Касьянов: «Балтия наша»? Русские в Латвии это не поддержат»

С бывшим премьер-министром России, а ныне одним из лидеров оппозиции Михаилом Касьяновым журнал Ir беседовал в начале июня в Риге после организованного Фондом Ярла Хьялмарссона семинара о процессах в России/

В интервью, перевод которого приводит пишет Press.lv., речь зашла и о том, хотят ли русскоязычные Балтии обратно в СССР, а если нет — почему тогдаь они так любят Путина,,

— Почему Путина поддерживают русские, которые не живут в России и не хотели бы там жить?

— Это не какая-то удивительная особенность Латвии, это вообще характерно для живущих за границей русских. Тем самым они как бы подтверждают ощущаемую связь со своей родиной. Я убежден, что если спросить у всех тех в Латвии, кто позитивно относится к Путину, хотят ли они жить в России, то ответ будет: нет, не хотим.

— Но если Путин по аналогии с «Крымнаш» сказал бы: «Балтиянаша»? Поддержали бы его живущие здесь русские?

— Думаю, что нет. Когда я бываю здесь (Касьянов приобрел квартиру в Юрмале — прим. ред.), разговариваю с русскими людьми на улицах, в магазине, то вижу, что они хотят жить в Латвии, им здесь нравится. Не вижу смысла, зачем они могли бы хотеть быть частью России.

— Однако для части местных русских тоже характерно мышление «Крым наш».

— Это имеет другие причины. Все эти люди так же, как и все поколения, которые сейчас живут в России, учились по тем же школьным учебникам, что Крым всегда был частью России и только по несправедливой случайности оказался у Украины. Поэтому они решили: если Путин эту несправедливость и случайность исправил, это хорошо. Путина не станет, а Крым останется нашим — так они думают.

— А как вы думаете — останется ли Крым в России после Путина?

— Это тема для будущей власти России. Моя партия считает, что это была противозаконная аннексия.

— Вам за такие взгляды ничего не грозит, с учетом того, что в России незаконно ставить под сомнение территориальную целостность государства?

— Вы задали действительно очень чувствительный вопрос. Как вы сами сказали: в соответствии с законом — грозит.

— Вы говорите, что Крым это вопрос для будущей власти России. Как долго в России еще будет править Путин?

— Никто не знает. Думаю, что Владимир Путин сам хочет править до конца жизни, потому что ситуация ухудшается с каждым днем, и его уход становится проблематичным. Но как будет в действительности, не знает никто, в том числе и сам Путин.

Сейчас мы перешли к долгосрочному процессу перенесения всего происходящего. Как говорят, в том числе и социологи, люди очень недовольны своим экономическим и социальным положением, но оправдывают это данным пропагандой чувством, что «мы снова поднялись с колен». Пока этот компромисс не станет противоречием, это терпение будет продолжаться: люди продолжат затягивать пояса с чувством, что Россия сверхдержава, и ее все боятся.

— Что вы думаете по поводу предположений, что Путин может не баллотироваться на выборах в будущем году?

— Я на 100% уверен, что он не только будет участвовать в выборах, но и войдет в Кремль. Принято решение снова быть президентом — и все. Остальное будет имитировано, «нарисовано»: люди соберутся, покричат «ура!», поаплодируют. Все будет сделано так, чтобы картина для жителей России и внешнего мира была впечатляющей.

— Путин в течение длительного времени популярен в России, а не только сейчас с «Крым наш». На чем основана его популярность?

— Необходимо в историческом контексте посмотреть на несколько этапов. На первом этапе деятельности Путина популярность была за действия. Он поддержал все реформы, которые в то время реализовало возглавляемое мною правительство, и экономика реально росла, доходы населения росли на 15% в год, хотя цены на нефть тогда, в 2000-2004 годы, были низкие (от 18 до 27 долларов за баррель). Люди это чувствовали.

Затем начался второй этап — рост цен на нефть до 70, а позже до 100 долларов за баррель. В то время было нечто вроде негласного контракта между Путиным и гражданами: я даю вам, граждане, возможность зарабатывать и тратить деньги, а вы не лезете в политику. Второй этап закончился тем, что он назначил Дмитрия Медведева хранителем своего кресла.

Затем начался экономический кризис, и люди поняли, что зарабатывать больше нельзя и тратить больше нечего, а свобода у них уже отнята — сами отдали, и теперь нет ничего.

Сегодня в России преобладает пессимизм, чувство безысходности, что ничего нельзя изменить. Поэтому уезжают многие, у кого есть деньги.

Но некоторые остаются в России, замыкаются в своих семьях, а критикуют и обсуждают на кухне. Однако совсем мало тех людей, которые еще говорят что-то публично, критикуя власть, и пытаются объяснить другим, что происходит.

— Есть и другие процессы. В марте мы видели неожиданно широкие протесты против коррупции, в мае — протесты в Москве против реновации, и еще водители-дальнобойщики бунтуют. Видите ли вы причины для оптимизма, что гражданское общество не окончательно подавлено?

— Вижу. Однако было бы слишком громко говорить, что гражданское общество не подавлено. Это отдельные протесты. У дальнобойщиков реальные экономические проблемы, и они не хотят политизировать свой протест. Они хотят убедить царя, чтобы он изменил мнение, и не принимают наше пояснение, что сам царь проблема.

Большинство протестующих в Москве говорят: мы хотим, чтобы наш дом не сносили, и хотят заставить Собянина и Путина не делать это. Мы говорим: но ведь именно они это придумали. Тем не менее, часть людей уже начинает менять позицию, в Москве начался процесс политизации протестов. В этой связи надежды есть, но это не гражданское общество, это чувство людей, что у них отнимают что-то важное.

В Москве поставлен вопрос о фундаментальной части государства — частной собственности. Когда у людей по решению соседей можно отнять единственное, что им принадлежит, — квартиру, большинство соседей проголосует, и у вас отнимут частную собственность, то это прямое нарушение Конституции.

— Протесты в марте против коррупции также были обращением к царю? Там было очень много молодых людей, у которых вряд ли такое мышление.

— Это правда, и это очень позитивный фактор. Но лозунги организаторов и стрелы их критики были направлены против Медведева, а не против Путина. Информация была о Медведеве, был сделан фильм о нем, а Путин был там только косвенно.