Ксения Собчак vs. Иван Стрешинский: Мы инвестируем в тренды и в людей
- Фото: Дмитрий Смирнов
Постоянно быть в фокусе всеобщего внимания — это нелегкая работа: уж поверьте, я-то знаю, о чем говорю. Стоит немного расслабиться, взять тайм-аут — и вот уже кто-то из публики интересуется свистящим шепотом: «Кто эта интересная блондинка с большим размером ноги?» Одним словом, как справедливо подметила Красная Королева из сказки про Алису, надо все время бежать изо всех сил, чтобы оставаться на месте — желательно на том самом, куда светят медийные прожектора.
Именно поэтому мне особенно интересны персонажи, у которых в жизни все наоборот: они умудряются как-то избегать взоров публики, хоть и имеют все предпосылки для суетной мирской славы. Иван Стрешинский — одна из таких интересных мне фигур. Много вы слышали об Иване Стрешинском? Вряд ли, поскольку за десятилетие своей работы в качестве правой руки Алишера Усманова он дал от силы полтора интервью и нечасто мелькал в свете.
Между тем, если кто-то из уважаемых читателей придумает супер-пупер-мега-бизнес-план и вздумает поискать инвестиций от миллиардера номер один по версии российского Forbes, именно Иван, скорее всего, будет принимать решение по вашему вопросу. Лично у меня предпринимательских проектов для Усманова не было, зато накопились вопросы касательно бизнес-империи Алишера Бурхановича: о судьбе вверенного ему «Коммерсанта», о конъюнктурной продаже акций Apple и Facebook, о Павле Дурове, Марке Цукерберге и российском интернете.
Иван Стрешинский отвечал на мои вопросы корректно, четко, без лукавства и без сарказма. При этом Иван умудрился ни единым намеком не отметиться в рубриках «За Путина» или «Против Путина», как сейчас это принято. И не потому, что умело лавировал, а просто в силу отсутствия интереса к теме. Он — за бизнес, то есть за дело и результат: когда разговор заходит о капитализации активов, глаза его светятся чуть ярче обычного. В такие минуты мне было интересно представлять, как этот человек снимает галстук и ненадолго превращается в шалунишку-хипстера... впрочем, чего не видела, того не видела, и не будем фантазировать на пустом месте. Лучше перейдем к нашей беседе.
- Фото: Дмитрий Смирнов
Чутье и доверие
СЯ хотела бы начать с разговора о вашем партнере — Алишере Усманове. Это человек с каким-то фантастическим чутьем на бизнес. Свое состояние он заработал на том, что раньше других мог почувствовать новые веяния, тенденции. В частности, в 2000-х годах, в преддверии сырьевого бума, собрал железорудные активы. Были и другие неочевидные вещи, например, сделка по реструктуризации англо-голландской сталелитейной компании Corus. Насколько я знаю, даже вы не очень верили в успех этого дела, но Усманов настоял на своем и очень хорошо на этом заработал. Как это у него получается?
Я тогда был финансовым менеджером, и от моей веры мало что зависело: я помогал оформлять сделку. Но да, я не верил в нее. Вот все говорят: интуиция. А ведь Усманов глубоко образованный человек, закончил один из лучших на тот момент вузов, МГИМО. Он обладает уникальным даром — у него феноменальная память; помнит все телефонные номера, даже те, по которым звонил 20 лет назад. У него нет записной книжки.
СУ всех миллиардеров, которых я знаю, есть какое-то уникальное качество. Фридман, например, может перемножать трехзначные числа в уме.
Усманов по памяти цитирует книги, фильмы, знает составы сборных по футболу с 1950-х годов. Он каждый день учится чему-то новому, читает огромное количество материалов. У него есть целый штат людей, которые подбирают публикации из мировой прессы по интересующим его темам, есть штат переводчиков. Он все эти материалы читает. Конечно, у него есть интуиция, но, помимо интуиции, есть и огромные познания. Поэтому он хорошо чувствует определенные тренды.
СПравда ли, что Василий Анисимов (тогдашний партнер Алишера Усманова в Металлоинвесте — Прим. ред.) был против вложений в Facebook, поскольку неразумно вкладывать огромное количество денег в какой-то сайт, когда кризис 2008 года был в самом разгаре?
Не только Анисимов — по правде говоря, это был консенсус среди партнеров Усманова. Было общее мнение, что это достаточно рискованное мероприятие.
