В этой рубрике «Бумага» рассказывает о людях, годами меняющих Петербург к лучшему. Мы фиксируем, как последние годы изменили их жизнь и проекты, но не лишили любви к Петербургу и горожанам.
Anna Nova Gallery — одна из ведущих галерей России, принимавшая участие в крупнейших международных арт-ярмарках. В последние годы сотрудничество с институциями из других стран затруднено, но галерея всё равно принимает участие в зарубежных событиях — пусть и менее масштабных, чем раньше.
Для рубрики «Бумаги» «Было/Стало» директор Anna Nova Gallery Лилиана Маррэ рассказала, чем галереи отличаются от музеев, как институции удается представлять своих художников за рубежом и что будет с российским арт-рынком дальше.
Галерея Anna Nova основана в Петербурге в 2005 году, институция сотрудничает с российскими и зарубежными художниками. Работы художников галереи находятся в коллекциях Центра Помпиду, современной галереи Тейт, Музея современного искусства M HKA в Бельгии, Третьяковской галереи, а также в других публичных и частных собраниях.
В пространстве галереи регулярно устраивают выставки — например, с августа по октябрь там проходила ретроспектива фотографа Дмитрия Маркова.
— Мы одна из пяти ведущих галерей в России, у нас одно из самых больших выставочных пространств Петербурга, одна из самых больших команд. За 20 лет истории мы неоднократно представляли российских художников на лучших международных ярмарках: ARCO Madrid, VOLTA Art Fairs, PHOTOFAIRS Shanghai. Сотрудничаем с художниками, работы которых находятся в коллекциях Центра Помпиду, Третьяковской галереи, ГМИИ им. Пушкина, ММОМА и других крупных арт-институций.
В основном мы работаем с авторами, которые уже имеют хороший провенанс: институциональные коллекции, премии и прочее. Мы не берем художников с нуля и практически не работаем с наследием: за исключением, например, Димы Маркова.
Мы часто сталкиваемся с тем, что люди не видят разницы между деятельностью музея и галереи. Важно понимать, что Anna Nova — коммерческая структура и продюсерский центр для художников, где основная деятельность — продажа искусства. Как и любая другая серьезная галерея, мы занимаемся продвижением своих художников, и выставочная деятельность — это одно из его направлений. Выставка может проходить как в самой галерее, так и на сторонней институциональной площадке. Многие, даже большинство, выставок в мировых музеях, сделаны при поддержке галерей: они предоставляют работы, софинансируют, соорганизуют и даже сокурируют экспозиции.
Выставки внутри самой галереи — кроме того, что это тоже часть продвижения художника — это витрина. Даже если выставляются, как может показаться зрителю, максимально «некоммерческие» проекты: тотальные инсталляции, видео, дигитальное искусство.
Зачем это нужно? [Чтобы] дать художнику возможность смелого и актуального высказывания, привлечь внимание публики, критиков, коллекционеров — и тем самым повысить интерес к работам художника, в том числе в виде покупательского спроса. Для галереи вложение в художника и его проекты — это инвестиция. Если она сработает, через какое-то время галерея возвращает вложения и приумножает их.
Художникам сотрудничество с галереями тоже выгодно: как и в любом творческом процессе, около 70 % [успеха] — это талант, а оставшиеся 30 % — продвижение. Чтобы остаться в истории, продвижение необходимо. И выставки — это одно из многочисленных направлений этой работы.
— В последние два года наш фокус сместился исключительно на работу с российскими художниками, хотя раньше мы активно сотрудничали с авторами из других стран, среди которых были Джонатан Монаган, Сильвия Явен, Роберт Лонго и художники из его студии, Яцек Малиновски и другие. Для нас никогда не имело значения географическое происхождение художника, будь он из Баку или из Лондона, так как нам всегда было интересно работать в глобальном контексте.
Но с 2020 года форма взаимодействия с многими нашими авторами постепенно трансформировалась. Фактически 10 из 13 наших постоянных художников сейчас находятся в разных странах мира. Это сильно повлияло на нашу операционную деятельность: изменились логистика, стратегия продвижения, выставочная деятельность.
Отношения с зарубежными институциями тоже претерпели изменения. Если раньше у нас были стенды на VOLTA, ARCO и других ведущих ярмарках, то сейчас наше участие сократилось до маленькой барселонской ярмарки SWAB или BAD+ в Бордо. Это, конечно, совсем другой уровень, и он во многом не бьется со статусом галереи и авторов, которых мы показываем.
В 2014−2022 годы у нас была постоянно растущая база контактов контрагентов (в виде галерей, музеев, фондов), с которыми мы договаривались о предстоящих выставках наших художников за рубежом. А это важно: если у российского автора появляется европейский, американский, азиатский контрагент в виде престижной галереи, художник становится международным, а стоимость его работ повышается. И мы проводили переговоры с разными галеристами, в том числе — очень крупными. Многие зарубежные кураторы, директоры музеев, галерей, биеннале были в нашей галерее, работали с нами и знают нас лично.
Но теперь всё это гораздо сложнее, потому что после событий 2022-го года многие контакты резко оборвались. Это понятная реакция с их стороны: чем крупнее и известнее организация, тем более негативно может быть воспринято со стороны публики и сообщества сотрудничество с российскими институциями.
Для ярмарок отказ от российских галерей тем более не является проблемой: на любое вакантное место стоит очередь из галеристов других стран. Так что мы благодарны маленьким ярмаркам, которые не боятся нас приглашать к участию: для них это равноценно неожиданной поимке крупной рыбы, а нам со своей стороны важно, чтобы наши художники оставались видимыми на мировой сцене.
