Одним из старейших коллективов Свердловской государственной детской филармонии является знаменитый Джаз-хор. Знаменитый в нашем регионе не один десяток лет, столько же — в профессиональной среде, а вот для самого широкого зрителя знаменитым и любимым он стал с этого года, после участия в проекте канала «Россия 1» «Ну-ка, все вместе! Хором!», где занял второе место. Об этом телеконкурсе, дерзком старте Джаз-хора, жестком возрастном цензе в коллективе и выступлении на главной сцене страны «Областная газета» поговорила с бессменным руководителем Джаз-хора, заслуженным работником культуры РФ Мариной Макаровой.
«Был юношеский максимализм. Сейчас бы я это повторить не смогла!»
— Марина Юрьевна, юбилей Детской филармонии еще и повод для того, чтобы вспомнить, как всё начиналось. Джаз-хор существует более 35 лет, насколько понимаем, он вышел из Оперной студии при филармонии. Можете вспомнить момент, когда вам предложили коллектив?
— Дело в том, что коллектив мне никто не предлагал, потому что его не было. Вообще, Джаз-хор — третий коллектив в Детской филармонии, сначала была создана Капелла мальчиков и юношей, ансамбль танца «Улыбка», потом еще был эстрадно-симфонический оркестр, но сейчас его нет, поэтому из старичков, получается, третьи — мы. Я тогда училась в консерватории, по-моему, на пятом курсе. Детская филармония уже была известна в городе. Меня пригласил мой педагог и сказал, что там требуется хормейстер, чтобы работать с детьми. Подробности он не знал, сказал: «Мы решили порекомендовать с кафедры тебя, сходи, узнай, что к чему». Я пришла, художественным руководителем в Детской филармонии был Юрий Николаевич Бондарь. Он мне рассказал, что мальчики из Капеллы еще параллельно участвуют в спектаклях нашего Оперного театра: в «Борисе Годунове», «Пиковой даме»… Но это были только мальчики, а театру, естественно, нужны были еще и девочки. Вот так всё и началось. Вместе с Юрием Николаевичем мы ходили по школам и просто набирали детей. Вот поэтому изначально коллектив носил название «Оперная студия», я даже сначала устроена была на работу в Оперном театре. Через несколько лет в нашем сотрудничестве с театром не стало необходимости, потому что там начали создавать свой детский хор, который сейчас замечательно существует. В тот момент наши мальчики просто продолжили петь в Капелле, а вот девочки остались не у дел. Родители очень переживали, хотели, чтобы их дети выходили на сцену. А в городе тогда не так много предложений было, это сейчас в каждом районе ребенка можно отдать в секции, кружки, раньше было иначе. И мы начали думать, что же нам дальше с этими детьми делать.
— И как сказала ведущая вашего сольного концерта Эльвира Архангельская (музыковед, директор Уральского музыкального колледжа), вы дерзнули создать коллектив с совсем неожиданным по тем временам названием Джаз-хор…
— До того как появилось это название, прошло достаточно много времени. Мы понимали, что нужно заниматься чем-то отличным от других, поскольку классику и духовную музыку пела Капелла мальчиков и юношей. Они уже много гастролировали, стали известными в стране, начались зарубежные поездки. Мы же еще были птенцами, нас никто не знал и никакие ставки на нас не делал. Мы потихонечку работали, выращивали наших детей. Что же касается того, что мы «дерзнули» — это я сейчас понимаю, что действительно так оно было, а в то время об этом вообще никто не думал. Спасибо Детской филармонии, руководству, что надо мной никто не стоял и не говорил, что делать. Пришел специалист, есть дети — пожалуйста, творите.
