Как простить самого себя?

Дорогие читатели, рада новой встрече с вами. Сегодня хочу рассказать об одном случае, в котором будет понятно, что делает христианский психолог, когда в своей работе с клиентом он оказывается лицом к лицу с серьезной нравственной проблемой.

Ко мне обратился один молодой мужчина, назовем его Михаилом. Его запрос касался отношений с женой. В браке постепенно нарастал холод, дистанция. Михаил много работал, мало бывал дома, объясняя это необходимостью зарабатывать деньги для семьи. Довольно типичная ситуация: муж уходит с головой в работу, жена погружается в быт, а на самом деле оба убегают от нарастающих проблем, каждый в свое пространство, вместо того чтобы попытаться их решить, объединив усилия. Знакомая картина, не правда ли? 

Мы стали разбираться в ситуации. Выяснилось, что Михаил с самого начала отношений с женой был склонен к одиночеству, неохотно делился тем, что с ним происходит, а жена, напротив, была очень эмоциональной, возможно, чрезмерно заботливой женщиной, которая с самого начала заняла позицию «матери» не только в отношении детей, но и мужа. В результате Михаил стал отдаляться, прячась в работу, и еще больше погружаться в себя. 

Моя работа на этом этапе состояла в том, чтобы помочь Михаилу научиться не прятаться от назревающих проблем, а встречаться с ними лицом к лицу. В результате он стал распознавать свои чувства, чувства своей жены, начал лучше понимать себя и супругу, видеть за реакциями смысл происходящего, подлинные переживания и потребности. И отношения постепенно стали улучшаться. Казалось бы, работа шла к успешному завершению. 

Но в какой-то момент все изменилось. Я увидела Михаила на пороге своего кабинета и поняла, что разговор сегодня будет о другом. Он был напряжен и угрюм. После долгого молчания он сказал: «Я никогда об этом никому не говорил, думал, что эта история в прошлом. Но в последнее время я чувствую нарастающий груз души, эта история давит на меня все сильнее, и я все-таки решил вам это доверить. Может быть, мне станет лучше». Я сказала, что готова его выслушать. Михаил поведал мне очень грустную и тяжелую историю. 

Когда он учился в начальной школе, они с мальчишками участвовали в драке. Более взрослые подговорили младших побить одного парня, который их раздражал. Бывают такие козлы отпущения, на которых другие дети сливают весь свой негатив, не имеющий к этому бедному ребенку никакого отношения. Жизнь такого изгоя превращается в ад, поскольку он становится мишенью, что бы он ни сделал. Нередко такой ребенок имеет какую-то особенность: носит очки или очень застенчивый, или полноватый… Какая-то его черта выделяет его из детского социума и начинает выступать триггером для остальных. И такой мальчик учился в классе Михаила. Это был совершенно безобидный, застенчивый, полноватый очкарик с некоторыми дефектами речи. Травля этого мальчика закончилась его избиением. В результате бедный ребенок получил тяжелые травмы, его госпитализировали, а потом выяснилось, что полученные травмы имели серьезные отсроченные последствия. Дело получило огласку, и последовало серьезное разбирательство этого инцидента в школе. Большинство зачинщиков этого ужасного события были исключены из школы, некоторых поставили на учет в детской комнате милиции. Мишу пожалели, поскольку он был отличником и до этого инцидента вполне примерным учеником. Миша старался не вспоминать об этой истории, он продолжал учиться на отлично, закончил школу с медалью и поступил в престижный вуз.

Когда взрослый Михаил закончил свой рассказ, в комнате повисло молчание. Он сидел погруженный в себя, напряженный, угрюмый. Я тоже молчала, переваривала, собиралась с мыслями. Наконец сказала: «Представьте, пожалуйста, что вы сейчас находитесь перед тем маленьким Мишей, который был участником этого ужасного побоища. Что бы вы ему сказали?». Михаил задумался, потом сказал: «Я бы сказал ему вот что: “Не бойся, я тебя не дам в обиду, я все устрою и улажу”». Надо сказать, что в своей профессиональной деятельности он и был таким «решалой». «Да. Это и понятно. Вы ведь не случайно пошли в эту профессию», — грустно заметила я. — Может быть, что-то еще ему скажете?» Михаил замолчал, желваки заходили на его лице: «Я бы сказал ему: ну ты и сволочь!» Это было жестко. И это была правда. Но в этом не было выхода, это был тупик. Если ребенку мы говорим такое, то у него нет никаких шансов стать другим! 

Я внутренне помолилась, помолчала, пытаясь услышать то, что подскажет мне моя душа, и ответ пришел. Я сказала: «Позвольте, я тоже поговорю с мальчиком Мишей? Я бы сказала ему: “Знаешь, Миша, каждый человек за свою жизнь делает что-то плохое, но обычно это плохое размазывается по жизни, как масло по хлебу. И человеку удается как-то с этим справляться, делая еще и что-то хорошее. Но бывает так, что человек делает что-то настолько плохое, настолько злое, что дальше ему придется делать только добро. Вот и ты в этой драке закрыл свой «лимит зла», теперь тебе придется жить на стороне добра и света. И я очень в тебя верю, я думаю, что ты справишься!”» Я говорила эти слова и видела, как из глаз Михаила вдруг потекли слезы. Слезы того оступившегося мальчика и одновременно ― скупые мужские слезы взрослого человека, которыми изливались боль, стыд и вина за содеянное. И эти слезы были свидетельством раскаяния, глубокого покаяния, очищения израненной грехом души.

На следующей встрече мы поняли, что ему важно как-то завершить эту ситуацию, загладить свою вину. Он решил поехать в тот город, где все это происходило, и попытаться найти того пострадавшего мальчика, а теперь уже взрослого человека, чтобы покаяться и, может быть, оказать ему какую-то помощь. 

Через некоторое время мы встретились вновь. Выяснилось, что он осуществил то, о чем мы договорились, он поехал в тот город и нашел того человека. Михаил не стал рассказывать подробности встречи, но мне было очевидно, что произошло что-то очень важное. Лицо Михаила совершенно изменилось, оно было спокойным, мирным и, я бы сказала, радостным. Какой-то невероятный груз был сброшен, но не просто забыт, а переплавлен в опыт преодоленного страдания и греха. И путь к духовному исцелению открылся. Отдаленным следствием этой работы был осознанный приход Михаила в Церковь.  

Что касается отношений с женой, то здесь произошли разительные изменения. Они стали выстраиваться не только психологически, но и личностно. В них появилась глубина, искренность, теплота и душевная близость, которых с самого начала так не хватало жене! 

Это и понятно, ведь в глубине психики и души Михаила была спрятана эта ужасная детская тайна его падения, которую надо было скрывать от всех, даже от самых близких. И только когда эта тайна была открыта, когда душа освободилась от непомерного груза греха, только тогда Михаил стал способен строить подлинно глубокие отношения с людьми.

Эта история о том, что психика с ее защитными механизмами, рациональными уловками и вытесненными травмами может стоять на пути души, жаждущей покаяния. О том, как психология может помочь человеку освободить живую душу от оков прошлого и очистить от психологических завалов путь, ведущий ко спасению.