От российской экономики в 2017 г. ждут как минимум поворота. От нынешней стагнации к оживлению и росту. Цены на нефть делают для этого все, что могут. «Финансовая газета» уже приводила позицию аналитиков «Sberbank Investment Resourch»: решающим толчком может стать снижение ключевой ставки ЦБ. Но есть другие ответы, показывающие, что «завезти» российскую экономику сложнее, чем кажется.
Нефть не выдаст — доллар не съест
Начнем с нефти-кормилицы. Что возросшие цены открывают новые перспективы, понятно. Даже профессиональный «скупой рыцарь» министр финансов Антон Силуанов высказался в том духе, что его министерство будет предлагать использовать дополнительные доходы бюджета не исключительно для пополнения резервных кубышек, но и для финансирования инфраструктурных проектов и развития человеческого капитала. Стоит запомнить, чтобы сверить эти квазиобещания с реальными действиями блюстителей интересов бюджета.
Кстати, 28 декабря «Ведомости» порадовали весьма любопытными данными о том, что собой представляют и как распределяются закрытые статьи бюджета. Сведения познавательные: оказывается, в закрытых расходах бюджета нашлось место и ЖКХ, и образованию, и медицине, и физкультуре вместе со спортом, и поддержке СМИ. В общем туман секретности густеет. Только охрана окружающей среды обходится без закрытых госрасходов.
Но вернемся к нефти, насколько вообще серьезны надежды на сохранение или даже повышение нынешнего уровня нефтяных цен?
Не буду углубляться в глубокомысленные рассуждения. Просто приведу два высказывания одного и того же аналитика — Андрея Верникова, замдиректора по инвестиционному анализу ИК «Цэрих Кэпитал Менеджмент», сделанные с интервалом в пару дней в конце декабря 2016 г.
Итак, позиция номер 1, осторожная. Верников приводит последний отчет STEO от Управления по энергетической информации (EIA) при министерстве энергетики США: «Прогноз по ценам на 2017 г. составляет 52 долл. за баррель для Brent и 51 долл. за баррель для WTI. По ожиданиям EIA, в первом полугодии цена на Brent и WTI составит 50 долл. за баррель для обоих сортов, но во втором полугодии ожидается рост цен до 55 долл. за баррель». И сопровождает его перечислением вполне очевидных рисков.
Во-первых, «в Китае ужесточили ограничения на деятельность „чайников“ (частных НПЗ), и к тому же хранилища в Китае заполнены. Кроме того, если начнутся торговые войны, спрос на нефть из Поднебесной упадет. Торговые войны могут начаться, если США начнут вести политику торгового протекционизма, что поставит под угрозу оздоровление мировой экономики».
Во-вторых, «бюджеты в нефтепроизводящих странах не смогут выдержать падения прибыли…, поэтому страны ОПЕК могут довольно быстро отказаться от заключенных соглашений по ограничению добычи. Это особенно будет актуально в момент, когда нефтяные котировки перестанут расти. К примеру, на уровне 60 долл.».
В-третьих, «рост цен на нефть приведет к оживлению индустрии сланцевой нефти в США, которые будут пытаться увеличить экспорт на новые рынки».
Другими словами, первая позиция заключается в том, что цены на нефть остановятся и начнут опускаться, «коснувшись» 60 долл. за баррель.
Чуть позже Верников приводит и вторую позицию, оптимистичную. Он приводит оценки аналитика из лондонской брокерской компании PVM Oil Associates Томаса Варги: «Рынок в хорошем состоянии, но в этом году может не случиться существенного роста. Если будет так, то восходящий тренд должен продолжиться в начале января. В любом случае велики шансы на рост». Верников продолжает эту линию, приведя результаты опроса экспертов, который в самом конце декабря 2016 г. провело агентство Reuters. Самый высокий прогноз для Brent на 2017 г. — $83 за баррель (у Raymond James), а самый низкий — $44,90 (у GMP FirstEnergy). Общий вектор: постепенный рост цен на нефть до 60 долл. за баррель к концу 2017 г.
Если в первом случае 60 долл. за баррель — это, скорее, знак разворота цен, то во втором — вполне уверенная цель движения. Суть же в том, что прогнозов — половодье, и, хотя риски-берега у них довольно ясно очерчены, цифры и даже тренды ведут себя достаточно вольно. Каждый может выбрать себе прогноз по вкусу.
Дело не в ставке ЦБ?
В последнем в 2016 г. «Комментарии о государстве и бизнесе» (КГБ) Центр развития ВШЭ опубликовал весьма актуальный материал «Инвестиции, неопределенность и экономический рост», написанный Валерием Мироновым. В нем констатируется поквартальное замедление сокращения ВВП в 2016 г. и подчеркивается, что «динамика промышленного производства в целом демонстрирует лучшую динамику, чем ВВП в целом». Однако «в ряде секторов, производящих около 19% общепромышленного выпуска и работающих прежде всего на удовлетворение инвестиционного спроса, снижаются объемы и выпуска, и инвестиций. Исключением являются лишь производители машин и оборудования, которые выпуск наращивают, но инвестиционные вложения тоже сокращают».