Когда-то в музыкальном училище я ходила на факультатив истории стилей джазовой и эстрадной музыки, хотя училась на классическом дирижерском отделении. И где-то во мне это засело. Я подумала, а не попеть ли нам такую музыку, тем более эта ниша была не занята никем. Время абсолютно «глухое» по сравнению с тем, что есть сейчас. Репертуара такого не было, текстов тоже, звучание с кассет снималось ушами… Но был юношеский максимализм. Безбашенность какая-то абсолютная. Сейчас бы я это уже не повторила! А тогда пришла к тому же Юрию Николаевичу Бондарю и говорю, давайте мы будем называться Джаз-хором. Он на меня вопросительно очень посмотрел, ничего не сказал, но и не отказал (улыбается). Так мы стали Джаз-хором, может быть, даже не понимая, что из этого может получиться.
— Правда, что в профессиональной среде вас не приняли? Сейчас в это уже сложно поверить.
— Скептиков было много. Казалось очень сомнительным, что дети смогут такую музыку петь, ведь это не наша музыка, с другими корнями, там были большие подводные камни, о которых я не подозревала. Что только в процессе выясняется. Нам нужно было научиться свинговать, делать ударение не на первую долю, а на вторую, научиться редуцировать определённым образом гласные. Одним словом, очень много технических особенностей… Конечно, мы начали с каких-то примитивных вещей, совсем простых. Но при этом всё равно приходило понимание, что хор в неклассическом направлении может выглядеть и звучать интересно. И несмотря на все сложности, мы просто двигались в эту сторону.
— Удивительно, что и джазом вы себя тоже ограничивать не стали…
— В Детской филармонии у нас начались совместные концерты с Капеллой, с «Улыбкой», пошли детские международные фестивали, куда нас, кстати, сразу стали брать. Всё это давало повод для развития. И в какой-то момент нам, естественно, захотелось участвовать в хоровых конкурсах, а они, в основном, базируются на классике, современной музыке, народном фольклоре. Стало понятно, что нам необходимо расширить вектор. Искать, что мы ещё можем. Начали просто-напросто раздвигать рамки. Ну и потом, конечно же, джазовая музыка для детей имеет определенные ограничения. Тематические, стилистические… Например, импровизировать хором невозможно, это должна быть выучка, либо очень хорошие солисты, с которыми нужно отдельно заниматься. В общем, очень много составляющих, поэтому углубляться только в джаз, мне показалось неправильным. Мы теряли большую палитру возможностей.
«После 8 лет даже не смотрю»
— Сегодня Джаз-хор — это огромный коллектив, порядка 150 человек, верно?
— Плюс-минус, в зависимости от набора. Сейчас, наверное, человек 170.
— Когда вы выросли до такого масштаба?
— Я убеждена, что пока ты не вырастил детей от первого до последнего класса, коллектива нет. Должна быть преемственность от одного возраста к другому, вертикаль, и только тогда коллектив по-настоящему сформирован. У нас есть пятилетние, шестилетние, семилетние и до окончания школы. Они двигаются параллелями. Обычно мы набираем в год порядка 80 детей от 5 до 7 лет. И потом уже идет эта вертикализация, то есть кто-то остается, кто-то нам нужен, кто-то нам не нужен, кому-то мы не нужны. Такой естественный отбор. Набираем мы детей с большим запасом, с учетом объективных обстоятельств — семья может переехать или некому возить, ребенок начал болеть… Бывает, что нам чем-то не подходит ребенок, приходится рекомендовать уйти в другое место. Абсолютно жизненная история. И чем выше параллель, тем меньше детей. В этом году у нас заканчивает школу всего три человека. Да, только три девушки дошли до финала. Бывает и больше, по-разному складывается. Огромное влияние в этом смысле оказывает окружение — насколько девочки успели сблизиться за время пребывания в Джаз-хоре. У нас большая нагрузка, и совмещать занятия со школой в старших классах уже очень тяжело. Но если компания общая, они держатся друг за друга, и, стиснув зубы, идут дальше. Некоторые даже в студенчестве занимаются, вот сейчас у нас семь таких девушек.
— А есть какой-то предельный возраст?
