У меня плохая памятьИ омерзительный нравЯ не могу принять сторонуЯ не знаю никого, кто не прав«Послезавтра». Аквариум Добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел!«Медведь на воеводстве» М.Е. Салтыков-Щедрин Достаточно давно, в конце двухтысячных, когда я был увлечен проблемами юридических фактов, а также оценочными понятиями и справедливостью в гражданском праве, из научной литературы я впервые узнал про эстоппель. Этот диковинный англо-саксонский правовой институт меня очень заинтересовал, а после я стал его популяризировать, а одновременно задумываться о том, как он мог бы у нас применяться. Довольно легко и естественно я пришел к тому, что максимально близкими к нему являются институт конклюдентных действий[1] и их последствия, принцип добросовестности, а также уже в процессуальном аспекте конструкция защиты доверия граждан к действиям государства, которую часто применяет в своих судебных актах ЕСПЧ и КС России. В последующем я часто возвращался к этому институту как в практике, так и в научных дискуссиях и конференциях. Исследование судебной практики, проведенное мной в 2021 году, по применению процессуального эстоппеля показало, что суды увы применяют его редко, но что намного хуже, невпопад, а главное, не отличая материальный и процессуальный эстоппель[2]. Верховный суд практически полностью избегал этот экзотический институт своим вниманием, но вот в конце августа судья ВС Р.А. Хатыпова передала на рассмотрение коллегии презабавный казус (дело), который касался и почти полностью был посвящен вопросу применения данного института, причем дело рассматривалось не рядовыми арбитражными судам, а primus inter pares – СИП (как суд первой инстанции и Президиум того же суда). Я с нетерпением ждал не столько резолютивной, сколько мотивировочной части определения. Прочитав, разочаровался, причем не потому что в тексте что-то неправильно про эстоппель написано (все как из учебника) и не потому что нормы Четвертой части ГК...