СВы тоже так считали?
Я так не считал. Я как раз занимался этой сделкой. Конечно, инвестировать на пике кризиса миллионы долларов в компанию, которая ничего не производит, которая существует где-то в электронном облаке — многим это было совершенно непонятно. Но это не помешало Усманову провести сделку и потом разделить прибыль с теми партнерами, которые с ним остались. Это был его личный риск.
СТехнологию «DST-type deals» придумал Усманов?
Не совсем так. Само выражение DST-type deals («сделки в стиле компании DST». — Прим. ред.) придумали американские инвесторы, которые были шокированы происходящим. У них не получалось инвестировать в перспективные компании, а у DST получалось. Потом термин подхватили журналисты.
А что касается сути этого метода — она проста. Традиционный метод ведения бизнеса с интернет-предпринимателями — опутать их советом директоров, контролировать каждый шаг и ждать, пока они принесут тебе хороший результат. В отличие от общепринятой практики, DST-type deals во главу угла ставят основателя компании. Очень важно, что в каждой интернет-компании есть основатель, который мотивирован и ведет бизнес вперед. Он, может быть, не гений в финансах и не знает, как провести презентацию, но это вовсе не значит, что он не может развивать бизнес. Ключевой момент DST-type deals — большое доверие основателям. Когда покупались акции, они передавались им для голосований, никаких требований по введению наших представителей в совет директоров мы не выдвигали. Фактически это было IPO без IPO — то есть основатели получали деньги без каких-либо обременительных, связывающих руки последствий.
Эта схема выкристаллизовалась из долгих разговоров Усманова и Мильнера. Усманов давал Мильнеру много советов, исходя из своего жизненного опыта. Это был микс между тем, как ведется бизнес в России и как на Западе. Ведь в России очень многое делается на доверии.
СМне кажется, что такая система существует в России, потому что на законы, на суд никто особо не рассчитывает. Основные договоренности между людьми на всех уровнях — от государственной власти до бизнеса — происходят по понятийной схеме.
Это связано с историей нашей страны, у нас она довольно тяжелая. В то же время не могу сказать, что на Западе нет фактора доверия, фактора личной приязни. Это есть везде. Если бы Мильнер не встретился с Цукербергом и не убедил его, что так правильно, не показал бы ему все преимущества инвестора, не объяснил бы, что мы нормальные люди, с которыми можно вести дело, ничего бы не было.
СА как он убедил Цукерберга?
Мильнер уникальный человек. У них с Цукербергом установились прекрасные личные отношения. Это все сказки, когда говорят: «Пришла хорошая команда юристов и все сделала». Юристы — это люди, которые оформляют сделки, они делают вложения безопаснее, но основные договоренности все равно устанавливаются между людьми, которые испытывают друг к другу чувство приязни, доверия. Если человек тебе неприятен, делать с ним бизнес очень сложно.
СЯ слышала, что у Алишера Усманова на лодке есть бюст его мамы. Это правда?
Да, это действительно так. Он очень почитает своих родителей: он даже называл лодку в честь мамы, а самолет — в честь отца. Для него родители — это святое.
СОн вообще-то довольно закрытый и непубличный человек, о нем мало известно широкой публике. Каков он в личном общении?
Да, мало кому известно, например, что он купил коллекцию Ростроповича и отдал ее в Константиновский дворец. Он любит дорогие вещи, но это не аляповато, у него нет гроздьев золота везде. И еще он потрясающий рассказчик. Он коллекционирует воспоминания. Он, кстати, вспоминал, как он приезжал к вашему отцу в Париж.
- Фото: Дмитрий Смирнов
Запад и Восток
В этом году USM Holdings (компания Усманова. — Прим. ред.) продал акции Facebook и Apple. Вы больше не верите в американский рынок?
Мы верим в американский рынок, но мы не можем заработать всё. Если мы приобрели акции по хорошей цене и у нас хорошая прибыль, не нужно скупиться, нужно продавать.
Для нас Apple не был долгосрочной инвестицией, мы изначально планировали быстро продать акции. Facebook — это, конечно, была долгосрочная инвестиция. Мы входили в бизнес при капитализации 8-10 млрд, а продавали, когда капитализация была под 100 млрд.
СЗначит ли это, что в рост этих компаний вы не верите?
Нет.
СВерите, но продали?
