национальную идею[5]. Какая идея, таков и тип государства. Государство в одно и то же время является субъектом и объектом действия идеи.
То есть идеология оказывается не просто некой утилитарно-политической матрицей, стягивающей национальные смыслы в определённую формальную целостность, а обнаруживает в себе глубокое метафизическое содержание. В то же время национальная идея в таком понимании уже не воспринимается как условный мировоззренческий фантом (или даже иллюзия), а обретает вполне определённое, фундаментальное место в системе актуального национально-исторического бытия. В свою очередь, динамика государственной идеологии становится не произвольным отражением исторических стихий, а прямым диалектическим следствием преломления национальной идеи в плоскости реальной истории. Причём, если принять национальную идею за критерий национальной идентичности, а идеологию за форму национального самосознания, то одной из функций идеологии становится сохранение идентичности национального самосознания на фоне изменения исторических обстоятельств.
В частности, на пути развития России находятся вовсе не непреодолимые препятствия, а преимущественно вызовы идеологического характера: отсутствие внятной национальной идеи и неспособность элиты разработать её, а также вытекающий отсюда кризис системы государственного управления, затрудняющий реализацию перспективных сценариев развития. В этой связи российское государство обязано превратиться в активного, целеустремленного субъекта управления со своей идеологической базой.
Таким образом, государственная идеология, отражая преломление национальной идеи в конкретном историческом процессе, призвана выполнять важнейшую историческую функцию — быть основой национально-государственной идентичности, охранять собою преемственность национально-исторического бытия[6].
Русская идея, истоки которой обнаруживаются в некоторых богословских сочинениях мыслителей Киевской и Московской Руси, была внятно сформулирована В XIX — начале ХХ в. на основе проблемы того, как утвердить в обществе личностное начало, одновременно сохранив в нём начало национальное и государственное. Над этим билась практически вся русская социально-философская и политическая мысль той эпохи, однако по-настоящему оригинально, глубоко и основательно подойти к решению поставленной проблемы удалось лишь тем мыслителям, кто восстановил идейную связь с концептуальным наследием допетровской Руси, синтезировал православный и западный духовный опыт и сформулировал национальную идею для России, поместив либеральные доктрины естественного права, правового государства, а также классические философские системы (Канта, Гегеля и др.) в её контекст, переведя их из области отвлеченной логики в область человеческой истории. Среди значительного перечня имён следует, в первую очередь, выделить С.С.Уварова, А.С.Хомякова, Ф.М.Достоевского, К.Н.Леонтьева, Вл.С.Соловьева, И.А.Ильина, Н.Н.Алексеева (евразийство).
Целесообразно привести мнение А.П.Андреева и А.И.Селиванова, полагающих, что «Русская идея»... есть комплексное понятие для обозначения характера русской традиции и её состояний. Она представляет собой целостность, которая включает в себя идею-дух (идею-смысл) и идею-цель»[7]. Русская идея как дух и смысл метафизична и по-разному реализуется в различные эпохи, обретает конкретные земные формы (идеи-цели). Причём всякая идея-цель определяется идеей-смыслом, принципами организации духа (традицией) и жизнеспособна лишь в том случае, если отвечает ему. Таким образом, идеология нравственного государства может выступать как исторический вариант идеи-цели.
Идеология, вытекающая из национальной идеи, выражающая интересы национально-государственного целого, выступает не угрозой демократии, а одним из главнейших условий её воплощения. Напротив, пропаганда «безидеологичности» есть всего лишь и исключительно средство подавления сопротивления торжеству антиморали, орудие расчищения поля антинациональным идеологиям, основанным на антиморали, например идеологии потребления.
Антимораль — не просто особенности ценностных ориентаций и поведения какой-либо социальной группы, а открыто враждебная традиционной морали, воинствующая идеология перемены местами «белого» и «черного», добра и зла, правды и лжи, отрицающая подчас элементарную стыдливость, патриотизм, юридически оформленную семью как союз мужчины и женщины для воспитания детей, государственный суверенитет и т.д.
Источником и носителем антиморали, пропаганда которой в современном обществе приобрела агрессивные формы, изначально являлись носители т.н. «отрицательной пассионарности», умело пользующиеся достижениями героев и гениев для личных целей. С.С.Сулакшин для описания такого типа личности использует понятие «античеловек», имея в виду противоположность человеку не в биологическом, а нравственно-категориальном смысле[8]. Социальный статус эгоистов и гедонистов начинает повышаться в условиях технического прогресса. Тот, кто в традиционном обществе был бесполезен, в «рыночном» — оказывается чуть ли не на вершине социальной лестницы. Постепенно антимораль сложилась в целостное мировоззрение. В условиях глобализации образовалось всемирное меньшинство, обладающее рычагами власти и влияния и весьма прочно спаянное идеологически (глобализм) и организационно (транснациональные корпорации, элитарные клубы и т.д.).