— Российский арт-рынок очень нестабильный, мы находимся на периферии. В связи с этим участие международных коллекционеров тоже было очень важным: когда они начинают активно покупать работы в новой стране, это в том числе привлекает международных крупных галеристов. Галеристы понимают, что в стране есть какой-то рынок и спрос на искусство, открывают филиалы — и это дает совершенно новый уровень в развитии.
В какой-то момент все чувствовали позитивную динамику: российские авторы и институции — несмотря на все, как тогда казалось, сложности — выходили на международный рынок, контакты налаживались, продажи увеличивались, зарубежные коллекционеры всё чаще проявляли интерес к России.
Сейчас мы это потеряли по многим причинам. Даже из-за такой, казалось бы, банальности: очень сложно провести оплату — чисто технически. Так что международная часть нашего дохода просто исчезла, ее больше нет.
Что касается внутреннего российского рынка, то сейчас многие видят какой-то подъем. Мы его тоже наблюдаем в цифрах наших внутренних отчетов, но не стали бы говорить о том, что рост будет долгосрочно стабильным, и все сейчас продолжат вкладывать деньги в искусство на фоне глобального экономического кризиса. Слишком резкий у всех произошел скачок, который сам по себе вызывает подозрения.
Еще в 2022-м мы рассматривали два варианта развития событий. В первом случае основная масса людей решит, что искусство в пирамиде Маслоу стоит не на первых уровнях и сосредоточится на покупке чего-то более практичного. Второй вариант — временное сверхпотребление, объясняемое желанием хоть как-то сохранить свои деньги в чем-то осязаемом. Конечно, тут еще включается фактор повышенного интереса к внутреннему «продукту», который может поднять интерес к российскому современному искусству. Насколько это продержится в перспективе? Это большой вопрос.
Сейчас прошла ярмарка Cosmoscow, у нас были отличные продажи. Но нельзя судить о всем рынке на нашем примере, это типичная ошибка выжившего. У нас были идеальные исходные данные. На Cosmoscow мы представили художницу года Александру Гарт, за которой сейчас активно следят коллекционеры и для которой живописные работы — редкость. Мы также предложили прижизненные копии фотографий Дмитрия Маркова, который практически всенародно любим и тотально известен. А вот у всех остальных, насколько я понимаю, продажи были нестабильными.
Оценивать рынок по потоку людей бессмысленно: да, посетителей ярмарки было много, но сколько из них было покупателей? Не так много на самом деле. То есть, баланс смещается обратно: люди больше смотрят, чем покупают.
— Сейчас у российских арт-институций есть простая задача: остаться в живых и максимально встроиться в реальность, в условиях постоянно меняющихся правил. Нам в этом смысле проще, чем многим коллегам: есть достаточно большой запас прочности за счет истории галереи, за счет художников.
Но все равно приходится активно стучаться во все закрытые двери, стараться больше, чтобы получить меньше, чем раньше. Из-за этого все вымотаны и истощены: и я вижу это у всех российских галеристов.
Но ничего не поделаешь: мы должны продолжать постоянно выходить на контакт с новыми институциями, еще активнее продвигать художников, создавая условия для следующих проектов и коллабораций. В итоге мы постоянно находимся в каком-то креативном процессе: что еще придумать, к кому еще обратиться?
Раньше мы с художниками делали стратегию по развитию на пять лет, путь был понятен: сначала галерейная выставка, затем — региональная музейная выставка, потом — выставка в Москве, международная ярмарка, международная выставка и так далее. Теперь стратегия скорее умозрительная, а горизонт планирования — максимум один год.
В этом, наверное, и заключается главный урок сегодняшнего кризиса: всем нужно максимально оптимизировать свои ресурсы, перейти в режим многозадачности и прикладывать намного больше усилий.
— Российский рынок искусства — молодой и небольшой, что делает его довольно хрупким. Фактически он появился в 1990-х годах, когда появились самые первые галереи: нас все считают старичками и мастодонтами, хотя галерее исполнилось только 20 лет. В Европе галереи с историей меньше 30 лет считаются молодыми.
С другой стороны, нынешний кризис — не первый удар, который нанесла судьба российскому арт-рынку. Советский Союз пытался уничтожить современное искусство в течение долгих лет, многих десятилетий. Но искусство все равно как-то восстало из пепла и продолжило жить: история продолжилась, историю вообще не остановить. Так будет и сейчас, хотя конкретные сценарии могут быть разными.
Позитивный вариант: в какой-то момент российские художники вновь войдут в моду, а сегодняшний негатив сменится резким интересом к России (потому что мы такие диковинные, закрытые, странные).
Негативный: через какое-то время международные институции начнут работать с отдельными художниками, и этих авторов будет немного. [В таком случае] на интерес смогут рассчитывать только большие имена вроде Ильи Кабакова и других гигантов, которые уже десятилетиями с Россией не ассоциируются. Все остальные останутся в консервной банке внутреннего рынка, и будет долгая стагнация.
Не знаю, какой из этих сценариев реализуется на практике. Может быть, вообще какой-то третий. Год назад мы не знали, что будет в 2024-м, время очень турбулентное.
Но мы продолжим заниматься своим бизнесом. Зачем? А какой смысл в любой деятельности, связанной с искусством? Почему нужно продолжать писать литературу? Почему нужно продолжать писать музыку? Если всё вокруг плохо, можно оставить только продуктовые магазины и этим ограничиться: больше ничего для базовых потребностей не надо. Но я не верю в такую логику.
Мы продолжим рассказывать вдохновляющие истории — а вы можете поддержать нашу работу
Что еще почитать:
Отказ от выставок американских фотографов и развитие арт-ярмарки. Как изменилась KGallery — одна из самых известных частных галерей Петербурга.