Есть инвестиционный цикл и такое понятие как «ликвидность». Вот, условно говоря, у меня есть выбор: я заработал в десятикратном размере на одной компании, и у меня есть другая компания, на которой я смогу заработать в 10-15 раз больше. Так лучше я продам то, на чем уже заработал, даже если эта компания вырастет еще в два раза.
СТо есть эта продажа не стала политическим жестом?
Политическим жестом она стала после интервью агентству Bloomberg, где редакция это так повернула. Но это глупо: мы инвесторы, зачем нам смешивать совершенно разные вещи.
СЭто не глупо. Для людей, которые принимают политические решения в стране, это очень важный знак. Бизнесмен приходит и говорит: «Я решил продать акции Facebook и Apple. Такая вот ситуация с Америкой… Мы на азиатские рынки сейчас уходим» — это хороший аргумент.
Это глупый аргумент. Он хорош на первый взгляд. Но если бы у российских инвесторов были большие пакеты акций в крупнейших нефтяных компаниях Shell, Chevron Corporation и еще где-то, у нас были бы совершенно другие взаимоотношения и другое влияние. С точки зрения политики, я считаю, что власть, наоборот, должна максимально поддерживать инвестиции россиян в западные стратегические активы: это было бы правильно.
ССейчас основные инвестиции USM Holdings сосредоточены в азиатских интернет-магазинах: JD.com, индийский Flipkart, китайский Alibaba, который недавно провел IPO. Азия — самый перспективный рынок? За счет чего?
Все, что ты хорошо сделаешь в Азии, особенно в Китае, приносит непропорционально большое количество денег, потому что там живет больше людей — это очевидно. Поэтому основная задача — найти нужные компании и людей, которые могут вести эти компании вперед. Таких компаний не так много. Мы сделали ставку на эти компании, потому что их возглавляют такие вот люди: Джек Ма в Alibaba, Ричард Лю в JD.com, основатель Xiaomi Лэй Джун.
Стратегически ситуация очень простая: невысокое, по сравнению с Западом, проникновение интернета, великолепная перспектива роста — просто за счет того, что все больше людей будут подключаться к интернету. Помимо этого, высокая численность населения и растущая экономика.
СПродав акции Apple, вы купили акции китайского производителя смартфонов Xiaomi. С чем это связано? Через несколько лет они будут круче Apple?
Да, я вполне допускаю, что они превзойдут Apple. Кто слышал о компании Xiaomi три года назад? Никто, потому что она не была значимым игроком на рынке. Но уже сегодня это компания номер один в Китае и номер три в мире. Всего за два-три года такой прогресс. Основатель этой компании Лэй Джун — очень харизматичный человек, его называют китайским Стивом Джобсом. Читать дальше >>
- Фото: Дмитрий Смирнов
Тренды и люди
СЧем вы были недовольны в Apple?
Я не думаю, что у Apple есть большие проблемы. Но есть сложности в некоторой потере фокуса. Они начинали с iPod, потом пошли телефоны — сначала по одной модели в год, потом по две, затем появился iPad, а сейчас — наручные часы. Это может разрастись так, что пользователь будет мучиться, что же ему выбрать. Но то, что они сделали абсолютно гениально, — это экосистема, в которой все сосредоточено. Соскочить с такой экосистемы очень трудно. Я вот пытаюсь, но у меня не получается. Недавно купил YotaPhone, это прекрасная разработка, я в восторге от того, что русские сделали такую вещь.
СВы серьезно? Мне кажется, что это iPhone для бедных. Чем он лучше?
Он не для бедных, он стоит 40 тысяч рублей. Если говорить о преимуществах, наличие заднего экрана — это отличная фишка. Самая большая проблема iPhone и других смартфонов в том, что батарейка очень быстро расходуется. А у YotaPhone очень низкое энергопотребление. Если перевести его в экономный режим, можно писать емейлы и читать книжки около ста часов.
СНо он на Android?
Да, и в этом проблема. Я пытаюсь соскочить с экоситемы Apple, но не могу, потому что мне не нравится интерфейс Android, мне просто неудобно им пользоваться. Это очень важное преимущество Apple.
СНо из корпоративной солидарности продолжаете мучиться. Хоть вы и не купили Yota Devices, вы купили оператора Yota. Это была вынужденная покупка, чтобы получить доступ к сетям 4G?