У глобализма отсутствует общечеловеческий идеал, его можно характеризовать как «идеологию мирового меньшинства», которое до поры до времени не раскрывает свои стратегии. Поскольку народам эти стратегии вряд ли могут понравиться, идеология глобализма неизбежно включает скрытый подтекст. Об этом эффекте А.С.Панарин писал: «Глобалистский дискурс имеет двойное дно. Внешняя сторона его отражает все прежние штампы эпохи модерна: прогресс, всеобщее благоденствие, права человека. Внутренняя, выражаемая тайным языком элиты, понятным только посвященным, будучи раскрытой, способна вызвать настоящее смятение сознания»[9].
Как отмечает А.С.Петракова, насаждение идеологии потребления в России осуществляется манипулятивным путём, структурно и систематически. Конечной целью является необратимое превращение российского общества в разобщённое и управляемое образование, где каждый его член сконцентрирован на собственных материально-бытовых проблемах, а потому не испытывает желания и зачастую не имеет возможности вникать в те социально-политические тонкости, которые являются средством реализации властных интересов отдельных структур или личностей. В основе пропаганды потребительских мотивов и стимулов лежит обращение манипуляторов к первобытным инстинктам человека. Успешная реализация данной манипуляции уже привела к почти тотальному разрушению системы духовно-нравственных ценностей, сведению категории счастья к категории благосостояния, в результате чего практически разрушились идентификационные основы существования российского гражданина[10].
Коллективным субъектом идеологии потребления выступает сверхгосударство в его либерально-глобалистском варианте. На практике политическая стабильность либеральных западных обществ обеспечивается не выборностью власти, а системой институтов «сверхгосударства», т.е. разросшимся аппаратом полиции, судами, тюрьмами, а самое главное — спецслужбами, тайными обществами, элитарными клубами, которые подчас вообще не узаконены в праве, но целиком управляют властью видимой[11]. Реальными историческими альтернативами выступают не «правильное» — минимальное государство и «плохое» — традиционное, а государство видимое, т.е. по меньшей мере отчасти зависящее от социальной морали и тем самым подконтрольное обществу, и невидимое сверхгосударство, творящее любые преступления благодаря манипулированию общественным сознанием.
В силу моральной деградации общества и разрушения традиционных государственных институтов, потери их легитимности сделать власть и её политику нравственной становится ещё сложнее, чем в прошлые исторические эпохи, от Древности до Нового времени. Тогда отдельные государственные деятели, участники социально-политического процесса, могли менять государство к лучшему «через себя», своё личное присутствие. Но стоило этим монархам и политикам сойти с исторической дистанции — их усилия шли прахом, происходил срыв. Движение к нравственному государству останавливалось, и жизнь общества снова входила в накатанную колею. Как отмечает И.Д.Потапов, проблема заключалась в том, что над самим государством не было инстанции или института, которые позволили бы ему поддерживать необходимый уровень нравственности. Именно поэтому никакие индивидуальные усилия, никакие классовые и социальные движения не вели к искомой цели, даже если видели свою миссию в утверждении какой-нибудь общественной морали, например социалистической, или если стремились превратить страну в «сосуд истинной веры», как предполагалось в период действия концепции "Москва — Третий Рим". Будучи достигнутым на короткий момент, нравственный уровень государства и общества не мог поддерживаться сам по себе. В конце концов, уже и само государство теряло способность к регенерации и двигалось к катастрофе – через постоянные смены режимов, смуты, интервенции, гражданские противостояния[12].
В качестве силы, систематически заставляющей государство реализовывать не узкогрупповые, классовые интересы, а тем более не интересы субъектов Нового мирового порядка (что произошло практически во всех странах, относящихся или относящих себя к т.н. Западной цивилизации), а чаяния широких слоев общества, вытекающие при этом из вечных нравственных идеалов, может может выступать не правовой закон сам по себе, а только идеология, выработанная национально ориентированной культурной элитой на основе осмысления исторического опыта и народного менталитета, реальных проблем и перспектив будущего. Именно в этом заключается решение величайшей задачи трансформации правового и социального государства в государство нравственное. Остаётся лишь осмыслить и утвердить основные постулаты этой идеологии, чтобы затем включить их в Конституцию и построить на их основе систему законодательства, долгосрочную стратегию экономической и социокультурной политики.
На наш взгляд, системную концептуализацию ядра идеологии нравственного государства, лишённой двоемыслия, «двойного дна» западных идеологий (когда сосуществуют «эзотетрическая» идеология элиты и популярные мифы для масс) можно представить в следующим 7 положениях:
1. Взаимодействие личности, социальных общностей, общества и государства в рамках модели «национальной ответственности» и «соборной демократии».
Это предполагает, что перечисленные субъекты следуют национальным и общественным интересам в своей повседневной жизни, т.е. строят патриотические отношения. Все формы (экономическая, политическая, морально-нравственная) и виды (социальная, административная, уголовная, гражданская, трудовая) ответственности предстают как её разновидности и не должны в содержательном отношении противоречить друг другу.
Безусловная связанность всех социальных субъектов, включая государство, в рамках национальной ответственности предполагает единство прав и обязанностей, необходимость строжайшего исполнения социальных обязанностей в профессиональных и иных отношениях, установление государством законодательных ограничений своей активности по отношению к личности и обществу, принятие государством конкретных обязательств, направленных на обеспечение интересов граждан, наличие реальных мер ответственности должностных лиц за неисполнение их обязанностей перед обществом и личностью.
