Вопреки традиции последних полутора лет, когда первоначальные прогнозы общемирового ВВП затем теряли в оптимизме, корректируясь вниз, апрельский World Economic Outlook (доклад МВФ «Перспективы развития мировой экономики») их, напротив, повысил. В январе предполагалось, что глобальный темп-2017 составит 3,4% в сравнении с прошлогодними 3,1%, теперь в расчет принято 3,5%. Сдвиг, на первый взгляд, малосущественный, тем более что прогноз-2018 оставлен без изменений – 3,6%. Это, однако, уже явно не «медвежья» траектория. Оживление «предписано» и развитым, и развивающимся экономикам.
Координаты глобальной макропанорамы
Среди крупнейших экономик кредит доверия МВФ выписан США, Индии, Бразилии и России. Стабильную динамику будет показывать Еврозона. Некоторая заминка 2018 г. – следствие Brexit, ход которого остается сильно неопределенным. Для Великобритании, впрочем, его эффект в МВФ рассматривают как более выраженный. Сходная картина у Японии – ускорение в текущем году (оценка против январской поднята сразу на 0,4 п.п.), но замедление в 2018 г. как следствие возможного ужесточения монетарных условий и слабого прогресса структурных реформ.
Китай, похоже, уверенно встал на путь замедления. Принятые в Поднебесной меры по поддержке деловой активности и ожидаемые усилия в этом направлении осенью, в канун 19 съезда КПК, впрочем, позволили добавить к ожидаемым темпам ближайших двух лет 0,1 п.п. и 0,2 п.п. Но базовый тренд 2016–2018 гг. очевиден – торможение с потерей за два года 0,5 п.п.
В целом, как видим, к разноцветию глобального макроэкономического периметра добавилось немного теплых красок. Вместе с тем, представляя новую версию прогноза, директор исследовательского департамента МВФ Морис Обстфельд выразился предельно ясно: «Хотя и возможно, что рост в ближайший период превысит предположения, восстановление остается уязвимым к различным рискам ухудшения ситуации».
Что придумают в США и Китае?
Один из главных источников таких смешанных ощущений – высокая степень неопределенности кондиций вероятных макроперемен в двух крупнейших экономиках мира – США и Китая. Для Штатов основной вопрос, остающийся без ответа, как будет складываться комбинация фискальной экспансии, с которой связаны надежды на новые стимулы (на основе налоговой реформы, обещанного $1 трлн инфраструктурных инвестиций, дерегулирования финсектора), и нормализация, т.е. постепенное ужесточение денежно-кредитной политики. ФРС намерена в текущем году еще как минимум дважды повысить базовую ставку и начать сокращение баланса, достигшего уже $4,5 трлн.
К исходу первых «ста дней» Дональда Трампа ясности здесь немного. Издав за этот срок 30 указов (больше, чем любой из предшественников: у Барака Обамы их оказалось 19, у предыдущего исторического рекордсмена Линдона Джонсона – 26), 45-й президент США так и не приступил к практическим решениям. Поток требований разобраться с законодательством и представить предложения наблюдатели сравнивают с «ознакомлением с панелью управления и протиркой на ней кнопок». Возможно, такая осторожность и оправдана. Однако рынки
разочарованы, фондовая «трампэйфория» улетучивается, ВВП в I квартале замедлился до минимума за три года (до 0,7%), а уровень электорального одобрения главы Белого дома упал ниже 45%. Действительно, свертывание Obamacare не получило поддержки в Конгрессе, «стена» на границе с Мексикой отложена, похоже, до лучших времен, уйти же от shutdown (прекращения финансирования федерального правительства) удалось лишь ценой нелегкого компромисса с законодателями.
Публикация 26 апреля налоговых инициатив, уместившихся на одной странице (их подавали чуть ли не как план реформы), «переменную облачность» тоже не развеяла. Обещание снизить корпоративный налог на прибыль с 35 до 15% коснется теперь малого и среднего бизнеса. Однако будущая ставка плоского налога на репатриацию зарубежной прибыли осталась неназванной. Намерения же упростить шкалу подоходного налога (с семи порогов до трех – в 10, 25 и 35%), сократить его предельную величину (сейчас 39,6%) и повысить вдвое (до $24 тыс. дохода семейной пары) необлагаемый минимум откомментированы решительно: 90% выгоды получит 1% сверхбогатого населения. О трудностях проведения «плана» в чистом виде через конгресс уже высказались аналитики ведущих инвестбанков. Причина – непокрываемая «дыра» от реформы в доходах бюджета не менее $2,0–2,5 трлн нарастающим итогом в течение 10 лет, что означает автоматическое увеличение госдолга – рост ставок и курса доллара. Необходим межпартийный компромисс. Гуру прогнозов, профессор университета Нью-Йорка Нуриэль Рубини язвительно заметил по этому поводу: «Рычащий лев налоговой реформы, весьма вероятно, превратится в маленькую пищащую мышку».
