Нобель по экономике дали за объяснение, почему социальные демократии процветают. При этом модель не всегда соответствует реальности — в частности, в случае Китая. «Нормально делай, нормально будет», — пожалуй так, словами вокально-инструментального ансамбля «Пневмослон», можно максимально кратко пересказать суть исследований Дарона Асемоглу, Саймона Джонсона и Джеймса Робинсона, удостоенных Нобелевской премии по экономике. Как говорится в пресс-релизе, авторы продемонстрировали значимость инклюзивной политической системы и социальных институтов для экономического процветания, а также то, как в отсутствие верховенства закона или с институтами, которые эксплуатируют население, экономики стран не развиваются и не меняются к лучшему. Чего здесь больше, экономической науки или продемократической идеологии? Комментирует декан экономического факультета МГУ Александр Аузан: Что является несомненной заслугой авторов, получивших Нобелевскую премию? Это различение двух типов институтов. Экстрактивных, так называемых, институтов и инклюзивных. Потому что до них, в основном, разговор шел о том, что нужно уходить от некачественных институтов к качественным, а вот то, что они бывают разной породы, вот это не признавалось мировой наукой. И это очень важно, потому что экстрактивные институты – это институты, направленные на выдавливание ренты из чего угодно: естественной, монопольной, административной. А инклюзивные направлены на включение, прежде всего, человеческого капитала. И это дает, конечно, принципиально разные результаты в развитии стран. Вот это – наука важная и большая. Что касается утверждений в книге Асемоглу, что инклюзивные экономические институты вырастают из инклюзивных политических институтов, то есть сначала политическая демократия, потом экономический рост – это гораздо более спорное утверждение. Я имел возможность дискутировать с Дароном Асемоглу и задал ему вопрос, почему в их книге нет Германии, такой большой и важной страны. Веймарская республика была демократической, но потом наступил не процесс широкого и свободного экономического развития, а нацизм. На что профессор Асемоглу возразил, что да, но там были предпосылки гражданского общества, которые не реализовались по культурным причинам. Да, но культурные причины вы как раз отрицаете в своей книге, а не учитываете их. Поэтому здесь, конечно, есть ограниченность взглядов. Один из самых наглядных примеров, которые приводят оппоненты авторов — экономический рост Китая, который не вполне соответствует продемократическому лейтмотиву их исследований. Как указывает CNN, в 2012 году Асемоглу в своей популярной книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные» прочил Пекину неспособность поддерживать высокие темпы развития. Спустя 10 лет после публикации экономист признал, что успехи КНР представляют «определенный вызов» для его теории, но он продолжает настаивать, что долгосрочный стабильный рост могут обеспечить только инклюзивные институты. С другой стороны, противоречия между теориями нобелевских лауреатов и реальностью не обязательно их опровергают. Экономические модели описывают общие тенденции и опираются на статистическую информацию. Поэтому, даже с учетом отдельных кейсов вроде Китая, игнорировать выявленную авторами корреляцию между благополучием страны и характером ее институтов было бы некорректно. Как бы там ни было, признание идей авторов на нобелевском уровне делает подход Асемоглу, Джонсона и Робинсона глобальным мейнстримом, и на их исследования наверняка будут ссылаться критики тех государств, социальный и политический строй которых отличается от западного. По крайней мере до тех пор, пока другие ученые достаточно убедительно не докажут, что на самом деле все совсем не так. Телеграм-канал BFM Комментарий В.К.: К спорам о китайской экономике в контексте "Нобеля". Китайские прорывы опираются на либерализацию и демократизацию, прежде всего, самого рынка. При этом в Китае сложилась жестокая политической система, которая будучи далекой от либеральных моделей, системно обеспечивает рост человеческого потенциала в бизнесе, вкладываясь в развитие образования, науки, продуктивных форм мобильности граждан на основе мощной интеграции в мировую экономику, где Китай уже давно в числе ключевых игроков, порой диктуя правила игры другим. Еще тридцать лет назад, в начале реформ, экономическая ситуация на не самом обеспеченном, в 1980-е гг. практически нищем северо-западе Китая резко контрастировала с той, что сложилась в сверхбогатых Пекине, Шанхае или Гуанчжоу. Сейчас контраст сглаживается благодаря усилению и экспансии "инклюзивных" тенденций, так или иначе, захватывающих все население страны. Можно добавить, что одним из вдохновителей и организаторов задуманной В.И.Лениным НЭП, которая в исторически короткие сроки и в труднейшее время способствовала системному росту советской экономики, был Ф.Э.Дзержинский, мягко говоря, далекий от либерально-демократических установок в управлении государством. Можно вспомнить и диктатора Аугусто Пиночета в Чили. Хунты на какое-то время управляются с экономикой, опираясь на инициативу граждан. Это - с одной стороны. С другой "бедных" демократий не существует, если, конечно, не считать самопровозглашенные. Между экономикой и гражданами стоят институты, который волей или неволей должны как-то демократизироваться изнутри, даже если государство ограничивает спектр политических свобод основной массы граждан. Очевидно, что связь политических и экономических свобод не последовательна и не линейна. Как и связь экономических свобод для всех с экономическими достижениями государства. А измеряются эти достижения не круглыми счетами в банках, не валютными резервами, не золотыми запасами, не баллонами углеродов, не "заводами-газетами-пароходами", а социальным благополучием граждан. Но это давно известно. Самая новейшая история России (1990-е гг.) лишний раз напомнила об этом. Хотя корни этих проблем в их научной постановке уходят в труды Адама Смита. Да и Смит начинал не с пустого места. Эти проблемы и заставляет по-новому осмыслить "нобелевка". Хотя сами нобелиаты сводят их решение к схеме "деньги утром - стулья вечером" (или наоборот), что и вызывает справедливое сомнение у оппонентов. Я не экономист и, может быть, поэтому не очень понимаю, в чем "нобелевский" вес открытия Асемоглу, Джонсона и Робинсона. Впрочем, экономический "Нобель" стоит особняком от прочих: он учрежден Шведским банком, и даже решение о его присуждении выносится в первый понедельник после завершения "нобелевской недели". Тогда особых вопросов не возникает.
