Внутри всё похоже на небольшой санаторий: жилые комнаты на четыре человека, в каждой санузел. Есть баня, спортзал, общий зал для групповых занятий — «место силы», как его тут называют.
Двери комнат выходят в просторный холл. На стенах — правила дома: «Начинать день с улыбки», «Всегда идти вперёд», «Много смеяться», «Делать сюрпризы» — такие до банальности простые вещи многие постояльцы открывают для себя только оказавшись здесь.
Рядом с правилами стенд официальных документов и распорядок дня: ежедневные размышления, групповые и индивидуальные занятия с психологом, информационные занятия, написание и прочтение листа самоанализа, просмотр фильмов. Всё это помогает по максимуму загрузить мозг нужной информацией, не давая свободного времени для полёта мысли в поисках привычного алкоголя и наркотиков.
— Когда человек попадает сюда, в 50 процентов случаев он [находится] в отрицании своей зависимости. Наверное, в половине случаев по желанию близких людей, родственников. Почему так происходит? Если бы наркоман или алкоголик способен был сам остановиться, он бы остановился. Чем и сложна болезнь, что самостоятельных тормозов нет, а реабилитационный центр создаёт эти условия сдерживающие, — объясняет руководитель реабилитационного центра Дмитрий Чернышов.
Возможно, главное отличие в подходах к реабилитации в советское время и сейчас как раз в том, что тогда зависимость считалась вредной привычкой, отсутствием силы воли, а сейчас — болезнью.
— К сожалению, и сейчас есть наркологи, которые не считают зависимость болезнью. Хочется спросить: а вы на что учились и что вы тогда лечите? Вредную привычку?! — задаёт он риторический вопрос.
Постояльцев называют реабилитантами. Их количество непостоянно: сейчас 13 человек, а месяц назад было 22. Каждый, кто хочет вернуться к нормальной жизни без зависимости, должен набраться сил и терпения на долгий путь, но далеко не каждый его осилит.
— Вы сразу видите, кто осилит, а кто скатится в пропасть?
— Тут непредсказуемо. На некоторых смотришь: перспективный, а он вообще… А на другого смотришь — думаешь, ничего из него не получится, а он наоборот собирается и идёт. Любой прогноз несостоятельный в принципе, а от чего он зависит? Только от самого человека, его действий, бога… — перечисляет он, пожимая плечами.
Из всех реабилитантов, когда-либо прошедших через центр, в постоянной трезвости находятся от 10 до 30 процентов. Остальные — сел [в тюрьму], умер, обратился в государственную наркологию, либо другое лечебное учреждение. Полный курс рассчитан на год: шесть месяцев стационарной реабилитации в центре и ещё шесть в квартире ресоциализации. Тут проходит так называемая социальная адаптация, когда человек живёт самостоятельно, может работать и проводить досуг, но при этом остаётся в программе. При такой системе эффективность реабилитации поднимается до 70–80 процентов, и люди остаются в трезвости.
— Идеальная схема: наркология медикаментозная, реабилитация психосоциальная и дальнейшее сопровождение, к примеру, в группе анонимных алкоголиков, или анонимных наркоманов, — продолжает он. — При таком подходе эффект максимальный, то есть шанс на выздоровление — 90-95 процентов. Нужно дать человеку понять, что срыв — это не приговор, это не страшно. Не получилось с первого раза, давай попробуем ещё раз. Во второй раз сорвался — бывает. Продолжаем дальше. Как показывает практика, у большинства людей не с первого раза получается. Мы работаем по индивидуальной и групповой психотерапии, по модели психотерапевтического сообщества и по программе «12 шагов».
Как объясняет мой собеседник, помощь нужна не только зависимым, но ещё и тем, кто с ними живёт. Поэтому в центре есть программа для родственников. Их также собирают в группы и рассказывают не только о болезни близкого, но и их собственной созависимости и учат правильно себя вести. Ведь зачастую, желая зависимому добра, его близкие и родственники по незнанию делают ровно наоборот, усугубляя ситуацию. По наблюдению директора центра, когда родственники реабилитанта включены в процесс, эффективность лечения значительно выше.
У каждого своя индивидуальная история, — тут нет вымеренной статистики о том, кого на сколько шагов хватает. Пять лет назад в Белгороде появилось общество анонимных алкоголиков, а ещё раньше — общество анонимных наркоманов. Они как раз и занимаются тем, что «подхватывают» выздоравливающих, поддерживая на всех этапах реабилитации.
— Сама по себе идея общества анонимных алкоголиков возникла в Соединённых штатах ещё в середине XIX века: алкоголик встретился с другим алкоголиком-врачом. Начали разговаривать и поняли, что после разговора им стало легче. Встретились второй раз и подумали: «а может мы из этого что-то придумаем?» Вот таким образом и родилось общество, когда алкоголик алкоголику рассказывает о своей болезни. В России оно существует около 30 лет, ещё раньше появилось общество анонимных наркоманов, — рассказывает Дмитрий.
