«Мне здесь не место…» Время от времени это ощущение посещает каждого. Ради соответствия социальным ярлыкам, стремясь избежать боли отчуждения, многие из нас подавляют и скрывают подлинное «я» и позволяют другим определять, какими мы должны быть, чтобы органично вписываться в то или иное общество. Автор книги «Человек в поисках идентичности» кореянка Ким Даббс попыталась понять, из чего состоит чувство принадлежности. В одной из глав она рассказывает о том, что такое врожденная идентичность.
Я никогда по-настоящему не знала, с чего началась моя жизнь. В детстве я называла Мичиган своим домом. Представляясь, я говорила: «Я американка». Вот кем я была, и это та идентичность, на которую я претендовала. Но когда я стала старше, до меня дошло, что я упускаю самую важную часть: на самом деле моя история начиналась не так. Я унаследовала две идентичности. Одна — моя корейская сторона. Другая — американская. Проблема заключалась в том, что обе они были отнюдь не простыми и обе заставляли меня чувствовать себя изгоем. Я выросла в культуре, где белый цвет кожи был стандартом, где доминировали мужчины, а мечта была американской.
Это все, что я знала. Это все, что я видела. Это была культура, которую я унаследовала, и где бы я ни оказалась, доказательства этих убеждений проявлялись в словах, политике и социальных сигналах. Так я надолго получила ощущение себя со знаком «меньше». Этот первый строительный блок стал фундаментом моей идентичности. Я чувствовала себя аутсайдером, который определялся тем, кем я не была, а не тем, кем я была. «Ты не белая». «Ты не кореянка». «Ты не американка». «Ты не богата». «Ты не мужчина». Чем больше накапливался этот опыт, тем больше я скрывала одну из частей своей идентичности. Часть, которую я унаследовала. Часть, которая делала меня мной. Но что мне оставалось? У меня не было плана действий. Поэтому вместо того, чтобы громко заявлять о корейской части своей личности, я притворилась, что ее не существует. Я тщательно скрывала ее.
Увидеть свою врожденную идентичность
Путешествие к принадлежности начинается с изучения истории своего происхождения. Оно служит основой нашей врожденной идентичности — всех тех черт, которые мы получили при рождении. К ним относятся имя, раса, национальность, этническая принадлежность, пол, социально-экономический статус. У всех нас есть история происхождения, потому что все мы родились у кого-то и где-то. Это одна из самых фундаментальных вещей, которые нас объединяют, несмотря на время и границы.
Вы можете возразить: «Конечно же, я знаю свою расу, пол и национальность». Однако ваша врожденная идентичность — это не просто односложный ответ, это исследование. Чтобы
по-настоящему понять свою отправную точку, взгляните на культуру, в которой вы родились, и на то, как она влияет на ваши возможности. Улучите минутку, чтобы лучше понять, какие черты вашей личности вы скрываете. Это базовая работа, необходимая для того, чтобы вы могли с гордостью видеть, слышать и ценить себя такими, какие вы есть. Осознаем мы это или нет, все мы отказываем себе в каких-то элементах нашей врожденной идентичности. Для меня это было мое азиатское происхождение. Я не воспринимала его как часть того, кто я есть. Внимание к этой стороне моей личности со стороны других людей было настолько бестактным, что это мешало мне полностью принять ее. Так что я долго не рассматривала свое азиатское происхождение как часть своей идентичности, которую следует любить.
Возможно, для вас это не ново. Возможно, вы отвергаете свою расу, национальность или этническую принадлежность. Чтобы понять эти формирующие нас нарративы, нам нужно сначала увидеть их и начать менять наши отношения с ними. Так мы переосмысливаем аспекты нашей врожденной идентичности, которые привыкли скрывать, и превращаем их в наши сильные стороны.
Звучит просто? Хотелось бы, чтобы это было так. Путь к достижению этой цели труден, и отнюдь не по нашей воле. Культура «мы против них» — это огромная сила. Многие из нас не рассматривали себя сквозь призму культуры и обстоятельств, в которых родились. Вместо этого мы приняли то, что другие рассказывали нам о нас самих, за непреложную истину. Мы скрываем свое имя, язык или акцент, чтобы слиться с толпой и сделать культуру единообразия более комфортной для других. Но скрывая, кто мы есть, мы лишаем себя возможности в будущем проявить свое подлинное «я» и стать теми, кем хотим быть. Эти аспекты нашей идентичности проявляются и на работе, и дома.