У нас было три цели, две из которых мы достигли. Первая — получить инфраструктуру. У Yota было к моменту покупки более 5 000 базовых станций и хорошее покрытие в 60 регионах. Вторая — частотный ресурс, 2 по 40 МГц в хорошей полосе, где работает LTE. Третья — получить хорошую команду, которая делала бы телеком-бизнес по-новому.
С последним возникли сложности, потому что, когда большая компания покупает маленькую, она ее может попросту разрушить — из-за того, что у них разные культуры. В итоге только сейчас мы пришли к пониманию, что Yota нужно оставить в покое и дать им возможность экспериментировать с какими-то новыми вещами и технологиями на телеком-рынке. Сейчас Yota действует как отдельный мобильный оператор.
СПолучается, что Yota и «Мегафон» сейчас конкурируют между собой?
У них разные аудитории. Yota больше ориентирована на молодых, продвинутых, которым нужно много интернета, у «Мегафона» более консервативные клиенты. Меня больше смущает, что мобильные телекоммуникации стремительно меняются, причем изменения идут в худшую, с точки зрения бизнеса, сторону. «Голос» — сердцевина доходов мобильных операторов, а в последнее время мы наблюдаем снижение прибыли от услуг голосовой связи. Соответственно, нужно придумывать что-то новое и не бояться экспериментировать. И я немного опасаюсь, что «Мегафон», будучи большой корпорацией, не в состоянии дать Yota возможность свободно развиваться.
СРаньше вы вкладывали деньги в социальные сети, теперь в интернет-магазины и технологические компании. Почему? Вы считаете, что электронную коммерцию ждет невиданный рост?
Социальные сети в последнее время видоизменяются. Появились мессенджеры — Whatsapp, Telegram, Viber; количество сообщений, которое через них проходит, постоянно растет. Мессенджеры стали более популярной площадкой, на которой больше трафика. А где больше трафика, там больше денег.
Если раньше Facebook объединял в себе все, то теперь появляются приложения для каждой темы: отдельно Facebook, отдельно Messenger, отдельно Whatsapp, который уже тоже стал частью Facebook, отдельно Instagram. Более того, приложения тоже видоизменяются. Меняется объем и структура контента в интернете; если раньше было много текста, то сейчас это картинки, видео, поэтому крупные социальные сети пытаются покрыть эти вещи. Facebook купил Whatsapp и Instagram. Его цель — стать коммуникационным центром для всей планеты. Поэтому и покупаются за сумасшедшие деньги все эти сервисы, которые пока что ничего не приносят.
СА у вас какая цель?
В интернете много интересного, но мы инвестируем всего в две вещи — в тренды и в людей. Условно говоря, хорошо растущие акции какой-нибудь непонятной компании нам не интересны. За этим должна быть какая-то история, какой-то тренд. Сейчас тренды — Китай и e-commerce. Вот мы и инвестируем. Есть очевидный тренд распространения мобильных устройств по всему миру. Рыночная доля телевизоров падает, планшетов и смартфонов — растет, но проникновение еще невелико. В Китае всего у 30% населения есть смартфоны.
СУсманов пользуется Telegram?
Пользуется и Telegram'ом, и Whatsapp'ом. Мне тоже очень нравится Telegram.
- Фото: Дмитрий Смирнов
Бизнес и погода
Как у вас с бизнесом в России? Вас не пугают ограничения, например, в отношении соцсетей?
Инвестиции в России мы уже окупили. Все, что у нас сейчас здесь есть, это долгосрочные вложения, и мы будем всячески их поддерживать. Что касается ограничений — я не вижу, чтобы это как-то влияло на коммерческую составляющую соцсетей. Гораздо больше влияет то, что происходит на улице. Падает реклама — это отражается на цене компаний. Падает рубль — это отражается на капитализации. Сегодня капитализация Mail.ru Group — $3,5 млрд, хотя еще год назад цифра была $8 млрд, и нет никаких фундаментальных причин по бизнесу, почему это могло произойти. Нельзя сказать, что к такому падению привели какие-то запреты, введение регистрации блогеров или еще что-то. Это оказывает минимальный эффект по сравнению с фундаментальными процессами, которые происходят у нас в экономике. Тут не нужно искать никаких политических подтекстов.
СНо они все равно есть. Скажут, например, гендиректору Mail.ru Дмитрию Гришину снять рекламу, и ему приходится это делать.
Для нас это внешняя среда, в которой приходится жить. Ну, как погода на улице — что же тут сделаешь?