— Я их не ограничиваю. Пока у тебя есть ощущение, что тебе комфортно. Рекорд у нас — 24 года.
— Что касается нижней планки, правда, что вы после 8 лет уже не берёте, как бы вас не просили?
— Нет, не беру. Даже не смотрю. Были, конечно, исключения. Например, когда взяла 10-летнюю девочку, это была Наталья Копелян. У неё были очень хорошие крепкие данные, и ей удалось влиться в коллектив, найти свою компанию. Сейчас даже не смотрю после 8 лет, поскольку очень редко ребенок даже при наличии хороших данных удерживается в коллективе. Нагрузка большая, с которой многие не справляются. Или родители не справляются, начинаются вопросы из разряда: «а почему мой ребенок должен в воскресенье приходить на репетицию?». Сначала все кивают, а потом приходит время садов и огородов… А мы не идем навстречу. Есть какие-то вещи, которые, если хочешь быть в коллективе, выполняй. И еще один важный момент: переучивать всегда сложнее, чем обучать. Зато среди пятилеток беру всех, кто мне интересен. Мы даем им очень большую фору, потому что в 5 лет за 5 минут прослушивания очень сложно что-то понять. Она может попасть в ноту, но сделать это случайно, или не попасть, и тоже случайно. Но если я понимаю, что ребенок идет на контакт, с речью все хорошо или хотя бы нет больших проблем, то шанс точно есть. Шестилеток мы берем, чтобы уже была какая-то звуковысотность. Ну, и в семилетки попасть сложнее всего, потому что те, кто занимается с нами с 5-6 лет, уже «почищены», готовы физически и морально.
— Из другого хора переходили к вам?
— Переходили. Даже из Хабаровска. Ребенку, по-моему, лет 10 было. Приезжали с рекомендацией педагога, просто семья переехала и хотелось, чтобы девочка продолжила заниматься. Поскольку есть профессиональная этика, меня просил педагог, я дала возможность. Но после второй репетиции ребёнок сдался. Мы занимаемся интенсивно. Репетиционный процесс физически очень затратный, даже за два часа мы успеваем в них многое вложить, и им нужно быть очень мобильными, соображать быстро.
«Мы подходили, но сомневались, нужен ли
этот проект нам»
— Марина Юрьевна, можно ли сказать, что этот год для коллектива, особенный? Нам со стороны кажется, что это так…
— Для меня этот год особенный, потому что мы вышли на большую сценическую арену, а вообще у нас каждый год очень насыщенный, наполненный какими-то интересными вещами. Даже, знаете, мы планируем одно, но всегда в течение года возникают дополнительные проекты, приглашения, предложения. Этот год не исключение, а исключение — это, конечно, всероссийский эфир.
— А если назвать топ-3 события года, что выберете?
— Думаю, что на первом месте — наши гастроли в Белоруссии, потому что это действительно был концерт на очень высоком уровне, в топовом зале страны — в Белорусской государственной филармонии. Эта история связана с оценкой профессиональной среды, что для меня крайне важно. Концерт прошел с большим аншлагом, с большим резонансом. Спасибо очень большое Ольге Янум — художественному руководителю и главному дирижеру Государственной Академической хоровой капеллы республики Беларусь, мы приехали по ее личному приглашению. Второе, по значимости, это, конечно, финал конкурса «Ну-ка, все вместе! Хором!». Третье, наверное, это наше выступление в Кремле. Еще четвертое выделю — концерт к юбилею на сцене Академической филармонии, когда мы впервые пели с органом.
— Не могу не поговорить с вами о телеконкурсе «Ну-ка, все вместе! Хором!». Как получилось, что вы приняли в нем участие и что хотели от этого проекта на старте?
— Нам пришло приглашение, говорилось, что запускается новый проект для хоров и отбирают коллективы для участия. Сразу было оговорено, что времени очень мало, поэтому действовать нужно быстро, и если у нас есть 7-8 разнохарактерных композиций, которые уже готовы и не требуют никакой доработки, то мы можем заявиться. Мы подходили, но я очень сомневалась, надо ли это нам.