Когда мы ощущаем себя чужими постоянно, то хотим избежать боли отчуждения и для этого скрываем многое из того, с чем мы родились, чтобы вписаться в культуру единообразия. Один мой друг сменил имя и избавился от акцента в своем английском, потому что работал в кол-центре в Мексике, обслуживавшем клиентов в США. Он чувствовал себя уязвленным, если люди улавливали его национальность в его речи. Он отнюдь не одинок. Избавляться от акцента и менять имена в резюме — обычная практика. Научные труды объясняют, почему люди это делают. Исследование, проведенное Обществом управления человеческими ресурсами (Society for Human Resource Management, SHRM), ведущей глобальной организацией по вопросам управления персоналом, показало, что «вероятность того, что кандидаты с именами, звучащими как у белых, получат приглашение на собеседование, на 50% выше, чем у претендентов на работу с типичными именами для чернокожих».
Возможно, мы не слишком задумываемся об этом, но это проявляется даже в культуре еды. Женщина, которую воспитывали родители — иммигранты из Азии в первом поколении в США, рассказала мне в интервью, что приготовленный ее семьей ланч, который она взяла с собой в школу, стал причиной одного из травмирующих моментов в ее жизни. Ее еда не была упакована в пакет на застежке-молнии или коричневый крафтовый пакет, как у многих ее одноклассниц. Ее обед выглядел и пах по-другому. Увидев еду, которую приготовила для нее семья, например пельмени и куриные ножки, дети за обеденным столом дразнили ее и, смеясь, спрашивали: «Ты действительно это ешь?» Боль отчуждения, вызванная подобными реакциями, оставалась с ней на протяжении всей ее жизни. Эти переживания высветили различия между ней и окружением, из-за чего ей захотелось скрыть свое происхождение. Вместо того чтобы воспринимать пищу своей культуры как нечто прекрасное, она почувствовала смущение, которое отразилось на ее восприятии своей врожденной идентичности.
До какой степени подобные переживания становятся частью вашей жизни? Как это проявляется на работе? Дома? Нам нужно освободиться от них, чтобы увидеть свою врожденную идентичность. Однако для этого мы должны сначала рассмотреть нашу отправную точку и культуру, в которой мы родились.
Иная
Йодит Месфин Джонсон приняла свою истинную идентичность со дня своего рождения. Ее воспитывали в убеждении, что у нее такое же, как и у всех остальных, право на то, чтобы ее голос был услышан. Дочь учителя государственной школы Детройта и социального работника, Йодит постоянно вспоминала уроки детства о том, как занять подобающее положение в обществе и бросить вызов предрассудкам насчет того, где ее место. Эти убеждения передавались поколениями женщин в ее семье. Бабушка Йодит по материнской линии помогала внедрять гендерное разнообразие в компании Sears Roebuck, а ее прабабушка была одной из первых чернокожих женщин, работавших на фарфоровой фабрике в Сиракузах (штат Нью-Йорк). Бабушка по отцовской линии стала первой женщиной, избранной в парламент Эфиопии. Из-за политических волнений в стране в 1960-х годах она сделала все возможное, чтобы вывезти отца Йодит в США. С будущей женой он познакомился в колледже, где его окружение составляли интеллектуалы и профессора, и он постоянно был в курсе того, что происходит в его родной стране.
Йодит происходила из семьи сильных женщин, которые осознали свою врожденную идентичность и научились добиваться того, чтобы их голоса были услышаны. И пространство, которое они отвоевывали, создавало новые возможности для будущих поколений. Но хотя в обществе уже глубоко укоренилось убеждение, что все мы без исключения рождаемся равными, культура единообразия заставляла Йодит чувствовать себя иной. «Быть иной» означало быть жертвой того, что Джон Пауэлл, основатель Института инаковости и общности (The Othering and elonging Institute at UC Berkeley) при Калифорнийском университете в Беркли, описывал как «любую практику, отрицающую чью-либо человеческую природу». Но «быть иной» стало делом принципа для Йодит. «Теперь у меня есть язык для этого, — сказала она мне, — поскольку я занимаюсь этой работой уже долгое время. Но в годы моего становления то, с чем я имела дело, не было просто явным проявлением расизма или сексизма. Я ощущала инаковость на физическом уровне. Когда я захожу куда-либо, то все, от людей до звуков, запахов и даже цветов и расположения мебели, заставляет меня остро осознавать, что это было сделано не для меня. Я просто чувствую это». И это не просто эмоция, которая проходит, как только опыт заканчивается. За это приходится дорого платить.