При этом речь идет не просто об обеспечении баланса, паритета интересов, а именно о свободном единстве, выраженном классической русской философией в категориях «соборности», «всеединства», т.е. общности людей, их личностей на основе взаимопомощи, любви каждого к каждому, на путях к общенравственному единению вне прямого диктата политических структур, к «нахождению себя в единении с другими» (С.Н.Булгаков). Соборная демократия представляет собой диалектическое сочетание интересов личности и общества, авторитета лучших лиц, пользующихся заслуженным уважением, и возможности для новаторства.
Реализация модели национальной ответственности предполагает недопущение насаждения индивидуализма, эгоцентризма, социофобии, игнорирования ценностей патриотизма и гражданской солидарности, общественного долга и служения. Государство же должно официально признать необходимость и обязанность опоры на большинство, уважения мнения тех социальных групп и общностей, которые непосредственно связаны с производством человеческого, духовного и материального богатства (учёный, врач, педагог, рабочий и т.д.), полного отказа от применения технологий манипуляции сознанием в отношениях с обществом, отдельными социальными группами и личностью. Правда должна стать фундаментальным принципом организации государственной политики.
2. Признание идеала гармонично развитой личности и создание условий для его массового распространения.
Идеалы совершенной личности у разных народов и в различные эпохи весьма схожи. Они включают ум, красоту, трудолюбие, высокие моральные качества, физическую силу и выносливость, черты борца за справедливость, стремление к постоянному самосовершенствованию. В условиях современного мира важно, чтобы воспитание способствовало и умственному, и техническому, и нравственному, и эстетическому, и физическому формированию.
К примеру, В.П.Тугаринов к числу важнейших характеристик личности относил: 1) разумность; 2) ответственность; 3) свободу; 4) личное достоинство; 5) индивидуальность[13]. В последнее время всё более осознаётся необходимость и определённых социально-политических черт. Примечательно, что в США в директивных документах, излагавших задачи американского образования, ещё в 1960–70-е гг., в разделах, посвящённых гражданскому воспитанию, исчезли слова «лояльность», «приспособление». Они заменены понятиями «вера», «ответственность», «преданность» существующему строю.
Конкретизация содержания человеческого идеала предполагает, прежде всего, в полной мере раскрыть и реализовать созидательные способности личности, её умственно-интеллектуальный и творческий потенциал, открыть ей пути к полноценной деятельности как в производственной, так и в духовной сферах.
Не менее важными задачами выступают воспитание сознательных членов общества, обладающих системой знаний и убеждений, способных ориентироваться в сложных перипетиях жизни, давать оценку событиям политики, экономики и культуры, преодолевать эгоистические наклонности, обладающих самодисциплиной.
Гражданский и национальный аспект развития личности включает в себя воспитание чувства патриотизма.
Общим местом в педагогической этике стал тезис о том, что всестороннее развитие личности каждого члена общества становится не только благим пожеланием, но и объективной потребностью. С одной стороны, эта необходимость обусловлена высокими требованиями технико-экономического развития к личностным качествам человека, а с другой, — потребностью самого человека во всестороннем развитии своих задатков с целью адаптации в быстро изменяющемся мире техники и общественных отношений.
Очевидно, что формирование идеала гармонично развитой личности принципиально невозможно без комплексной систематической поддержки государством таких фундаментальных институтов, как семья, образование, литература и искусство в их традиционном/классическом виде.
Трудная достижимость цели формирования у всего или хотя бы большинства населения качеств идеальной личности в силу как несовершенных условий социального бытия, так и несовершенства самой человеческой природы (в разных типах общества люди в своей массе ленивы, инертны, эгоистичны) ни в коей степени не может служить основанием её отмены. Тем более недопустимо обосновывать мнимую естественность «одномерности», права не невежество, а также пороков, особенно затрагивающих механизм наследственности, приводящих к преждевременной потере трудоспособности, девиантности.
3. Социальная справедливость (не сводящаяся к примитивной уравнительности).
Социальная справедливость есть категория для обозначения фактического состояния общественных отношений, отображаемых в общественном сознании с точки зрения их соответствия представлениям людей о должном социальном порядке, обеспечивающем свободное развитие, достойный уровень и качество жизни всех граждан. Тем самым она предполагает не просто некий уровень потребления, а напрямую связана с реализацией идеала всесторонне развитой личности.
Главная задача социальной справедливости — это определение совокупности явлений в различных областях жизнедеятельности человека, которые смогут способствовать прогрессу личности и общества, создание адекватных условий для их осуществления, исходя из существующей социальной системы.
Синтез эгалитаристского и меритократического понимания справедливости предполагает обеспечение реального равенства возможностей, примерно равный доступ всех граждан к жизненно важным материальным и духовным ценностям и при этом дополнительные блага и льготы сообразно реальным заслугам (трудовым, военным, научным, спортивным) перед обществом, признаваемым большинством его членов.
Достижение социальной справедливости немыслимо вне официальной системы социальных обязанностей государства, реального выполнения им комплекса инвестиционных (развитие социальной инфраструктур