Фото из открытых источниковМеня, как православного христианина, ничуть не раздражает изображение мечети «Кул-Шариф» или Иволгинского дацана. Эти прекрасные здания – часть архитектурного наследия моей страны, ее истории и культуры. Требовать, чтобы их изображения как-нибудь не попались мне на глаза, было бы признаком нелепой и болезненной ксенофобии. Центробанк решил отказаться от изображения «объектов религиозного назначения» на банкнотах на том основании, что «Россия – многонациональная, многоконфессиональная страна. В ней живут люди с разными уникальными традициями, люди, которые исповедуют разные религии».
Указания на многонациональность и многоконфессиональность возникают постоянно – в том числе в качестве основания для принятия решений, и нам стоит разобраться с тем, что мы понимаем под этими словами.
Бывают термины, которые воспринимаются разными людьми по-разному, и это создает серьезную путаницу.
С одной стороны, есть несомненный факт – в России живут люди разных национальностей, культур и религий, поддержание гармоничных отношений между ними – вопрос государственной важности. С этим было бы нелепо спорить.
С другой, есть практика использования этих терминов для продвижения определенной повестки – ухода от культурной идентичности, прежде всего русской, во имя некой стерильной «светскости», которая, как предполагается, будет нейтральной по отношению к разным национальностям, культурам и религиям.
Отсюда и удаления крестов с изображений храмов – случаи, которые мы видели в последние месяцы, и нынешнее решение эти храмы не изображать.
Кому-то может казаться, что это правильная реакция на нашу многонациональность, но такой подход контрпродуктивен.
Он провоцирует конфликты, а не устраняет их.
У России есть своя история и культура, она отразилась в архитектурном облике ее городов. Большинство великих произведений искусства связаны с религией – как и большинство архитектурных шедевров, выдержавших испытание временем.
Не скажу ничего плохого про Москву-Сити, но небоскребы есть везде, от Ханоя до Берлина. Когда людям нужен узнаваемый символ именно Москвы, они рисуют силуэт собора Василия Блаженного. Даже если они хотят изобразить этот силуэт без крестов, они берут именно его. Потому что другого столь же узнаваемого во всем мире символа Москвы просто нет. Чтобы признавать это, необязательно быть верующим – ценить наше уникальное культурное наследие могут люди самых разных мировоззрений.
Поэтому удаление крестов с изображения церквей или устранение изображений храмов оттуда, где они раньше помещались, выглядит чем-то нарочитым, неестественным и неизбежно вызывает вопросы: что нам хотят этим сказать? Зачем это понадобилось? Почему этим людям так не нравятся кресты? Какая система убеждений за этим стоит? Чего нам ожидать дальше?
Ответ «мы не хотим обидеть мусульман, иудеев или буддистов изображением христианского храма» выглядит крайне неубедительным. Хуже того, он выглядит стандартной отговоркой в рамках уже хорошо известной идеологии воинствующего секуляризма, для которой любая религия – это что-то очень плохое, источник войн и конфликтов, отсталости и бесправия, и ее следует выдавливать из общественного пространства всеми возможными средствами.
При всех разговорах о «многонациональности», или, как говорят на Западе о том же самом, «мультикультурности», эта идеология действует отнюдь не в интересах национальных или религиозных меньшинств. Ссылки на них нужны только в качестве предлога для того, чтобы нападать на религию – прежде всего религию большинства.
Воинствующие секуляристы по всему христианскому миру предпринимают попытки удалить кресты, или рождественские елки, или запретить рождественские вертепы – и обычно под тем же предлогом заботы о меньшинствах. При этом оказывается, что сами представители нехристианских общин ни о чем подобном не просили.
Меня, как православного христианина, ничуть не раздражает изображение мечети «Кул-Шариф» или Иволгинского дацана.
Я не разделяю мировоззренческих убеждений людей, которые посещают эти места поклонения, но они мои добрые соседи и сограждане.
Эти прекрасные здания – часть архитектурного наследия моей страны, ее истории и культуры. Требовать, чтобы их изображения как-нибудь не попались мне на глаза, было бы признаком нелепой и болезненной ксенофобии.
И я уверен, что абсолютное большинство наших граждан такой ксенофобией не страдает и совершенно спокойно отнесется к изображениям «объектов религиозного назначения» или связанных с ними религиозных символов.
Секуляризм вообще очень быстро доходит до абсурда. Недавно в Финляндии отменили концерт в школе, в ходе которого должна была исполняться оратория «Мессия» великого композитора XVIII века Георга Фридриха Генделя. Оратория написана на библейский сюжет, и дирекция решила, что это классическое произведение эпохи барокко может уязвить чувства учеников-атеистов.
В нашей стране была особенно печальная история борьбы с религией, которую нам не стоит забывать.
Разумеется, атеизм и острая непереносимость всего христианского – это разные вещи. Чтобы наслаждаться шедевром Генделя, необязательно быть благочестивым. Достаточно быть культурным.
Точно так же для того, чтобы признавать храмы Божии важной – или даже самой эстетически заметной – частью нашего архитектурного и культурного ландшафта, необязательно быть верующим. Достаточно здравого смысла.
Поможет ли воинствующий секуляризм установить гармоничные отношения между различными религиозными общинами? Никоим образом.
Гармония – это ситуация «за столом никто у нас не лишний». Секуляризм предлагает совсем другое – «за столом лишние все, кроме, собственно, секуляристов».
Обидеть большинство (от имени меньшинств), а потом и меньшинства (от имени большинства) – это значит озлоблять всех против всех, и это нельзя назвать созидательной политикой.
Как сказал председатель Синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда, «странно полагать, что что между достижением межрелигиозного мира и исключением из публичного пространства религиозных символов есть связь. То есть она, конечно, есть, но обратная. А именно – чем больше удалять символы традиционных религий в публичном пространстве, тем вероятнее конфликты. Собственно, острота дискуссии по новой банкноте это уже показала».