Опыт Йодит позволил ей на протяжении всей жизни видеть свою врожденную идентичность. Она использовала эту силу для борьбы с несправедливыми системами. Йодит не знает другого пути. Она сказала мне, что на своем опыте узнала, что эти системы работают так, как и были задуманы. Они были созданы для отторжения иных и рассчитаны на неравные результаты. Они были разработаны, чтобы отрицать человеческую сущность людей. Из-за этого Йодит не стремится реформировать эти системы, она работает над радикальным переосмыслением будущего за их пределами. Сила видения не только меняет ваше отношение к тому, кто вы есть, она открывает дверь в будущее для поколений. Этот процесс начинается с рассмотрения тех
аспектов нашей идентичности, которые мы получили при рождении, а также тех систем, в которых мы родились и которые включали или исключали части нас самих.
Игра в прятки
Я не всегда видела свою врожденную идентичность. Опыт моего становления радикально отличался от опыта Йодит, но повседневные ощущения от общения с людьми были точно такими же. детстве, представляясь, я всегда старалась настаивать на том, что я американка, а не кореянка. Но на самом деле я была кореянкой. Это была часть моей идентичности, от которой я не могла убежать, как бы сильно ни старалась. И чем больше я пыталась подавить свою «азиатскость» и отвлечь от нее внимание, тем более пристальным оно становилось. Чтобы изменить это, мне нужно было понять, почему я скрывала тот факт, что я кореянка. Культура единообразия говорила мне, что это мелочь, и она проделала хорошую работу, почти убедив меня в том, что это правда.
В течение первого десятилетия моей жизни, когда я рассказывала о своем происхождении, моя история начиналась так: «Я приехала в Соединенные Штаты зимой, чтобы начать жизнь со своей семьей…» Отправной точкой своего происхождения я видела свой приезд в Америку. Эта дата считалась моей приемной семьей настолько знаменательной, что родные назвали ее «днем возвращения домой» — этот день мы отмечаем каждый год точно так же, как дни рождения и годовщины. Это был важный день для меня, но не из-за удочерения, а потому что до недавних пор это была единственная достоверная информация о самом начале моей жизни, которой я располагала.
Поскольку меня бросили в младенчестве, агентство по усыновлению просто назначило мне день рождения. Кто знает, Водолей я или Рыбы? Но день моего возвращения домой? Эту дату я знала точно. Эта дата была моей.
Я до сих пор не знаю, что со мной происходило в первые месяцы моей жизни. Я не знаю, любили ли меня, потеряли ли меня, заботились ли обо мне или плохо обращались. Постоянный поток вопросов преследовал меня всю жизнь. Сколько времени меня продержали в приюте? В каких условиях я находилась в течение первого года жизни? Кто заботился обо мне? Заботились ли обо мне вообще? Что, если нет? Что, если у всего этого есть долгосрочные последствия, о которых я никогда не подозревала? Поскольку я не знала ответов на эти и многие другие вопросы, я не включала их в историю своего происхождения. Вот почему я вела отсчет с аэропорта, откуда поехала в дом приемных родителей. Если бы я упомянула Корею, это означало бы падение в бездонную кроличью нору разговоров, которые я отнюдь не склонна была вести со своими коллегами или бариста в Starbucks субботним утром. Это не было той частью моей личности, которую я воспринимала как неотъемлемую.
Однако со временем я поняла, что отвергала не свою корейскую сторону, а предвзятость, с которой люди делали выводы о моем происхождении. Просто взглянув на меня, они предполагали, что знают меня. Они видели нарратив, отличный от того, который пережила я. Они видели то, что хотели видеть, а не меня и истинную историю моего происхождения. Я позволяла предубеждениям других людей определять, кем я была и кем могла бы стать.
Однако, когда у меня появились дети, все изменилось. Впервые я увидела кого-то, кто был похож на меня. И когда я смотрела на них, я видела частички своей корейской стороны. Это бесконечно волнующий опыт — смотреть на крошечного человечка и видеть мои миндалевидные глаза или черные как смоль волосы. До этого момента я никогда не отдавала должное истории своего истинного происхождения. Я никогда не видела в мире никого, кто был бы так потрясающе похож на меня. Но в детях я наконец рассмотрела красоту в своем азиатском происхождении и уже никогда не хотела бы этого «развидеть». Это было их наследием. И навсегда изменило меня. Когда я наконец узрела красоту — в них — во мне, я отправилась в путешествие, чтобы восстановить подлинную историю своего происхождения. Увидеть и по-настоящему принять всю свою врожденную идентичность. Мне надоело прятаться. Я полетела в Корею и начала поиски своей биологической матери. У меня была миссия.
Подробнее о книге «Человек в поисках идентичности» читайте в базе «Идеономики».
Сообщение Врожденная идентичность: почему важно почувствовать себя «иным» появились сначала на Идеономика – Умные о главном.