Важный вывод состоит в том, что промышленность достигла уровень «так называемого потенциального выпуска, что серьезно ограничивает возможности стимулирования выхода из стагнации за счет смягчения денежно-кредитной политики».
Другими словами, для того чтобы запустить инвестиционный процесс, недостаточно снизить ключевую ставку ЦБ. А отсюда в свою очередь следует, что быстрый переход российской экономики к росту невозможен — не хватит инвестиций. «И для выхода на внешние рынки, и для импортозамещения, которое реально может начаться лишь после выхода внутреннего рынка из рецессии, необходим рост инвестиционной активности», — утверждает Миронов.
Пока же происходило прямо противоположное: «Начиная с I квартала 2014 г. инвестиции в основной капитал в российской экономике почти непрерывно снижаются (за исключением IV квартала 2015 г., когда наблюдался отскок вверх)». Тем не менее в 2016 г. в инвестиционном процессе появились некоторые обнадеживающие признаки. Миронов пишет об этом так: «В целом разнонаправленная отраслевая динамика вылилась в рост объемов инвестиций по крупным и средним компаниям в январе—сентябре 2016 г. относительно того же периода 2015 г. на 0,8%, при этом в III квартале темпы прироста, по нашим оценкам, составили уже 3,1%».
Прогресс есть, но он, однако, явно недостаточен для того, чтобы считать инвестиционный кризис преодоленным. «По сравнению с предкризисным периодом в январе—сентябре текущего года спад инвестиций наблюдался в 20 секторах, рост же — лишь в восьми. Наивысшие темпы роста в реальном (т. е. с поправкой на инфляцию) выражении наблюдались (в порядке убывания) в деревообработке, в госуправлении и обеспечении военной безопасности, в добывающей и химической промышленности. В долларовом выражении инвестиции в основной капитал сократились практически во всех секторах. По экономике в целом в январе—сентябре 2016 г. общий объем инвестиций в российскую экономику в реальном выражении относительно того же периода 2014 г. снизился на 6,2%, а в валютном выражении — практически на 40%», — подсчитал Валерий Миронов.
К тому же, если крупные и средние компании начинают поворачиваться к инвестициям, в малом бизнесе все гораздо хуже. Он «по-прежнему находится под давлением монопольного ядра экономики, сосредотачивающего у себя и у подконтрольных фирм львиную долю рынка закупок сырья и комплектующих (в том числе для госкомпаний). При этом обсуждаемое экономическими властями участие малого бизнеса в госзакупках относится к небольшому числу компаний и, по сути, малоэффективно, а новые нетривиальные меры поддержки, предлагаемые специалистами и связанные с поддержкой процесса инноваций, пока не находят признания у регулирующих органов», — пишет Миронов.
Или все-таки ЦБ тормозит экономику?
Есть и такая проблема, набирающая остроту, как нехватка доходных проектов. В этой связи Миронов констатирует повышение порога рентабельности проектов: «По итогам января—сентября он может быть оценен примерно в 7–8%, и таким его уровнем не может похвастаться даже добывающая промышленность, а лишь металлургия, химическая и целлюлозно-бумажная промышленность». Связан ли растущий порог рентабельности с ультражесткой политикой ЦБ, Миронов не уточняет. Зато он констатирует снижение кредитной активности: «После снижения объема накопленных кредитов во II квартале 2016 г. относительно I квартала на 1200 млрд руб., в III квартале объем кредитов снизился еще на 645 млрд руб.». Миронов пишет: «Политика Банка России создаст условия для финансовой стабильности и снижения и удержания инфляции на целевом уровне. Однако при этом годовой темп прироста кредита экономике пока (до очередного пересмотра прогноза в I квартале 2017 г.) прогнозируется нами на кратно более низком, чем до кризиса, уровне — в размере 7% в 2017 г., 7–7,5% — в 2018—2019 гг.».
Попробуем подвести итог. Главная проблема российской экономики — нехватка инвестиций. Она оправдывается в том числе и общей неопределенностью. Но задавать определенность — задача правительства. У ЦБ она есть, хотя, и это признает Валерий Миронов, эта определенность идет во вред в том числе и инвестиционной активности российских компаний. Правительство же четкой линии на переход экономики к росту не ведет. Что тормозит инвестиции. Значит, и правительству, и ЦБ самое время сосредоточить усилия на поддержке инвестиционной активности. Без этого переход к росту будет неоправданно растянут во времени.
Николай Вардуль