В противоположность «туманности Трампа» в отношении мер, стимулирующих рост, в Китае макрообстановка, по формальным признакам, выглядит почти солнечно. ВВП в I квартале вырос на 6,9%, инвестиции – на 9,2%, промпроизводство – на 6,8%, торговая розница – на 10%. Но есть и оборотная сторона: монетарные и фискальные стимулы ведут к опережающему «разбуханию» общего левериджа (с 2008 г. по настоящее время он увеличился на 125% – до 277% ВВП), что существенно усугубляет хрупкость финансовой системы.
Поддержка роста сопровождается усилением банковских рисков. В феврале 2017 г. отношение общего кредитного портфеля к депозитной базе, по оценке Deutsche Bank, достигло 117%, в 2011 г. – 87%. Указанное значение (обычно характерное для кризисов в банковских секторах) заметно выше у кредитных организаций, не входящих в «первую четверку». Нарбанку контроль за ликвидностью необходим для сдутия пузырей на рынках недвижимости и так называемых продуктов «управления благосостоянием» (структурированных частных инвестиций в фондовые активы), а также усиления регулирования небанковских финансовых посредников. Немалые усилия, в том числе повышение ставок по отдельным денежным инструментам, тем не менее постоянно подтачиваются курсом юаня – компенсация оттока капитала вследствие его ослабления за последние 2,5 года потребовала «влить» в рынок около $1 трлн, т.е. четверть всех валютных резервов.
При всех различиях США и Китая с точки зрения уязвимости их вклада в глобальный рост есть и пересечения. В обоих случаях баланс между упором на фискальные стимулы и ужесточением денежно-кредитных условий пока не найден, провисают структурные реформы. Не больше ясности и в Еврозоне, и в Японии, где продолжаются программы количественного смягчения (в конце апреля центробанки этих центров «экономической силы» оставили их основные параметры без изменений). Хотя налицо циклическое восстановление, цели по инфляции и безработице еще не достигнуты. Отрицательные ставки сдерживают кредитную активность банков, усиливая структурные проблемы финансовых секторов. В Еврозоне это – низкая рентабельность и большое число слабых и локально ориентированных банков вкупе с гигантским объемом их «плохих кредитов» (€931 млрд на конец марта). Для японских банков – усиление зависимости от циркуляции госдолга, зашкаливающего за 260% ВВП. В Евросоюзе впереди Brexit, в Японии – запуск «третьей стрелы Абэ» (структурных реформ).
При этом растущие торговые профициты в обоих случаях могут получить пробоины от рифов протекционизма. США в последнее время несколько умерили тягу к перекройке международной торговли. Минфин страны в докладе о практиках валютного манипулирования не нашел ни одного торгового партнера, который бы полностью соответствовал всем критериям. Предупреждения о «пристальном наблюдении» выписаны Китаю, Япон ии, Тайваню, Германии и Швейцарии.
МВФ прогнозирует рост мировой торговли в 2017 г. на 3,8%, в 2018 г. – на 3,9% (в 2016 г. – 2,2%). Выглядит обнадеживающе, но не слишком правдоподобно с учетом уже предпринятых и обозначенных Штатами таможенно-тарифных «ходов конем» в отношении Мексики, Канады и ряда других стран. По данным ВТО, в 2016 г. США вернули себе мировое торговое лидерство, утраченное в 2013 г. Их внешнеторговый оборот достиг $3,706 трлн, у Китая – $3,685, у Германии – $2,39 трлн. Подобный расклад, по мнению экспертов, лишь усиливает неопределенность: вероятности «большой торговой войны всех против всех» стало несколько меньше, но и возможные поиски компромиссов «с позиции силы» не умеряют текущих рисков для глобального роста.