ССогласитесь, обидно сидеть на 27-м этаже красивого здания, в шикарном офисе с панорамными видами, за окнами которого вечный туман. Это же абсолютный образ того, как мы живем.
В своем доме каждый должен создавать такую обстановку, в которой он может жить. Если все так будут делать, то и страна станет лучше.
СНо погода лучше не станет... Какое отношение у иностранных интернет-компаний к русским инвесторам? Как вас сейчас принимают китайцы?
В Китае к нам хорошо относятся, так же, как и к американским инвесторам. Отношения типа «О, эти страшные русские, мы им ничего не продадим» — такого нет.
СА вот в других сферах есть такие проблемы.
Наверное, какие-то компании заключают сделки, которые находятся на радарах у правительств и которые могут как-то повлиять на политику. Но мы мирные люди, у нас сделки очень простые и понятные. Мы ничего не хотим, кроме как заработать.
СВы в своем бизнесе ни разу не сталкивались с последствиями санкций?
Для меня это было совершенно неожиданным, но где-то месяц назад к нам, в Москву, приезжал основатель Snapchat. Зачем он приехал? Он говорил, что Россия очень интересная страна, и прекрасно пообщался пару дней с русскими предпринимателями.
СНу, это не показатель. Вот я ездила в Северную Корею, и мне там очень понравилось, потому что это экзотика. Но, скорее всего, я там больше никогда не побываю. Я знаю, что у вас в Америке были сложности.
Это больше пиар. У нас не было ни одного контрагента, который бы говорил: «Мы не будем принимать деньги от русских». В бизнесе очень важно доверие, ты должен быть понятным и предсказуемым партнером.
СЕсли бы это была компания не русская, а английская, то, наверное, сделка по Facebook прошла бы быстрее и без всех этих придумок с «DST-type»?
Наверное, да. Мы должны были как-то показать себя, ведь у нас не было никакого опыта и трек-рекорда. А сегодня уже все хотят, чтобы DST в них инвестировала, потому что это знак качества. Что волнует наших партнеров? Происхождение денег. Их волнует, зарабатываем ли мы деньги для кого-нибудь, помимо себя, вовлечены ли мы в политику, предсказуемы ли мы. У нас же история очень простая: мы все активы покупали задорого, продавали задорого. Мы не участвовали в приватизации.
СДа, Усманов, наоборот, помогал собирать активы «Газпрому».
И ничего с этого себе не взял. У нас не было ни одной сделки, где мы кого-то наклоняли, заставляли что-то сделать. Мы все сделки совершали по большой цене. «Мегафон» мы выкупали задорого, ВКонтакте — тоже. Когда мы покупали в 2004 году Михайловский ГОК, который вошел в «Металлоинвест» мы заплатили беспрецедентную в то время сумму 1,65 млрд, это было очень много.
СНа вас как-то отразился закон об иностранном владении СМИ в России?
У нас есть совместное предприятие с корпорацией Disney. Они, мягко говоря, были в недоумении от происходящего. Мы будем думать, как решить этот вопрос, например, переделить доли в бизнесе таким образом, чтобы доходы у них сохранились, а лицензией мы бы владели на 80%. Любой нормальный бизнесмен найдет способ, как не обидеть своего партнера. Они зашли по достаточно высокой цене в этот бизнес, поэтому наша святая обязанность сделать так, чтобы им не навредить. Ну, не пойдешь же, не переделаешь этот закон, у нас в Госдуме каждый день что-то новое принимают. В любой окружающей среде нужно находить способы существовать.
СВ последнее время чиновники часто высказывают идею закрыть российский интернет для внешнего мира. Как вам такая идея?
Если речь идет о китайской модели, я считаю, что технически реализовать такое в России невозможно. В Китае эта система строилась очень долго, в ней задействовано огромное количество людей. У нас ни технологий таких нет, ни людей. Что же до подобных идей, то я плохо к ним отношусь. Интернет делает нашу жизнь эффективнее, прозрачнее и проще. Читать дальше >>
- Фото: Дмитрий Смирнов
Пиар и креатив
У Алишера Усманова в российском интернет-бизнесе два главных актива: Mail.ru Group и Вконтакте. Управляются они совершенно по-разному. Mail.ru Group руководит Дмитрий Гришин, четкий, стабильный управленец. Вконтакте — сообщество увлеченных людей, лидером которых был Павел Дуров. Почему такой разный подход?
