«Их было очень много. По 50 в день!»
Имя Владислава Третьяка знакомо даже далеким от спорта людям. Десятки трофеев и огромное количество личных наград, завоеванных многолетним голкипером ЦСКА и сборной СССР, прославили его на весь мир. Третьяк долгие годы входил в число сильнейших вратарей мирового хоккея. Даже после ухода из большого спорта он заставляет регулярно вспоминать о своей уникальной игре, которую демонстрировал на протяжении десятилетий. Для кого-то этот факт станет открытием, но ежедневные тренировки, многомесячные сборы, постоянные командировки и поездки на международные турниры, не помешали гениальному голкиперу найти свою любовь. Пока Третьяк совершал подвиг за подвигом на льду, дома его всегда ждала преданная жена — Татьяна.
Хотя поначалу между ними не было большой симпатии. Подруга мамы Владислава регулярно рекламировала ему Татьяну, живущую неподалеку от дома Третьяков. Но профессиональный хоккеист обратил на нее внимание только тогда, когда почувствовал конкуренцию со стороны. За видной девушкой начал ухаживать какой-то майор. Узнав об этом, Владислав в тот же день проводил будущую супругу до дома и договорился с ней о следующем свидании.
До встречи с Татьяной Третьяк искренне верил в то, что любви с первого взгляда не существует. Но на своем примере он убедился в обратном. Уже через 5 дней голкипер сделал возлюбленной предложение. Позже девушка признавалась, что в тот момент чувствовала к ухажеру только легкую симпатию. Но отказать настойчивому молодому человеку она не смогла. Впрочем, это не помешало ей впоследствии полюбить мужа всем сердцем и подарить ему двух прекрасных детей.
Владислав и Татьяна вместе прошли через многое. Советский чемпион отсутствовал дома месяцами и чаще всего находился либо на базе, либо на выезде. Дисциплина в ЦСКА образца прошлого века была сумасшедшая, поэтому хоккеистов отпускали домой крайне редко. Все это делалось для достижения максимальных спортивных результатов: игроки армейцев и национальной сборной должны были соблюдать режим и жить по определенному расписанию. Как следствие — своих жен и детей они видели только по большим праздникам. Сам Третьяк рассказывал, что за весь год он суммарно находился дома максимум несколько месяцев. Все остальное время легендарного голкипера было подчинено хоккею.
Постоянная разлука была далеко не единственным препятствием в отношениях между хоккеистом и его женой Как и любой известный спортсмен, Владислав обладал огромным количеством болельщиков, которые искренне переживали за его судьбу и мечтали познакомиться с ним. Нетрудно догадаться, что среди этих фанатов были и девушки. Красавицы со всего Союза буквально заваливали любовными письмами одного из сильнейших голкиперов поколения.
«Их было очень много. По 50 в день! Приносили мешками. Как и Харламову. Писали в основном одно и то же: «Мечтаю познакомиться, пришлите автограф…» Ну и свои фотокарточки вкладывали. У меня целая шкатулка набралась! Присылали ли фото в обнаженном виде? Нет! Тогда не было такого разврата. Случалось другое. Иногда таксисты привозили мне цветы. Говорили: «Вот, просили передать». Кто, от кого — непонятно. Или женщина однажды подошла. Назвала имя и фамилию девушки: «Знаете такую?» — «Да, было от нее несколько писем…» — «Дарили ей что-нибудь?» — «Нет. Мы и не встречались ни разу. А что?» — «Ой, значит, деньги у меня ворует. Покупает себе вещи, а мне говорит — это Третьяк подарил», — вспоминал трехкратный олимпийский чемпион.
При этом сам Третьяк очень не любил писать письма. Татьяна, напротив, перед каждым чемпионатом мира или Олимпиадой сочиняла для него не только послания любовного характера, но и настоящие мотивирующие патриотические стихи. Владислав неоднократно поражался таланту жены и перечитывал ее письма перед каждым матчем. А сам он невзлюбил такую форму общения после одного случая:
«Я был в Японии, в 1976‑м, мы туда поехали товарищеские матчи играть в «Виннипег Джетс»… Мне тогда было очень грустно. Новый год, а нам 1 января выходить на лед. А все гуляют — телевизор включаешь: во всем мире, в Нью-Йорке, в Италии «Happy New Year»… Нам привезли саке, тренеры пришли — отобрали его. Мы лежим в кроватях: «11 часов, спать всем!» Лежим, состояние подавленное: все веселятся, празднуют, а ты в кровати… Кстати, я 17 лет не встречал Новый год дома, в Союзе. 17 лет, представляете?! И я написал письмо. Я в такой любви ей признался. На двадцати страницах: и через строчку — люблю, люблю… Не могу без тебя жить… Но жена моя, как учительница, не смогла удержаться и подчеркнула в этом письме все мои ошибки. И когда мы с ней встретились, она не о моей любви говорила, не о том, что я пытался ей всем этим сказать, а о том, сколько я орфографических ошибок наделал. Я ответил ей: «Все! Больше никогда писать тебе не буду!» Убили во мне романтика», — рассказывал советский чемпион.
