Владислав не мог иначе.
Для многих хоккеистов подготовка к официальному матчу — настоящий ритуал. Одни в дни ответственных игр не разговаривают даже с родными и уж тем более не отвечают на телефонные звонки друзей. Копя таким образом энергию, чтобы затем выплеснуть ее на льду. Другие не придерживаются столь строгих правил, но имеют свои законы — например, совершать прогулку незадолго до матча, чтобы собраться с мыслями и настроиться на предстоящую битву. Все это очень индивидуально. Особенно когда дело касается вратарей, которых принято считать немного странными.
Например, легендарный советский голкипер и кумир Владислава Третьяка Виктор Коноваленко мог в день матча часами раскладывать пасьянс. А прославленный канадский вратарь Глен Холл вел себя еще более необычно. Перед матчем он начинал натурально жаловаться на жизнь. Гленн злился на хоккей, в частности на то, что стал вратарем. Поскольку это очень незавидная доля — слишком уж много ответственности. Также под гнев Холла попадали соперники, партнеры и даже зрители — в такие моменты канадцу не нужны были веские поводы для недовольства. Таким образом он снимал излишнее напряжение и после выхода на лед был очень расслаблен, сконцентрирован и уравновешен. Трудно представить, как подобную подготовку к матчам выносили партнеры Гленна. Вероятно, им было очень непросто.
А что же Владислав Третьяк, спросите вы? Как готовился к матчам легендарный вратарь ЦСКА, выигравший с командой 13 чемпионатов СССР? В день игры трехкратный олимпийский чемпион уходил в себя. В подобные моменты все близкие друзья и родственники Владислава понимали, что его мысли заняты только предстоящей битвой. Ничего постороннего в голове голкипера не было. В таких ситуациях он твердил себе, что обязан не подвести команду. Советский чемпион прекрасно осознавал, что с него особый спрос, поскольку он вратарь. От стражей ворот напрямую зависит результат матча. А на таких гениях, как Третьяк, лежит двойная ответственность, поскольку они способны в одиночку вытащить любую игру.
Днем Владислав старался уснуть, чтобы немного расслабиться и успокоить нервную систему. Больше всего перед играми олимпийский чемпион не любил пустые разговоры. Он был убежден, что таким образом можно расплескать весь настрой и выйти на матч опустошенным. Один из главных ритуалов Третьяка заключался в употреблении черного кофе. Сам он не считал это вредной привычкой или суеверием. Также в его правила подготовки к матчам входил обязательный анализ сильных и слабых сторон соперников. Чаще всего Владислав разбирал и отдельных игроков противника, чтобы знать, чего ожидать от них в игре. Но помимо всего вышеперечисленного у советского вратаря была одна особенность, которая могла обидеть других людей. Третьяк об этом знал, но не мог ничего поделать — настрой на матч важнее репутации хорошего парня.
«Когда иду из раздевалки на лед, я никого не замечаю и никогда ни с кем не здороваюсь. Многих это обижает: Третьяк знакомых не видит, друзей не узнает. Другие — люди как люди. Мальцев шагает — вроде бы замкнутый, даже угрюмый. Но слышит со стороны: «Здравствуй, Саша!» — и суровое лицо смягчается: «Приветик!». Якушев озабочен, но вежлив: «Здравствуйте, здравствуйте!». Девушки машут Васильеву руками, и Валера улыбается им приветливо. А Третьяк шагает себе, молчит — бездушная машина, да и только… Да, бессмысленно обращаться ко мне в эти минуты. Не отвечу, пройду мимо. Может быть, только еще ниже опущу голову и прибавлю шаг. Но не стоит обижаться на меня. Я уже весь на льду в гуще хоккейной борьбы… А поздороваемся и поговорим после матча», — рассказывал легендарный голкипер ЦСКА в книге «Хоккейная эпопея».
