Государственная Дума одобрила поправку, освобождающую медиков от ответственности по статье Уголовного кодекса РФ, касающейся оказания услуг, не отвечающих требованиям безопасности. Мы все ждали этого решения долгие годы… И как обычно, оно явилось абсолютной неожиданностью…
Директор научно-исследовательского института судебных экспертиз «СТЭЛС» Александр Власов согласился прокомментировать это:
— Стремительное принятие поправки к законодательству сразу во втором и третьем чтении одномоментно, Владимир Васильевич, явилось ответной реакцией на тот, скажем так, удар, который Следственный комитет в лице Александра Ивановича Бастрыкина нанес летом в адрес Государственной Думы, наделив ее очень обидным эпитетом, который, наверное, всем известен…
Ну, конечно, Государственная Дума, как коллективный орган законодательной власти, пришла в состояние экзальтированного возбуждения, возмущения, и я не сомневаюсь, что именно это спровоцировало столь стремительное принятие ответной реакции в виде декриминализации 238-й статьи по отношению к медицинским работникам...
— Александр Юрьевич, принятию поправки действительно не предшествовало длительное обсуждение в печати… И это действительно явилось неожиданностью для многих…
— В эти дни возникла очень актуальная ситуация в стране, значимость которой пока еще далеко не все осознали, но которая на самом деле коснется каждого россиянина. 17 декабря этого года было принято поистине эпохальное решение Государственной Думы, которая внесла изменения в Уголовный кодекс, а именно в 238-ю статью, касающуюся ответственности за некачественное оказание услуг. Статья, кстати говоря, относится к категории тяжких, по которой срок давности уголовного преследования составляет 10 лет, и из-под диспозиции этой статьи вывели ответственность медицинских работников.
Историю болезни пишут для прокурора…
— То есть теперь они могут оказывать некачественные услуги? Разрешили это, получается?
— В ироничной, так сказать, интерпретации это можно трактовать и так, но на самом деле ситуации, когда некачественные услуги оказываются в силу даже не умысла, а неосторожности, то есть когда человек не предвидел опасные последствия своих действий или бездействия, но должен был и мог их предвидеть… Именно они составляют львиную долю вот этого явления, которое в обобщенном варианте попадало под категорию некачественных услуг.
— Но при чем тут Александр Бастрыкин, профессор?
— А потому, что эта тема на самом деле обсуждалась и перманентно всплывала не только в кулуарных разговорах, но и на уровне обсуждений в комитетах Государственной Думы на протяжении последних десяти, если не пятнадцати лет, насколько я помню, и все это начиналось и заканчивалось на уровне пустой болтовни, а сейчас вдруг они разродились этим эпохальным решением.
— Хорошо подумали… Первый раз, может быть.
— Ну, вообще-то, временной лаг принятия законов от момента их внесения на обсуждение и до непосредственной реализации обычно так и составляет порядка десяти лет: неспешно там все эти процессы протекают.
— Кроме тех случаев, когда необходимо по-быстрому принять закон новый.
— Вот скорость принятия этого закона, действительно, очень высокая, она как раз и свидетельствует о том, что этому был дан какой-то даже не толчок, а пинок.
Закон — штука обоюдоострая…
Смотри не порежься…
— Ну это Вы с позиции людей, которые постоянно строят всякие теории заговоров, какой-то особый смысл улавливают, как при шизофрении, типа «это все неспроста». Бастрыкин-то здесь при чем? Пока я не понял.
— После его заявления серьезно пострадал имидж и авторитет Думы в целом… И была насущная необходимость как-то парировать это оскорбительное заявление.
— А что, так легко ведь было бы опровергнуть эту напраслину, которую пожилой мужчина возвел на коллективный наш орган замечательный?
— Да ведь он не только реализовал вот эту, как Вы выразились, напраслину в виде двух коротких слов, а еще оснастил это и непосредственными процессуальными действиями в виде посадок целого ряда депутатов Государственной Думы, у которых была наивная иллюзия, что они надежно защищены законом в виде своей абсолютной неприкасаемости, а как оказалось, невзирая на эту неприкасаемость, их можно успешно привлекать к уголовной ответственности за самые разнообразные преступления.
— Это что, будет нарушением закона?
— Ну закон на самом деле в значительной своей части сформулирован…
— …резиново.
— Да, таким образом, что допускает неоднозначные толкования, поэтому дискутировать о том, что нарушения это или не нарушения, — это же вопрос не столько…
— …крючкотворный, но и бессодержательный…
— Он скорее дискуссионный, и он не требует какой-то немедленной реакции. И самое главное, что не определено никак само понятие, кто должен на это как-то реагировать.
Существует ли обвинительный уклон?
— И каким же образом этот думский ответ мог повредить Бастрыкину? Я вот про это.
— Да очень простым образом. В Государственной Думе существовало стойкое убеждение, что у Бастрыкина привлечение врачей к уголовной ответственности является, скажем так, любимой игрушкой, потому что под эту тему были созданы во всех 85 следственных управлениях Российской Федерации целые отделы, которые получили устрашающее наименование — отделов по особо важным делам и в компетенцию которых входило исключительно расследование правонарушений, выявляемых в среде медицинского персонала.
— Ну, наверное, правильно сказать — преследование врачей.
— Формулировалось-то это в более благообразной форме, не как преследование, а как способ их дисциплинировать.
— Несомненно, что преследовали исключительно с целью дисциплинирования недисциплинированных, конечно же. Я ничего другого и не имел в виду. То есть такое понятие наступательности в работе следственных органов.
— Вот в данном случае эта наступательность — палка о двух концах, потому что за последние годы возбужденные уголовные дела против медицинского персонала исчисляются тысячами.
—А это уже последствия этого, потому что на протяжении последних лет практически все врачи понимали, что они находятся в условиях постоянной угрозы в рамках своей профессиональной деятельности и, исходя из диспозиции 238-й статьи, привлечь к ответственности можно было любого врача, абсолютно.
— Но если врач в соответствии с нашей медициной, которая сейчас вся расписана и директирована, будет выполнять все инструкции, его, наверное, трудно будет посадить. Чего же ему бояться?.. Ведь все же действительно для него расписано: какие анализы делать, какие лекарства применять, сколько лечить по времени…
— Нет! Стоп, стоп. Парадокс-то в том, что очень много лет разрабатывались так называемые стандарты оказания медицинской помощи, которые носили абсолютно абстрактный характер, оторванный от реальной жизни, от реальной оснащенности медицинских учреждений, от реального доступа, от возможности маршрутизации тяжелых больных куда-то, от уровня квалификации медицинского персонала. Любой из этих стандартов был на практике невыполним. Достаточно было действия любого врача, в отношении любого конкретного больного, пропустить вот через это сито стандарта, как в нем неизбежно, и это было абсолютно предсказуемо, обнаруживаются формальные нарушения стандарта. А раз так, значит, это прямое основание для обвинения в некачественной услуге. И врачи-то на самом деле это прекрасно понимали, что они все время находятся под дамокловым мечом возможности уголовного преследования за самые безобидные нарушения.
— Но сейчас-то всем будет счастье, кроме Бастрыкина?
— Это всего лишь первое впечатление, и на самом деле обманчивое. Дело в том, что помимо 238-й статьи в Уголовном кодексе существуют еще как минимум четыре статьи, по которым не менее успешно можно привлекать медицинских работников…
Окончание следует.
