Фестиваль научного искусства «Частоты» открылся недавно в объединении «Выставочные залы Москвы». Автор идеи и куратор фестиваля художник Елена Ковылина в интервью RT рассказала о течении Science Art («научное искусство»). По её словам, работающие в этой области художники должны обладать определённым уровнем научных знаний, а учёные довольно часто становятся авторами художественных произведений. Научное искусство оформилось в отдельное течение в прошлом веке на волне технологических прорывов. Сегодня Science Art по-прежнему актуально, поскольку помогает объяснять сложные научные концепции с помощью понятных визуальных образов.
— В сентябре в «Выставочных залах Москвы» открылся пятый фестиваль научного искусства «Частоты», он продлится до января. Вы автор концепции и бессменный куратор фестиваля. Темы науки, современных технологий, цифровизации представлены и в вашем собственном творчестве. Когда и как у вас возник интерес к этой теме?
— Желание обратиться к научному искусству возникло после долгого периода работы в области современного перформанса. Постепенно я начала задумываться о том, что искусство должно не только оказывать на человека эстетическое воздействие, но и менять его в лучшую сторону, гармонизировать его психоэмоциональное и физическое состояния. Захотелось, управляя процессом воздействия на зрителя, опираться не только на интуицию, но и на научные знания.
Тогда я начала интересоваться наукой на доступном не учёным, а обычным людям уровне. Конечно, меня всегда завораживала фигура Леонардо да Винчи и связанная с ним концепция универсального человека.
Свои первые science-art работы я начала делать совместно с учёными примерно с 2010 года. Это были исследователи в области квантовой физики, экспериментаторы. Я также увлекалась темой воздействия звуков разных частот на мозг человека и темой альфа-ритмов — это колебания электрической активности головного мозга на особых частотах. Поэтому, кстати, фестиваль научного искусства, который я курирую, называется «Частоты». Его идея — развитие взаимодействия между художниками и учёными.
— Что представляет собой научное искусство, или Science Art, как оно оформилось в отдельное направление?
— Конечно, научные прорывы интересовали художников и писателей всегда. Я уже упоминала фигуру Леонардо да Винчи, но футуристами были также такие авторы, как Жюль Верн, Рэй Брэдбери и многие другие. Есть целый пласт научно-фантастических произведений кинематографа и литературы, это тоже в своём роде Science Art. Однако данный термин всё же в большей мере закрепился именно за произведениями изобразительного искусства.
В своём современном понимании Science Art окончательно оформилось примерно в 1970-е годы. В СССР термин Science Art, конечно, никто не использовал, однако, как и на Западе, научный прогресс был одной из важных тем творчества писателей и художников.
В середине прошлого века сначала в западных странах, а потом и в СССР разгорелась дискуссия о физиках и лириках — то есть о взаимодействии гуманитарной и естественно-научной, технической сфер. Но пока теоретики спорили, на практике искусство и наука в симбиозе родили множество произведений. Естественно, что культура не могла остаться в стороне от таких невероятных событий, как полёт человека в космос, появление кибернетики и т. п. Наука романтизировалась и на волне этого романтизма привлекала деятелей искусства.
В процессе сближения современных технологий и современного искусства и появилось Science Art. Так, например, уже на протяжении почти 30 лет в австрийском городе Линц ежегодно проходит фестиваль Ars Electronica, посвящённый взаимодействию искусства, технологий и социума. То есть тому, как технологии влияют на человеческое общество. А по мере того, как художники осваивают новые технологии, возникают и новые направления научного искусства.
— Насколько активно в России развивается сегодня Science Art?
— Приведу в пример наш фестиваль «Частоты»: без всякого стороннего финансирования он проводится нашими усилиями уже пять лет. То есть научное искусство в целом востребованно, интересно людям.
Подчеркну, что Science Art — некоммерческое экспериментальное искусство и в мире, и в России. Оно не интересует аукционную индустрию. Как правило, оно развивается при поддержке государства.
— Кто авторы работ — учёные или профессиональные художники?
— Сейчас среди авторов становится всё больше именно учёных, в основном это романтики, которые хотят попробовать себя в искусстве. Среди художников у нас выставляется много начинающих авторов, так что фестиваль позволяет открывать новые имена. В России ниша Science Art пока почти свободна, так что есть возможности для развития.
— Есть ли у научного искусства задача популяризировать научное знание?
— Да, оно выполняет очень важную просветительскую функцию. Искусство рассказывает о науке при помощи понятных людям образов. Ещё в прошлом веке наука ушла далеко вперёд, в том числе в своём понятийном аппарате. Люди, непричастные к науке, уже с трудом могут разобраться в научных терминах и концепциях. Поэтому наука нуждается в медиаторах, если можно так выразиться, которые помогли бы донести сложные истины до людей. Например, в области физики за последние десятилетия появилось много новых понятий и терминов, но они так и не визуализированы в лаконичной и образной форме. Это уже задача художников, людей с богатым образным мышлением, которые способны визуализировать абстрактные понятия. Я общалась на эту тему со многими учёными, с представителями научно-исследовательских центров. Они говорят, что потребность в создании наглядных научных иллюстраций, которые были бы понятны даже детям, действительно есть.
— Нужно ли обладать научной подготовкой, чтобы понимать произведения научного искусства? Или создавать такие произведения?
— Есть люди, которые могут создать обобщённый образ явления, даже не зная толком, как это явление устроено. Это подлинный талант, такие люди могут обойтись и без глубокого изучения предмета, чувствуя суть интуитивно. Но в целом научные знания художникам, работающим с научной тематикой, нужны.
— Наука — это область рационального мышления, а искусство оперирует в большей мере эмоциями, чем фактами. За счёт чего им удалось подружиться?
— Всё же это территория искусства, которое апеллирует в большей мере к эмоциям, оперируя образами. Однако современное концептуальное искусство также часто обращается к интеллектуальной составляющей, разрабатывает новые концепции и идеи, анализирует духовные, общественные аспекты. Научное искусство продолжает эти исследования в рамках научной тематики. Высший пилотаж — это когда визуальный образ точно соединяется с концепцией произведения, в полной мере её выражая. К сожалению, так бывает не всегда: есть немало произведений искусства, которые существуют как бы сами по себе, а описание заложенной в них идеи — само по себе.
Но я считаю, что концепции существуют независимо от конкретных авторов, творцов. Идеи, как известно, витают в воздухе, созревают в общественном сознании, а творцы просто выступают в роли медиаторов, формулируют их в виде визуальных образов, литературных произведений, фильмов и т. д.
Приведу в пример мой собственный художественный проект «Артефакты и гаджеты», который экспонировался во Всероссийском музее декоративного искусства. В основе лежала творческая гипотеза, что мы живём в постцивилизации, которая пришла на смену уже когда-то существовавшей развитой высокотехнологичной культуре. А её отголоски дошли до нас через эпос, мифы и сказания народов мира, а также через предметы декоративно-прикладного творчества. Так, вместе с радиоинженером мы перевели традиционные орнаменты и узоры во фрактальные структуры. И уже на их основе нам изготовили на заводе в Зеленограде фрактальные антенны — опыты показали, что все они работают, каждая на своей частоте. Это пример того, как научное искусство осмысляет культурные, исторические и научные явления.