Нельзя сказать, что кто-то лучше, кто-то хуже. Гришин и Дуров — гениально одаренные ребята, которых нужно поддерживать.
СПочему, когда Mail.ru пытался присоединить к себе Вконтакте и разразился жуткий скандал, Усманов встал на сторону Дурова?
Усманов поддерживал и Дурова, и Гришина. Дуров не хотел сливаться. Если не хотел, значит, нужно было оставить его в покое. Это и поддержал Усманов.
СПочему, когда долю Вконтакте купил инвестфонд UCP бизнесмена Ильи Щербовича и начал выдвигать финансовые претензии к управляющему Дурову, Усманов опять поддержал его?
Именно исходя из того, что я рассказывал о нашей концепции инвестирования в интернет. Без харизматичного человека, который хорошо понимает в интернете, в продукте и мотивирован, компания мертва. Все помнят, что произошло с соцсетью MySpace после того, как ее купил Мердок, — она умерла.
СИлья Щербович, помимо прочего, жаловался, что не может найти с Дуровым общий язык. Как удавалось Алишеру Усманову находить общий язык с таким необычным и креативным человеком, как Дуров?
Усманов тоже необычный и креативный. Они друг друга ценят, Усманов искренне уважает то, что делает Дуров. Они до сих пор общаются. У них есть человеческие взаимоотношения и взаимный интерес. Усманов спрашивает Пашу про интернет, а тот советуется с ним по жизни.
СОни просто настолько разные люди, что сложно представить их дружбу. Это как выяснилось бы, что Сергей Глазьев и Евгений Чичваркин — лучшие друзья. Это параллельные миры.
Оба эти человека неординарные, они напитываются друг от друга информацией. Обычно звонит Дуров и говорит: «Хотел бы повидаться». Обсуждают бизнес, жизнь. Когда у Дурова были проблемы из-за известного инцидента, Усманов ему всячески помогал, чтобы эту ситуацию разрешить, и там все закончилось хорошо.
СМне рассказывали, что как-то Леонид Парфенов пытался поговорить с Дуровым через чат Вконтакте, но Павел отвечал ему смайликами и «мишками-обнимашками».
Это правда, что Дуров не любит общаться по телефону. Для Усманова он делает исключение. Просто, наверное, Паша не хотел с Леонидом общаться. Вообще-то Павел — гений PR.
СДавайте поговорим о «Коммерсанте». У меня, как у человека, который вырос на этой газете, есть четкое понимание, что 10 лет назад это был удивительный журналистский прорыв. А сейчас мы видим, во что она превратилась. Я не верю, что Усманов этого не понимает. Отдавая должное таким креативным людям, как Дуров, он в то же время не отдавал себе отчет, что в этой журналисткой среде работают такие же талантливые люди?
У него простой подход: если хочешь заниматься журналистикой, делай это. Если хочешь заниматься самопиаром, открой свое издание и занимайся этим на свои деньги. А на его деньги заниматься самопиаром не нужно.
Какие произошли изменения? Уволили главного редактора журнала «Коммерсант-Власть» Максима Ковальского. Усманов — человек достаточно консервативный, и он сказал тогда то, что думает: «То, что сделал Ковальский, — это неприлично». Это его право, он хозяин, он туда большие деньги вложил, и зачем ему терпеть то, что он считает неправильным? Кстати, Ковальский вернулся в «Коммерсант». Была ситуация с Демьяном Кудрявцевым, но там все решилось к взаимному удовлетворению, и мы сейчас продолжаем хорошо общаться.
СЯ понимаю, никто не хочет ставить бизнес под угрозу. Но, может быть, не нужно было тогда покупать медиа-активы такого уровня, чтобы потом их убить?
«Коммерсант» был приобретен достаточно давно. Цель была в том, чтобы этот актив не занимался политикой, а занимался исключительно экономическими вопросами. Но у нас же политика не сильно отличается от экономики, и очень сложно это разъединить. К счастью, я «Коммерсантом» не так много занимаюсь. Для меня бумага — умирающий бизнес с точки зрения денег и перспектив. В этом бизнесе есть три составляющие: контент, распространение и продажи. Контент очень важен, а «Коммерсант» — это фабрика контента. Но на сегодняшний день, контент, к сожалению, не обладает такой стоимостью, которая была бы привлекательна для инвестора.
