На протяжении десятилетий Иран методично выстраивал региональную сеть альянсов в рамках стратегии расширения своего влияния от Персидского залива до Средиземноморья. Сирия под властью семьи Асадов служила здесь жизненно важным звеном, связывающим Тегеран с его ливанской «Хезболлой», и обеспечивающим опору Ирана в историческом Леванте. Однако сегодня эта некогда грозная ось, тщательно сотканная более 40 лет, похоже, распадается.
Крах режима президента Сирии Башара Асада в декабре 2024 года нанёс сокрушительный удар по региональным амбициям Тегерана, констатирует Al Monitor. То, что начиналось как смелая стратегия, призванная изменить баланс сил на Ближнем Востоке не в пользу Израиля, теперь не выглядит столь убедительным, поскольку влияние Ирана ослабевает, а его союзники находятся под ударом. Уход Асада знаменует собой не только конец его режима, но и глубокий сдвиг в геополитическом ландшафте региона, вынуждающий Иран всеми силами пытаться сохранить свои позиции во все более враждебной среде.
С начала 1980-х годов Сирия обеспечивала географический мост, позволяющий Тегерану вооружать и поддерживать «Хезболлу» в Ливане, давая Ирану прямой рычаг воздействия на Израиль. Это партнерство начало формироваться в 1982 году, на фоне вторжения Израиля в Ливан в 1982 году, совпавшего освобождением Хорремшхра в ходе 8-летней ирано-иракской войны.
Идеологический раскол между баасистскими режимами Ирака и Сирии позволил Ирану заключить стратегический союз с Дамаском, несмотря на то, светский режим Асада-старшего не был идеологически близок теократическому шиитскому режиму в Тегеране. В 1980-е гг. стратегическое пар тнерство с Ираном уравновешивалось тесным военно-политическим союзом с СССР, а в 1990-е гг. – дружественными отношениями с Россией, а также с США и странами Западной Европы (прежде всего, с Францией), однако после прихода к власти в Дамаске Башара Асада в 2000 г. ситуация изменилась. Иранское влияние начинает до минировать при выработке сирийского внешнеполитического курса, а союз с Ираном становится основным приоритетом сирийской дипломатии. Двусторонние связи постепенно обретали военную составляющую ещё до начала вооружённых столкновений 2011 г. силы КСИР создали тренировочные лагеря в Сирии и Ливане, что превратило «Хезболлу» в один из наиболее серьёзных военных организаций на Ближнем Востоке. Первый раз термин «шиитский полумесяц» был озвучен королем Иордании Абдаллой в интервью газете «Вашингтон пост». По его мнению, складывающаяся геополитическая конфигурация дестабилизирует страны Персидского залива, и «даже Саудовская Аравия не имеет от этого иммунитета», – отметил король, очевидно, намекая на шиитов нефтеносной Восточной провинции. Едва ли случайно, что тезис о шиитской угрозе был озвучен главой государства, являющегося одним из наиболее последовательных союзников Вашингтона (1).
Впрочем, ирано-сирийской партнёрство всегда было нестабильным, будучи зависимым от выживания режима Асада, столкнувшегося с самым серьезным испытанием во время гражданской войны в Сирии. К 2012 году силы повстанцев достигли окраин Дамаска, по неподтверждённой информации, Башар Асад подумывал о бегстве, однако решительное вмешательство Ирана в лице, прежде всего, командующего экспедиционными силами «Кудс» Касема Сулеймани, позволило сирийскому президенту устоять. Тегеран затратил значительные ресурсы, развернув боевиков «Хезболлы», иракских ополченцев и даже новобранцев из числа афганских и пакистанских шиитов. Таким образом, вмешательство Ирана продлило правление Асада, однако этого удалось достигнуть ценой немалых финансовых, организационных затрат, репутационного ущерба и т.д.
Как известно, переломный момент наступил в конце 2024 года: отряды «вооружённой оппозиции» при поддержке Турции (и не только) в ходе стремительного наступления из Идлиба начали быстро захватывать крупные города, не встречая практически никакого сопротивления. Внезапный отъезд Асада ошеломил Тегеран, вложивший в сохранение его режима миллиарды долларов и тысячи жизней. Захват линии Алеппо – Хама – Хомс – Дамаск боевиками запрещённой в России группировки «ХТШ», бывшего «Южного фронта и др. нарушил логистическую артерию, соединяющую Тегеран с «Хезболлой» и её более широкой сетью в Леванте. Влияние Ирана в Сирии, тщательно культивируемое на протяжении десятилетий, испарилось едва ли не в одночасье. Россия, часто выступавшая покровителем режима Асада, поставила его личную безопасность выше стратегических интересов Тегерана, утверждает Al Monitor.
События в Сирии также выявили «хрупкость союзов Тегерана», продолжает издание. Хотя иранцы преуспели в создании групп боевиков и асимметричных возможностей ведения войны, им было непросто превратить эти тактические победы в устойчивые политические и экономические выгоды. Без Асада способность Ирана проецировать силу на земли исторического Леванта теперь сильно уменьшилась. В месяцы, предшествовавшие падению Асада, израильтяне атаковали руководство и инфраструктуру «Хезболлы», что привело к гибели генерального секретаря Хасана Насраллы и других высокопоставленных лиц, что значительно ослабило шиитскую группировку, вынудив её бороться за сохранение своего влияния на политическом и военном ландшафте Ливана. Напомним, позиции «Хезболлы» были сильны в Алеппо и некоторых других районах Сирии, однако после ударов израильтян ситуация изменилась.
