Исследователи матримониальных отношений, говоря о способности женщины на Руси самостоятельно выбирать себе мужа, выделяют два исторических периода, когда на эту проблему смотрели по-разному.
Браки, совершавшиеся во времена многобожия и после принятия христианства, отличаются не только церемониалом, но и границами свободы волеизъявления представительниц прекрасного пола.
У древних славян, поклонявшихся языческим богам, существовал обряд умыкания, то есть похищения невесты. Это деяние в те далёкие времена считалось весёлым действом, имевшим, по мнению Рамбо, символическое значение, поскольку совершалось исключительно по доброй воле девушки.
Это основополагающее условие свидетельствует о том, что в дохристианской Руси учитывались индивидуальные интересы и мнение женщины, которая была вовлечена в матримониальные дела.
Летописец Нестор в «Повести временных лет», описывая ритуал умыкания, повествует о том, что обычно он проводился с середины весны до середины лета, в период между двумя праздниками, посвящёнными богине любви Ладе и Ивану Купале.
Девица, заблаговременно давшая своё согласие на брак, якобы невзначай приходила к воде, где её «вероломно» похищал поджидавший суженый. Поскольку все вокруг знали о готовившемся умыкании, это действие расценивалось не как преступление, а как инсценировка, отсюда пошло выражение «играть свадьбу».
Историк Цитович убеждён, что в церемонии умыкания невесты не было явного насильственного элемента, зато отчётливо прослеживается свободное волеизъявление девушки на вступление в брак: «При всех своих безобразиях, умычка всё-таки сослужила службу великого этического принципа семейной жизни — признанию свободы женщины при выборе своего суженого».
А Шпилевский замечает, если даже умыкание происходило без ведома невесты, за женщиной всё равно оставалось право самостоятельного выбора, вернуться в отчий дом и подвергнуть похитителя суду, или остаться с мужем.
В своей книге «Женщины Древней Руси» Пушкарёва отмечает, что традиция умыкания среди высших сословий сошла на нет с крещением Руси в Х веке, хотя в среде простого населения она просуществовала вплоть до XV века. Об этом факте свидетельствуют многочисленные песни, былины, а также церковные епитимии, стремившиеся искоренить этот языческий обычай.
О том, что в дохристианской Руси свободная воля женщины учитывалась родителями при заключении брака, красноречиво доказывает трагическая судьба полоцкой княжны Рогнеды. Когда еще некрещёный князь Владимир решил жениться на ней, он послал к её отцу сватов, однако Рогволод, прежде чем дать ответ, обратился к дочери, чьё мнение было определяющим.
Рогнеда, будучи влюбленной в сводного брата Владимира, отказала князю, причём в весьма оскорбительной форме, заявив «…не хочу разути сына робичича (сына рабыни)». Хотя родители Рогнеды не пошли против её воли, что подтверждает право женщины на личный выбор мужа, однако она всё-таки стала женой Владимира.
С принятием христианства на Руси, то есть с 988 года, священнослужители начали активную борьбу с языческими традициями, в числе которых значилось умыкание невест.
На смену обычаю умыкания пришёл венчальный брак, который должен был быть оформлен с согласия родителей молодожёнов исключительно в стенах храма.
Таинство венчания предваряли помолвка и брачный сговор, которые, как отмечает Пушкарёва, практически в одинаковой степени не учитывали чаяний, как женщины, так и мужчины, поскольку в большей части представляли собой имущественную сделку.
Родители выбирали пару своим детям, исходя из своих интересов, не считаясь с их чувствами и желаниями, именно поэтому нельзя утверждать, что X-XV веках наблюдалось ущемление брачных прав исключительно девушек, поскольку юноши тоже не обладали своеволием.
Подобранные родственниками жених и невеста не могли встречаться наедине, обсуждать детали брачного дела или объявлять о помолвке, за них всё делали родные.
Хотя в 50-ой главе Кормчей книги – своде религиозных и светских канонов, которыми руководствовались при управлении церковью и в церковном суде, согласие молодых обоих полов на союз было обязательным условием заключения брака.
О возможности женщин принимать участие в собственной судьбе повествуют статьи, зафиксированные Ярославом Мудрым в сборнике законов «Русская Правда».
В 24-ой статье своего Устава, Ярослав Мудрый постановил наказывать родителей и рублем, и церковной епитимией, если вступивший по их принуждению в брак ребёнок вне зависимости от пола «что сотворит над собою», например, попытается покончить жизнь самоубийством или совершит его.
33-я статья того же юридического акта гласит о запрете принуждать девушку к неугодному браку, и если «…девка восхощет замуж, а отец и мати не дадять», наложить на них денежные пени. Но, несмотря на законы, многие браки по-прежнему заключались по принуждению родственников.
Исследуя матримониальные отношения, Пушкарёва выяснила, что женщины вступавшие в брак не в первый раз, могли самостоятельно выбирать себе супруга, без согласования его кандидатуры с родственниками.
Вообще повторные свадьбы на Руси не приветствовались, но если молодая становилась вдовой с малолетними детьми или не могла родить ребёнка в предыдущем браке, то повторный брак вполне был возможен.
Не желая мириться с выбором родителей, некоторые девицы убегали из дому и заключали самостоятельный брак с избранником сердца. Такой способ супружества назывался «самокруткой» и совершался церковью тайно, без соблюдения протокола и лишних церемоний.
Став законными супругами, молодожёны отправлялись к отцу с матерью за благословением, и если родители мужа быстро мирились с фактом ослушания, то родственники жены могли никогда не простить дочери этого проступка.
Наряду с традиционным браком, когда жена после свадьбы уходила жить в дом мужа, с древних времён существовал союз, когда зять переезжал в дом супруги.
При этом жених с невестой как бы менялись местами и обязанностями: девушка сама шла сватать парня, который готовил себе приданое и собирал накануне свадьбы не мальчишник, а девичник. Считалось, что этот молодец, которого в народе называли примаком, «выходит замуж» и имеет меньше прав, чем его жена.
