Вряд ли Израиль решится на удары по Ирану после прихода Трампа в Белый дом. И по мере приближения этого события вероятность снижается. Если что-то и случится, то в ближайшую неделю, считает Трита Парси, исполнительный вице-президент Института ответственного госуправления им. Куинси (Вашингтон). В интервью для программы «Международное обозрение» он рассказал также о том, насколько велика возможность возмездия с иранской стороны в случае прямой израильской атаки и готов ли Иран отказаться от политики «стратегического терпения».
Фёдор Лукьянов: Сейчас много говорят, что следующий акт ближневосточной драмы – прямая атака Израиля на иранские ядерные объекты: Израиль стремится воспользоваться огромным уроном, который нанесён иранским возможностям за истекший год.
Трита Парси: Потеря Сирии – безусловно, большой ущерб для Ирана, и израильские удары 26 октября существенно сократили способность Ирана защищать себя и наносить ответные удары.
И всё же, что касается защиты, не вполне понятно. Да, Израиль выбрал серьёзные мишени, но были сообщения, что израильтяне планировали от трёх до пяти волн атаки, однако ограничились только двумя. И причина в том, что они столкнулись с неизвестными ранее иранскими системами ПВО. Иранская ПВО вряд ли является очень сильной, но уверены в её состоянии мы быть не можем. Более важный вопрос: смогли ли израильтяне по-настоящему снизить способность Ирана на ответный удар. Мы наблюдали иранский удар 1 октября, и им удалось преодолеть почти все израильские противовоздушные системы большим количеством ракет. Даже если Израилю сейчас легче ударить по Ирану и нанести заметный ущерб иранской ядерной программе, кажется, что возможность возмездия с иранской стороны и нанесения значительного урона остаётся. То есть в целом ситуация очень непонятная и рискованная. Что явно не понравится Трампу, это если Израиль усугубит эту непонятность.
Фёдор Лукьянов: Разве Трамп с его антииранским настроем не поддержит израильские действия?
Трита Парси: У Трампа нет никаких симпатий к Ирану, но он категорически не хочет втягиваться в войны на Ближнем Востоке, решения о которых он не принимал и которые он не сможет контролировать. Идея о сделке с Ираном, в принципе, ему нравится.
Обратите внимание на отличие Трампа от Байдена и других американских президентов. Байден любит укреплять отношения с теми, кто уже союзник США. Но ему неинтересно вступать в соглашения с противниками, соперниками Америки – Путиным, Северной Кореей, Ираном. У Трампа всё наоборот. Укрепление альянсов ему неинтересно, он к ним скептически относится. Да и его не уважает большинство европейских лидеров. Но Трампа очень привлекает идея заключать сделки со странами, которые являются врагами или хотя бы соперниками Америки. Так что мысль о сделке с Ираном в его сознании очевидно присутствует. Заметьте, ни во время кампании, ни после победы он, вопреки обыкновению, ни разу не сказал ничего, что могло бы оттолкнуть Иран.
Фёдор Лукьянов: Давняя практика США – смена режимов. Трамп разве не привержен мысли, что такое вполне могло бы произойти?
Трита Парси: Один из вызовов, который, по мнению Трампа, связан со сменой режима, это то, что, инициировав его, вы можете в итоге оказаться ответственным за всё, что за ним последует. Во время кампании он не раз говорил, что совсем не заинтересован в смене режимов. Он выступал в одном подкасте, ведущий которого родом из Ирана и большой сторонник смены режима там. Так вот, Трамп ему сказал: «Послушайте, мы своей-то страной управлять не в состоянии, как мы вообще можем даже думать о том, чтобы управлять другими?».
Сторонники такого были в первой администрации Трампа. Фактически речь о том, чтобы дестабилизировать страну. А после падения режима вы попросту умываете руки – никакой ответственности. Это намного брутальнее, чем смена режима. И могу предположить, что для кого-то такое покажется, действительно, более привлекательным, чем смена режима путём прямого вмешательства.
Фёдор Лукьянов: Но Израиль вполне на стороне идеи сменить режим в Иране.
Трита Парси: Израиль устраивает всё, что способно кардинально ослабить Иран, ликвидировать возможность сделки между США и Ираном, не позволить Ирану восстановиться от нанесённого урона. Для Израиля это вопрос принципа.
Посмотрите, что они делают в Сирии. Они не знают, что там будет за режим, это может быть даже дружественное Израилю демократическое правительство. Неважно. Они бомбят все военные объекты, потому что Израиль придерживается классического подхода – намерения не важны, важен потенциал. Они хотят гарантировать, что Сирия, какой бы они ни стала, не имела возможности составить Израилю не только угрозу, но даже проблему. То же относится к Ирану.
Фёдор Лукьянов: Что вам известно о настроениях в самом Иране? Люди там растеряны, разозлены или им, может быть, всё равно, что происходит в Сирии?
Трита Парси: В Иране хватает тех, кто не сочувствует ни Асаду, ни ХАМАС, ни даже «Хизбалле», они рассматривают эту часть иранской политики как ненужное международное бремя Исламской Республики. Иран, по их мнению, несёт его в ущерб собственным национальным интересам.
Тут имеет место некоторая историческая амнезия. Шах Ирана, хотя отношения тогда были другими, тоже много вкладывал в шиитов и в особенности в Ливан. Он воспринимал Иран как одинокую персидскую шиитскую страну в океане суннитов и арабов. И финансировал потенциальных союзников в разных местах. В этом, правда, не было идеологического компонента. Современный режим это добавил, и в очень большой степени. Но в целом сама схема, которую использовала Исламская Республика, существовала и раньше, в усечённом виде.
Другие, в том числе сами официальные лица, считают происходящее большой бедой. У них нет большой симпатии к Асаду, они в нём давно разочарованы, но признают, что это серьёзная потеря. Они размышляют, как ответить, но очевидно, что происходит смена иранской политики.
И внутри правящего слоя заметно раздражение в связи с тем, что до сих пор не были сделаны шаги в сторону ядерного оружия, вместо этого проводилась линия на стратегическое терпение. И ответственность за это возлагается на верховного лидера: он был медлителен, пассивен, действовал позже, чем надо, и меньше, чем надо, когда требовался ответ. И Израилю удалось нанести слишком большой урон по всем направлениям.