Распад союзов Ирана происходит на фоне глубоких геополитических сдвигов в регионе. Подписанные в 2020 году «соглашения Авраама» сблизили Израиль с несколькими арабскими государствами, включая ОАЭ и Бахрейн, сформировав коалицию, противостоящую иранскому влиянию. То же самое отчасти можно сказать и о Саудовской Аравии, несмотря на частичную нормализацию отношений королевства с Ираном при активном участии Пекина в марте 2023 года. Не следует сбрасывать со счетов и растущие внутренние проблемы, способные обернуться очередной волной массовых беспорядков, которую всячески пытаются приблизить и Америка, и Израиль.
Падение режима Асада в Сирии знаменует собой поворотный момент не только для Ирана, но и для всего Ближнего Востока. «Ось сопротивления», когда-то обеспечивавшая Тегерану «стратегическую глубину», теперь фрагментирована, оставив Иран более изолированным, чем когда-либо после революции 1979 года. Даже давние партнёры Ирана пересматривают свои стратегии. Так, «Россия, сыгравшая одну из решающих ролей в поддержке Асада, продемонстрировала готовность отдавать приоритет собственным интересам. Турция, региональный соперник Ирана, позиционировала себя как посредника в эпоху после Асада, работая с Катаром и другими государствами Персидского залива, чтобы сформировать будущее региона».
Разумеется, «для Израиля ослабление союзов Ирана представляет собой значительную победу. Премьер-министр Биньямин Нетаньяху представляет конфликты в Ливане и Сирии как часть более широкой кампании по ограничению влияния Ирана. Систематически нацеливаясь на иранских союзников и руководство, Израиль изменил стратегический расчет региона, заставив Тегеран действовать в обороне».
На фоне крах своей региональной стратегии, иранские лидеры сталкиваются с жестким выбором: адаптироваться к новым реалиям Ближнего Востока, либо же рисковать усугублением изоляции. Прежний сценарий вооружения союзников и поддержки воинствующих группировок больше не гарантирует успеха в регионе с его быстро меняющимися альянсами. Вопрос заключается в том, сможет ли Иран пересмотреть свой подход или его некогда доминирующая ось влияния продолжит распадаться, однако в любом случае «ясно, что Ближний Восток вступает в новую фазу, в которой роль Тегерана как центральной державы далеко не гарантирована».
В своей публичной риторике Верховный лидер аятолла Али Хаменеи характеризует падение Асада как часть американо-израильского заговора, поддерживаемого соседним государством, под которым, очевидно, имеется в виду Турция. Однако «за кулисами руководство Ирана сталкивается с гораздо более сложными проблемами, чем просто потеря союзника». По словам анонимного иранского источника, в Тегеране тщательно взвешивают варианты, призванные сдержать последствия изменения региональной динамики: «Есть несколько проблем [имеются в виду кризисы в Ливане, Сирии, Ираке и Йемене – Прим. авт.], которые нужно решать одновременно». Текущий момент – один из самых сложных со времен Исламской революции 1979 года: «Всего за несколько дней политическая карта кардинально изменилась, при ограниченных возможностях». В то время как долгосрочная стратегия Ирана в отношении меняющейся политической реальности в Дамаске остается неясной, одним из индикаторов станет роль «Хизбаллы» в Ливане и не только в средне- и долгосрочной перспективе.
В последние дни 2024 года ВВС Израиля и проамериканской коалиции на Ближнем Востоке интенсифицировали удары по объектам на территории Йемена, включая используемые движением «Ансар Аллах» порты Ходейда, Салиф и Рас-Исса. Доставляет опасений и предстоящая инаугурация Дональда Трампа. По мнению арабского дипломатического источника, едва ли Иран может рассчитывать на выгодные условия от тесно связанного с еврейским истеблишментом политика: «Региональное влияние Ирана когда-то было сильной разменной монетой в переговорах с Западом. Потенциал региональной нестабильности всегда вызывал беспокойство. Но теперь эта карта снята со стола». Трамп будет стремиться к лучшей сделке для США, оставив Иран с худшей».
В любом случае, ставки высоки, и военная конфронтация может спровоцировать глубокие изменения в ядерной доктрине Ирана, и едва ли случайно 23 ноября один из имамов Кума (район Пардисан) публично обратился к рахбару с призывом отменить фетву, запрещающую Ирану производить, хранить и применять ядерное оружие. По мнению экспертов, согласно теории и практике системы государственного управление велаят-э факих это теоретически возможно и стало бы важным символическим шагом. Одновременно были запущены усовершенствованные центрифуги для обогащения урана, что, по словам главы меджлиса М. Галибафа, стало ответом на планы принятия резолюции МАГАТЭ против «гражданской ядерной программы Ирана». Согласно данным западных аналитических центров, если в 2013 году около 80% иранцев выступали против обладания атомным оружием, то сегодня та же доля поддерживает развитие ядерного сдерживания. Столь кардинальная перемена свидетельствует как об изменении настроений, так и о вполне однозначной реакции на давление и угрозы со стороны Запада.
Александр Григорьев
Примечание
(1) Кузнецов А. О роли Ирана в сирийском кризисе // Ежегодник Института международных исследований Московского государственного института международных отношений (Университета) Министерства иностранных дел Российской Федерации. 2014. № 2.