— Что вас смущало?
— Во-первых, я не совсем понимала, что от нас хотят, не было конкретики. Во-вторых, я не знала, как отреагируют дети, потому что в сотне жюри будут сидеть люди далекие от хорового искусства. До этого мы участвовали на очень серьезных конкурсах, привозили награды, и я понимала, что, если они получат не тот балл, который бы хотели, будут горечь, обида. И когда я их спросила об этом, в ответ они задали вопрос — расстроюсь ли я? Сказала, что я взрослый человек и, несмотря ни на что, справлюсь. Они сказали, что тоже справятся, и отправить заявку нужно. Так и сделали. Потом было долгое затишье. И 26 ноября, когда мы возвращались из Москвы, с открытия выставка «Россия», мне позвонили. «Здравствуйте, можете ли вы завтра утром выйти в Zoom?». Я спросила, какая тема? И только тогда стало понятно, что позвонили с проекта. Я говорю, а что нас взяли? А они — вы что, сомневались?«. На следующий день мы пообщались с постановочной группой проекта. И это была последняя точка, когда я перестала сомневаться, потому что я увидела невероятно грамотных, разбирающихся людей, с прекрасным образованием. Поняла, что участвовать нужно обязательно, и даже не важно, с каким результатом. И потом мы получали всероссийский эфир, а это всегда ценно.
— Но насколько знаем, участие в этом проекте оказалось очень непростым для коллектива?
— Да, это такой бесконечный хаос. Прилетаем в Москву, на следующий день репетируем три часа, монтируем номер, на завтра опять улетаем. В Домодедово, по-моему, мы уже выучили каждый угол. Дату финала нам долго не говорили, остается два дня — а у нас до сих пор нет билетов… Конечно, непросто. Но девочки все это выдержали.
— На конкурс у вас был подобран потрясающий репертуар. В суперфинале вы исполняли номер «Безумные птицы». Когда Джаз-хор пел его на недавнем концерте на сцене Свердловской филармонии, это было колоссально. Номер завершился, начались следующие, а я всё еще там, в «Птицах», они не отпускают. Телеэкран полного погружения в эту историю не дает, но члены жюри видели и слышали вас живьем и не поставили вам высший был. Как такое возможно?
— Изначально последовательность номеров в финале у нас должна была быть другая. Сначала «Птицы», затем «Кредо» из «Фольклорной мессы». Но режиссеры всё-таки решили поменять, аргументируя тем, что тогда они будут идти по нарастающей. При этом и редактор, и режиссер, и я — мы все понимали, что «Птицы» — это риск. Меня спросили, готова ли я рисковать, и я сказала, что да. Мне казалось, что важнее показать уровень того, что мы умеем, потому что у «Птиц» сложнейшая партитура. И то, что этот номер был оценен, прежде всего, редакторской и постановочной группой, для меня, наверное, самое главное. Если бы мы взяли что-то другое, не факт, что победили бы, у нас были очень достойные конкуренты. А так, благодаря выбранному номеру, нам удалось показать, что мы отличаемся от других, и это тоже очень важно.
— Я знаю, что вы решение жюри никогда не обсуждаете. Давайте о другом, о том, что вы чувствовали в момент, когда, стоя перед сотней, поняли, что даже, несмотря на фантастический номер, кто-то вас обошел в шаге до победы?