- Фото: Дмитрий Смирнов
Бестактности и провокации
СНедавно вы и Алишер Усманов стали инвесторами ОАО «Сити». Начинался проект очень амбициозно, но сейчас там ничего не продается, нет парковок, туда очень сложный проезд. Вы считаете, что у «Москва-Сити» еще есть потенциал для развития? Спрашиваю как человек, который уже два года не может продать там квартиру.
Вам и не нужно продавать квартиру. Собственно, такие ситуации как раз и дают хорошие возможности для наращивания стоимости. Это случится не в следующем году, но если представить, что в Сити закончилось строительство и там все будет организовано правильно, то это хороший анклав для того, чтобы размещать там бизнес. Я считаю, что потенциал для развития есть. Олег Малис — управляющий партнер ОАО «Сити», и я уверен, что, если ему дать возможность, он в состоянии там все хорошо организовать.
СВ 2002 году правоохранительные органы Италии подозревали вашего брата Дмитрия Стрешинского в нелегальной поставке оружия в страны бывшей Югославии. Сейчас Дмитрий владеет компанией Arsenal Firearms, производящей, в частности, пистолеты Strike, которые даже планировало закупать Министерство обороны России. Что это была за история?
Я не знаю, правомерны были обвинения или нет, не знаю деталей. Знаю, что брат многое пережил из-за этой истории. Но он любит оружие и продолжает заниматься разработкой и производством стрелкового вооружения. Мы дружим, общаемся, но в его бизнес я не лезу.
СВы — младший партнер Усманова. Свой бизнес начать не хотите?
Во-первых, в той ситуации, в которой я сейчас нахожусь, мне очень интересно и совсем не скучно. Во-вторых, я не думал про собственный бизнес, потому что на мне лежит большая ответственность за бизнес нынешний. Более того, я стараюсь не делать никаких персональных инвестиций, за исключением совсем небольших, потому что это может привести к конфликту интересов. Ну и наконец, общение с таким человеком, как Усманов, очень обогащает.
СМожете вспомнить, когда вам было по-настоящему страшно?
В 1986 году, когда я заканчивал школу в Киеве, случился Чернобыль и началась эвакуация. Мы ехали в общем вагоне в Москву, на вокзалах творилось невообразимое, билетов нигде не было. Это было страшно, потому что это было похоже на эвакуацию во время войны.
СВы по документам Владимир, а все знают вас как Ивана. Почему вы поменяли имя?
Я не менял. История была такая, что меня назвали Владимиром, в честь моего дяди. А мой дедушка Иван очень обиделся на родителей и сказал, что пока не поменяют имя, он с ними разговаривать не будет. В СССР менять имя не разрешалось до 18 лет. Поэтому все стали звать меня Иваном, а в документах значилось Владимир — ну, так это и осталось.
СКакую музыку вы любите? Если бы вы могли организовать идеальный концерт, каких артистов вы бы пригласили? Назовите двух русских и двух западных.
Из западных я бы выбрал U2 и Стинга. Я был на всех концертах U2 с 1990 года! А из русских — ДДТ и Земфиру.
Блиц-интервью
СНазовите трех самых талантливых бизнесменов в России.
Усманов, Фридман, а третий… Мильнер.
СЕсли бы у вас сейчас был только $1 млн, в какой бизнес вы бы его вложили?
В интернет и е-коммерс, наверное.
СПредставьте, что у вас есть волшебная палочка и уникальная возможность изменить любые три закона в российском законодательстве. Какие это будут три закона?
Я бы ввел изменения в закон о налогообложении — сделал бы так, чтобы люди не боялись инвестировать в российские компании, чтобы налоги на это не были бы убийственными. Сделал бы что-то похожее на Голландию или Кипр. Это бы подстегнуло инвестиции в России.
Второе — я бы либерализовал рынок газа, потому что у нас есть серьезные конкурентные недостатки по сравнению с Америкой. Мы газовая страна, но до недавнего времени покупали газ дороже, чем он стоит в Америке, из-за того что есть ограничения на доступ в трубу.
Третье — я бы создал серьезную законодательную поддержку интернет-бизнесу в плане налогов. Точки роста происходят в интернет-компаниях. И многие ребята находятся в панике, потому что реклама падает, покупательная способность падает, а при этом это люди, которые востребованы на Западе, и многие из них смотрят на то, чтобы уезжать.
СЕсли бы у вас была возможность убить любой бренд, что бы это было?
Я не могу думать в терминах уничтожения.С