Опасности «из глубины»
Распознанные «засады» динамике современного экономического мира могут быть и сняты, и возобновлены. Причина в том, что под краткосрочными, на первый взгляд, проблемами лежат основания, порождающие эффекты гораздо более мощные и долгодействующие. В «толще вод» глобального хозяйства уже обжились «крупные хищники», вполне способные расправиться с его наметившимся оживлением. Именно об этом «сухой остаток» апрельских докладов МВФ.
Налицо низкие темпы роста производительности труда как многолетнее следствие старения населения, замедления международной торговли и низких объемов частных инвестиций. По оценке, если бы приросты остались на уровне до кризиса 2008 г., совокупный ВВП развитых экономик был бы на 5% выше. Как подчеркивает директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард, «это все равно, что добавить к мировой экономике страну с объемом производства больше Германии». Зеркальным отражением такой ситуации оказывается разрастание финансовых рынков, объем которых (только по производным инструментам) почти в 10 раз больше мирового ВВП. Регулирование и надзор отстают почти повсеместно. В итоге отрыв рынков от реальных секторов, приведший к Великой рецессии 2008-2009 г., если и сокращается, то «воробьиным шагом».
Во-вторых, в период низких темпов роста усиливается тренд на снижение доли наемного труда в национальном доходе. С 1970-х гг. в среднем в мире она потеряла 4 п.п. Главных причин три – прогресс технологий (что особо актуально на пороге 4-й индустриальной революции), развитие цепей добавленной стоимости (выведение трудоемких операций за рубеж) и интернациональное предложение рабочей силы. Социальные результаты неоднозначны. За двадцатилетие в странах с формирующимся рынком и развивающихся странах почти 1 млрд человек оставили позади черту бедности, что, впрочем, лишь усилило дифференциацию в доходах. В развитых экономиках рост неравенства ощущается еще сильнее под напором сокращения численности среднего класса и поляризации квалификаций (по уровню технологичности производимых товаров и услуг). Именно в этом истоки широких популистских настроений и соответствующих политических движений.
Третья существенная тревога связана с обозначившимся в последние несколько лет ухудшением внешних условий для emerging markets. Между тем на них приходится почти 80% прироста мирового ВВП и 85% расширения мирового потребления (оба показателя сейчас вдвое выше, чем 20 лет назад). Напомню, что с 2005 г. по настоящее время треть повышения средних темпов роста доходов на душу населения в 1,5 п.п. в год обязана притоку капитала. Продолжение тренда, однако, неочевидно, если ФРС будет продолжать повышение ставки, и другие центробанки со временем приступят к тому же. На ослабление внешних стимулов к росту способно повлиять и сокращение импорта биржевых товаров развитыми экономиками и Китаем.
Пакет вызовов требует адекватных ответов. С ними сложнее, чем с констатациями угроз. Тем не менее складывается своего рода регулятивный мейнстрим: комбинация денежно-кредитной, налогово-бюджетной и структурной политик, отвечающая потребностям конкретных стран, должна быть ориентирована на поддержку роста с упором на производительность, более справедливое распределение его плодов, международное сотрудничество на многосторонней основе.
Есть уже и конкретные пункты такой повестки. Для повышения производительности критически важны стимулирование инноваций и НИОКР, увеличение инвестиций в инфраструктуру и образование (включая обеспечение его непрерывности для взрослых). Откуда взять деньги? В центре исследований для госуправления компании McKinsey отвечают: правительства 42 стран мира (в том числе и России), формирующих 80% мирового ВВП, недоиспользуют потенциал эффективности госрасходов примерно на $3,5 трлн в год, еще до $1,1 трлн затрат из казны имеют нулевой или отрицательный эффект. В МВФ добавляют: выравнивание условий налогообложения и его администрирования для компаний ведет к перетоку инвестиций в секторы с большим потенциалом производительности, что позволяет подтолкнуть годовой рост ВВП на 0,7% в развитых и 1,3% в развивающихся экономиках.
Еще одна рекомендация – последовательно снижать госдолг (особенно в стареющих обществах) до безопасного уровня, что в свою очередь требует завершения реформ глобальных механизмов финансового регулирования.
Мировое хозяйство перед развилкой. Как сложится вектор движения – вверх или вниз – решающим образом будет зависеть от взаимозависимого управления рисками, адекватному пониманию которых в немалой степени способствует избавление от национальных эгоизмов, берущих истоки в плоскоупрощенных взглядах на новую реальность pax economica.
Никита Масленников
