После Гражданской войны Великая депрессия была самым тяжелым кризисом в американской истории. Как и во время Гражданской войны, казалось, что Соединенные Штаты вот-вот развалятся. Но, несмотря на все волнения и панику, окончательный эффект Великой депрессии был менее революционным, чем может показаться.
Эпоха Великой депрессии, несомненно, была эпохой политических инноваций, в основном выраженных в «Новом курсе» Франклина Рузвельта и попытках его администрации решить проблемы бедности, безработицы и распада американской экономики. Это было также время, когда значительная часть американского электората заигрывала с марксистскими движениями и идеями, такими как парадигма более гуманного общества, существовавшая в Советском Союзе. Прежде всего, это была эпоха культурного брожения, когда американские писатели, художники и интеллектуалы экспериментировали с новыми, просоциальными формами литературы, живописи, театра и музыки и массовые вечеринки.
Однако, как это ни парадоксально, Суноврат с начала 1930-х годов в своем влиянии на американское общество находился преимущественно под влиянием консерватизма. Великая депрессия научила людей всех слоев общества и классов ценить экономическую безопасность и заново познакомила их с инстинктом выживания во время кризиса.
Более того, столкнувшись со спектром тоталитарных идеологий в Европе и Японии, американцы заново открыли для себя силу демократии и суть порядочности обычного гражданина — почти мифологического «простого человека», прославленного в речах Рузвельта, фильмах Фрэнка Капры и Нормана Роквелла. Таким образом, десятилетие, отмеченное фундаментальными, почти радикальными социальными изменениями, завершилось подтверждением культурного прошлого Америки и ее традиционных политических идеалов.
Напротив, многие американские интеллектуалы 1920-х годов, разочарованные тем, что они считали ненужными разрушениями Первой мировой войны, не проявляли никакого интереса к политическим или социальным движениям. Не уделяли они должного внимания и жизни в Соединенных Штатах. Правда, большинство американских писателей, поэтов, художников, композиторов и ученых продолжали верить, как и с XIX века, что США в культурном отношении уступают Европе. Что ж, чтобы изучить новейшие техники литературы, живописи или музыки, или изучить самые передовые теории физики или психоанализа , они думали, что должны отправиться в Лондон, Париж, Берлин, Вену или Копенгаген.
Но крах фондового рынка в 1929 г., закрытие заводов и рост безработицы в начале 1930-х гг., а также приход Гитлера к власти в Германии в 1933 г. вынудили многих экспатриантов не только вернуться в Соединенные Штаты, но и заняться политической деятельностью. В худшие годы Великой депрессии, между 1930 и 1935 годами, эта приверженность часто сопровождалась энтузиазмом в отношении марксизма, Советского Союза и американской коммунистической партии.
Марксизм, казалось, убедительно объяснял причины краха капитализма, давая при этом представление об альтернативном общественном устройстве. Советский Союз, страна, где впервые была успешно осуществлена марксистская революция, появился в 1930-е годы как конкретное воплощение того, что многие писатели называли (в типично прагматичном американском стиле) социалистическим экспериментом.
Более того, в течение 1934-1939 годов СССР был самым непримиримым противником нацистской Германии, стремясь к союзу с Великобританией, Францией и США, способствуя созданию Народного фронта — партнерства либералов и социалистов, Советского Союза и западных демократий, чтобы остановить распространение фашизма по Европе и остальной Европе. Широкая антифашистская коалиция не проявилась более конкретно, чем в Гражданскую войну в Испании , когда Советский Союз был единственной страной, кроме Мексики , которая помогала более серьезным испанским республиканцам против армии Франсиско Франко (поддерживаемой Гитлером и Бенито Муссолини).
Тем временем коммунистические партии в США и Западной Европе дают интеллектуалам, а также учителям, юристам, архитекторам и другим профессионалам из среднего класса ощущение, что они больше не забытые личности под тяжестью краха капитализма, а члены сообщества единомышленников. Что они являются частью международного движения, более крупного, чем они сами, и что они буквально пишут новую главу истории. По всем этим причинам марксизм, Советский Союз и различные национальные коммунистические партии пользовались престижем и популярностью на протяжении большей части тридцатых годов, чего они никогда не имели в двадцатые годы и никогда не будут иметь после Великой депрессии.