— Я в этот момент была за стойкой и не видела баллы. Но среди зрителей, прямо напротив сцены, сидели родители девчонок, и по их реакции я всё поняла. Надо сказать, что до супер-финала я настраивала детей, я им сказала: «Если вы выйдете и споете „Птиц“ хорошо, то все и будет хорошо». Они это сделали. Всё возможное в предлагаемых условиях. Потом мы очень долго ждали результатов… Когда увидела по реакции, что выиграл кто-то другой, поняла, что важнее своих эмоций высказать уважение тем, кто победил. А всё остальное будет позже. Это история о том, что ты должен уметь проигрывать, и не показывать, как тебе тяжело, обидно или еще что-то. Когда детей пригласили на награждение, я увидела, что они вышли подавленными. Тогда я подошла и сказала, что надо сделать лица. Идет эфир, запись идет. Все остальное потом, потому что они должны уметь должны уметь радоваться за победителей. Потом в отеле можно поплакать, обсудить, посетовать на судьбу, все что угодно. Но когда на тебя смотрят люди, ты не можешь себе этого позволить.
— Теперь мне понятно, откуда у вашего коллектива такой уровень и такие результаты. Это потрясающий подход, который точно поможет девочкам в дальнейшей жизни. После проекта прошло уже несколько месяцев, можно оценить, какие плюсы он вам дал?
— Самый большой — узнаваемость. Можно быть блестящим коллективом… о котором никто не знает. Я спокойно отношусь к медийности, но есть много тех, кто очень хорошо себя продвигает, хотя большого мастерства не имеет. Но умеет себя подать, а это как ни крути, важно. И еще плюс в том, что нас позвали выступать на Гала-концерте проекта в Кремле. Знаете, были те, кто говорил — зачем вам эта эстрадная история? А мы уже показали, что можем многое, не только эстрадного. И согласились, в очень в короткие сроки сделав большую программу. Представьте, мы час стояли на сцене Кремля. Час в эфире. С шикарными солистами. Это фантастический опыт, даже сложно объяснить, что девочки получили за два дня общения с командой профессионалов. За два дня прошел практически блок их жизни. Отдельная история — это оркестр, ведь у нас не часто выпадает возможность работать с оркестром. Масштаб проекта зашкаливает, все работали на пределе возможностей. Мы видели, как команда и ночью, и днем репетирует, сводят, разводят, выстраивают звук и многое другое. Это какой-то, знаете, Голливуд, большая машина. И этот опыт, кроме как там, нигде получить невозможно. И еще это большая гордость для родителей, для семьи, для друзей. К счастью, нас поддерживает министерство культуры Свердловской области, которое оплатило нам эту поездку. Мы очень благодарны, для нас это очень важно. Это говорит о том, что нас ценят, о нас думают.
— Сами эфир смотрели? Понравилось?
— Да! Страшно было, конечно, мы-то находились внутри, не видели, что происходит снаружи. И мне кажется, что получился красивый концерт — зрелищный, профессионально сделанный, очень правильно выстроенный, объемный. И чудо, что нашей Марии Евдокимовой предложили исполнить сольный кусочек, и это был финал всего концерта. Она сейчас у нас на выпуске, и я очень за нее рада. Думаю, режиссеры концерта таким образом обозначили, что будущее именно за этим поколением. Посыл детям, которые уже очень скоро станут взрослыми.
— К слову, о взрослых. Если ваши выпускники не идут дальше по профессиональному пути, расстраивайтесь?
— А они в основном и не идут. Только очень маленький процент, и я, наверное, этому рада, потому что профессия тяжёлая, и быть успешным в ней очень сложно. Они проявляют себя в других специальностях, многие сделали карьеру. Понятно, что у всех жизнь складывается по-разному, но во всяком случае очень многие получили колоссальный опыт образования, потому что в этом коллективе невозможно быть расслабленным. Девочки учатся ценить свое время и использовать каждую минуту в свою пользу, а это ценное качество. На концерт 14 декабря, уверена, многие из них придут. Те, кто живут в Москве, приходят на столичные наши выступления. Я им благодарна за то, что они помнят, и это значит, что всё было не зря.
Ранее «Областная газета» писала о том, что джаз-хор Свердловской детской филармонии выступил в Кремле.
Опубликовано в №281 (10092) от 13 декабря 2024 года.
