Мягко раскачивающиеся триоли под однотактной мелодией с пунктирным ритмом (long-short/long) выдадут её максимум через три секунды. Вы бы назвали её в одно мгновение, хотя и не стали бы называть её по имени. Вместо этого вы бы назвали её самым неподходящим, но безвозвратно укоренившимся в сознании именем. Вы бы назвали его… «Лунная соната».
Обычное название первой части сонаты, этого удивительно красивого произведения для фортепиано 1801 года, на самом деле является названием, которое было дано ему спустя десятилетия после того, как Бетховен записал его ноты на нотный стан.
Однако это неофициальное название можно рассматривать как удачу. Название привлекло внимание миллионов с тех пор, как оно впервые получило признание в 1830-х годах. И теперь, когда мы слышим это произведение, независимо от того, вызывается ли оно лунным светом или нет, мы должны оценить наводящие на размышления характерные элементы композиции, настолько совершенной по форме и сбалансированной по выражению, что мы не можем представить себе мир без неё.
В 1801 году Бетховену исполнилось 30 лет. Это был переломный год, когда он получил крупный театральный заказ и первые признаки надвигающейся глухоты, которая мучила его до конца жизни. Это был заказ на полнометражный балет на классическую тему «Создания Прометея». Сегодня он практически забыт, за исключением темы, которую композитор позже использовал в своей Третьей симфонии.
Тем не менее это было важное событие в культурной жизни Вены, которое помогло представить музыку Бетховена публике более широкой, чем профессиональные музыкальные круги. Там его уже знали как вероятного наследника мантии, ранее принадлежавшей Моцарту, а в то время — учителю Бетховена Францу Йозефу Гайдну: величайший из ныне живущих композиторов Европы.
Как писал граф Вальдштейн, Бетховен переехал в Вену, чтобы «принять дух Моцарта из рук Гайдна».
Это был также год, когда Бетховен уже не в первый раз влюбился в знатную женщину, стоящую гораздо выше его по положению в обществе. Её звали Джулия Гвиччарди, австрийская графиня польского происхождения с итальянским именем. Её семья переехала из австрийского города, но с преимущественно итальянским населением и культурой, Триеста в Вену в 1800 году. Как и большинство юных леди той эпохи, она искала уроки игры на фортепиано, и лучшим учителем в Вене в то время был молодой Людвиг.
Позже Бетховен признался своему биографу Антону Шиндлеру, что попал под чары своей ученицы. В письме к другу от 16 ноября 1801 года Бетховен писал о неназванном любовном интересе, которым, скорее всего, был она:
«Моя жизнь снова стала немного приятнее. Я снова нахожусь среди людей — вы не можете поверить, насколько пустынной, насколько печальной была моя жизнь в течение последних двух лет; эта перемена была вызвана милой, очаровательной девушкой, которая любит меня, и которую люблю я».
Этому не суждено было сбыться, поскольку, как заключил Бетховен в своём письме, «к сожалению, девушка не из его круга». Влюблённость в женщин, чьё высокое социальное положение делало брак невозможным, стала повторяющейся темой в жизни композитора. Хотя последствия этого лучше оставить для теоретической психологии, с художественной точки зрения это дало череду романтических вдохновений для музыки.
Лунная соната была написана во время его увлечения графиней, и опубликованную партитуру он посвятил «Джульетте Гвиччарди», используя более принятую итальянскую форму её имени. Может быть, именно она и любовь, которую он испытывал к ней, стали истинным вдохновением для создания музыки?
Если послушать первую часть сонаты без багажа «лунного света», то можно услышать в ней пронзительную песню о любви, полную тоски и отягощённую осознанием того, что чувства влюблённых недолговечны. Конечно, повторяющиеся ритмы позволяют воспринимать произведение как «почти похоронный марш», как написал Майкл Кеннеди в «Оксфордском словаре музыки».
Он был не одинок. Французский композитор Гектор Берлиоз, который слышал сонату до того, как к ней приклеилось слово «лунный свет», назвал мелодию первой части «плачем». Это слово наводит на мысль о ещё одной возможности: Бетховен написал первую часть сонаты, чтобы выразить горе, которое он испытывал от наступления глухоты.
Как же так получилось, что термин «лунный свет», в отличие от «любовной песни», «плача» или любого другого немузыкального состояния, появился на этих 69 тактах тихой (без динамической маркировки выше «p» для «тихо»), располагающей к размышлениям фортепианной музыки в до-диез миноре, обозначенной как Adagio sostenuto или «медленно и продолжительно»?
В 1824 году поэт и критик Людвиг Рельштаб опубликовал следующие комментарии к Adagio sostenuto из соч. 27, № 2 Бетховена:
«Озеро покоится в мерцании луны, приглушённые волны бьются о тёмный берег; мрачные лесистые горы возвышаются и закрывают святое место от мира; призрачные лебеди скользят с шепчущим шелестом по волнам, а Эолова арфа посылает таинственные ноты тоски по любви». (Обратите внимание на «любовную тоску»).
Отсюда издатели взяли название «Лунный свет», и к концу 1830-х годов это название стало общепринятым.
Тот факт, что ярлык «Лунный свет» приклеился к соч. 27, № 2 на протяжении двух столетий, свидетельствует о смысловой силе музыки. Музыка Бетховена описывает эмоциональную линию, которая соответствует чувствам человека, будь то лунный свет на озере, торжественная похоронная процессия или невозможная, тоскующая любовь.
Одно можно сказать точно: сугубо музыкальные аспекты произведения были революционными. В 1801 году сонаты всегда начинались с быстрой части, за ней следовала медленная часть и завершала ещё одна быстрая часть, обычно в более быстром темпе, чем начальная. Таким образом, вся тяжесть сонаты ложилась на начало. В «Лунном свете» Бетховен решил начать с медленной части, перейти к умеренно быстрому темпу и закончить частью, исполняемой на головокружительной скорости.
Таким образом, вся тяжесть сонаты переносится на финал, что подчёркивается огромным размером финала, который по длине примерно равен первым двум частям вместе взятым.
С «Лунной» сонатой Бетховен завершил то, что принято считать ранним периодом. Теперь была подготовлена почва для исследования музыкальной формы в сонатах, струнных квартетах, симфониях и концертах, которые продолжали великую традицию западной художественной музыки, поднимая её на новую, более высокую ступень экспрессии (выразительности).
