Козни чего-то необъяснимого, сверхъестественного найдутся, видимо, в памяти всякого пожившего землянина.
Однажды перед Рождеством, в начале девяностых годов, нашему беспокойному семейству приспичило переместиться из Верхневолжья, где мы тогда обитали, в родные зауральские пределы.
Препятствий к выезду скопилось немало: то с завода не отпускали, план «горел», то теряли авиабилеты и находили их почему-то в валенке, то некому было на время кота и собаку пристроить.
На рейсовый автобус мы, конечно же, опоздали, пришлось срочно ловить попутную легковушку. Водитель, как назло, попался из гастарбайтеров, и мне пришлось самому выспрашивать у случайных прохожих дорогу в аэропорт.
Почему-то потянуло спросить у цыганистого на вид мужчины с патлатой бородой. Прежде чем указать направление, он впился в меня дегтярно-чёрными, прожигающими насквозь глазами лешего и потребовал немалую плату. Возмущённый наглой бесцеремонностью проходимца, я резко хлопнул дверцей машины, в ответ он неестественно громко щёлкнул чёрными корявыми пальцами и растворился в толпе...
Далее случилось невероятное. Водила включил сцепление, но колёса буксовали.
— Видимо, наледь, — подумал я, выскочил наружу и упёрся в задний бампер. Но снега давно не было, и асфальт чернел, как новый. Машину с места я стронул, но теперь заглох двигатель, и шофёр, чертыхаясь, понапрасну гонял стартёр.
А время истекало. Мы перескочили в подвернувшуюся попутку и еле успели к регистрации последними. На посадку нам подали невиданный ранее самолёт, удививший не только взрослых. Старшая наша, востроглазая шестилетка, радостно возопила, толкая уравновешенного младшего:
— Погляди, какой толстопузенький смешной самолётик, как твоя черепашка!
Наконец мы взлетели, расстегнули свои шубы и, облегчённо вздохнув, стали дремать. Но стоило мне прикрыть веки, как перед взором опять появлялись сверлящие лешачьи гляделки.
Летели почему-то больше положенного времени, но, наконец, прозвучала команда: «Пристегнуть ремни!». Затем последовал странный приказ: «Окна зашторить! Всем оставаться на местах!»
Слегка оттопырив занавеску, увидел я высоченные стены снега, низкорослые деревца по краю аэродрома и царство густой ночи в середине дня… Сомнений не было. Мы были за Полярным кругом. Получасовая пауза, и мы снова в полёте, но спустя пару часов нас снова встретили вечерние огни столицы.
После изнурительного ожидания нам снова подали тот же злополучный АН-10. Мы, наконец, облегчённо вздохнули, но приключения не кончились.
При подлёте к месту прибытия наше воздушное судно вдруг стало делать огромные круги, как будто не собираясь приземляться. Прикрыв веки, я уже в который раз видел перед собой леденящие душу зрачкастые глаза-буркалы.
Чтобы отогнать жуткое видение и закрадывающееся опасение в благополучном исходе полёта, невольно нащупал нательный крест и стал припоминать спасительные строки великой молитвы «Отче наш...».
После очередного разворота из кабины пилотов, вымученно улыбаясь, вышли два члена экипажа. В руках одного из них солидная кувалда. Не глядя на притихших пассажиров, они открыли люк в полу салона, спустились вниз, послышались два увесистых удара и радостное восклицание «Ну, слава Богу!».
Никто не вымолвил ни слова, но тишина перестала быть обречённой, и пилоты возвратились в кабину с радостными лицами. Догадливый сосед, ослабляя галстук трясущимися руками, прошептал:
— Шасси заклинило. Механики-стервецы проглядели!
— Не в механиках дело, — невольно вырвалось у меня. Сосед ошарашенно глянул на меня, покрутил пальцем у виска и отвернулся.
В аэропорту города Че нас ждали стылые стены, жёсткие скамьи и долгая зимняя ночь.
«Бедные наши ребятишки», — подумал я с горечью и поплёлся в гостиницу, не надеясь на успех.
У входа в фойе отеля, на плоской доске-подушке с маленькими колёсиками, дремал, видимо, бывший «афганец», без ног, в засаленном бушлате. Солдатская его шапка лежала рядом. Самодельная каталка была ему, видно, и креслом, и ногами, и домом, и Отечеством.
Брошенный и забытый всем белым светом, он, вероятно, уже не особенно тяготился своей участью. Но чем я мог ему помочь? Увидев положенные мною несколько купюр, он поднял голову, перекрестился и прошептал: — Спаси Христос!
А в душном зале столпотворение. Стоя, сидя, лёжа на подстеленных газетах, люди коротали ночь. Свободных мест, как всегда, не было.
Администратор — нервная, издёрганная женщина неопределённого возраста судачила по телефону. Надеяться было не на что, но я чего-то ждал...
Вдруг в зал ввалилась шумная группа с большими рюкзаками, штативами, сумками. Оттеснив меня от стойки, они заговорили все сразу, бесцеремонно прервав администратора.
— Ваша броня, сударики, закончилась неделю назад, так что ждите в порядке общей очереди, — был её ответ.
— Но мы же геологи, постоянно у вас ошиваемся. Вы нас так хорошо обустраиваете.
— Всё-то вы просите, а хоть бы один догадался благодарность написать.
— Да мы всегда готовы в лучшем виде! — взбодрились рудознатцы.
Полистав книгу отзывов, лысый геолог вынул «Паркер», и через минуту ода была готова. Волшебная книга отзывов лежала рядом и дразнила своей доступностью.
Пока оформлялись геологи, я, долго не думая, тоже набросал благодарность «за чёткое, качественное обслуживание». И через минуту, не веря своим глазам, получал номер «люкс» до утра. А когда я, радостно возбуждённый, вёл свою ораву через фойе в отведённые нам покои, в толпе вдруг мелькнула патлатая цыганистая борода… Или мне только показалось?
Павел Хрипко
Другие рассказы Троицких писателей здесь.