В Белгороде всё начиналось тоже с общества анонимных наркоманов, но при том, что, казалось бы, у всех одна проблема зависимости, а алкоголь и наркотики зачастую приходят в жизнь одновременно, в обществе анонимных наркоманов алкоголики «не прижились» и вскоре открылось два направления.
— Пришёл ко мне мой знакомый, говорит: «У вас офис в центре города, давай поможем алкоголикам, организуем общество, начнём собрания». Я согласился. И там начались первые собрания. Сперва было два-три-пять человек. Сейчас в Белгороде уже три группы человек по десять постоянных, — продолжает он. — Есть такие же группы для созависимых, то есть тех, кто живёт с наркоманом или алкоголиком.
Три группы для городского округа с населением под полмиллиона — катастрофически мало, однако по сравнению с тем, что несколько лет назад не было вообще ничего — это большое достижение. Дважды в месяц анонимные наркоманы и анонимные алкоголики приходят в центр для беседы с реабилитантами, выполняя 12-й шаг программы.
В актовом зале, где проходят собрания и групповая терапия, с одной стороны иконы, с другой — полка с кубками. Их выиграли участники антинаркотических лагерей. Смены проходят регулярно, последняя завершилась в сентябре в Подмосковье. В программе лагеря — концерты, спортивные состязания, номера самодеятельности, за победу в которых и вручают награды. Для человека, выходящего из зависимости, такое признание очень важно — оно помогает понять, как много смыслов и возможностей в трезвой жизни.
— Я в обществе давно, — рассказывает представитель общества. — Лет 19 назад в Курск из Северной Дакоты приезжал анонимный алкоголик, у него жена из Курска. Пришёл к нам на группу с переводчиком, спросил, сколько таких групп в Курской области. Мы ответили, что одна, а в ближайших пяти областях вообще ни одной.
Он очень удивился и говорит: «У вас в России не пьют?». В его городишке на 10 тысяч населения — 15 групп и в каждой по 15-20 человек. Это значит, что люди знают, что человек болен и ему все стараются помочь, а не говорят, что он отброс общества. Социум такой. У нас меняется [отношение], мы потихоньку меняем, вы [журналисты тоже], но всё очень медленно идёт.
Учреждений, подобных реабилитационному центру Архангела Гавриила, в Белгородской области всего ничего: государственные наркологические отделения и митрополичий антинаркотический реабилитационный центр «Воскресение» в Малых Маячках. Есть ещё дома трудолюбия, но это несколько иная история, поскольку там реабилитант работает и сам себя обслуживает, и зачастую, это последняя ступень перед откровенным бомжеванием.
До СВО было ещё два центра — теперь же они закрылись. Вообще СВО внесла существенные коррективы. До 2022 года белгородцы уезжали на лечение в другие города, а в Белгород приезжали соответственно иногородние. Эффективность реабилитации была гораздо выше.
— Расстояние — сдерживающий фактор, особенно первое время он работает очень хорошо, — продолжает Дмитрий о реабилитации. — У нас, бывало, человек смотрит в окно: «О, я свой дом вижу!», т.е. он понимает, что вот дом, и там алкоголь остался, или наркотик, который он не успел употребить. В этом случае о реабилитации речи быть не может, ведь пока он не выпьет эту бутылку, или не употребит [наркотик], он не успокоится и будет с этой мыслью сидеть неделю, месяц, два месяца, а реабилитация вхолостую проходит. Именно поэтому важно оторвать зависимого от мест его привычной жизни, компании и окружения.
— Как вы относитесь к мерам профилактики, к беседам с детьми в школах?
— Сейчас уже есть более-менее приличные программы, но ошибка в том, что рассказывают про наркоманию, а зачем об этом вообще говорить? Нужно говорить про последствия, про зависимость, а не про то, что наркотик — это плохо, курить плохо, пить плохо. Это же для всех очевидно, школьники над этим смеются.
— А какие вы видите более эффективные меры профилактики?
— Банально — здоровый образ жизни родителей, доступные спортивные площадки. Удалённость алкомагазинов от школ — хорошая идея, но её надо развивать и отодвигать эти магазины ещё дальше, сделать по такому же принципу как казино. Возраст продажи алкоголя хотят поднять до 21 года — тоже хорошая программа. В Белгородской области не продают алкоголь в дни последних звонков, 1 июня, 1 сентября, 11 сентября (День трезвости — прим. Ф.) — отличная идея, но в сравнении со всем годом дни ограничений составляют сколько процентов?
— А что они дают, если можно закупиться заранее? И потом, люди, которые зло употребляют, знают, где найти [алкоголь] в любой день и час.
— Да, есть такое, но на обывательском уровне ограничения действуют — догнаться-то не получится. Поэтому ограничения — реальный сдерживающий фактор, и надо развивать эту идею. В последние годы идёт популяризация здорового образа жизни — тоже классно, когда что-то в кино обозначают, где-то высмеивают, это тоже даёт положительный эффект. Пример известных людей очень мотивирует. Например, Стас Пьеха не стесняется своей наркозависимости и рассказывает открыто, что смог её преодолеть. Баста, Дмитрий Хрусталёв тоже проблему не замалчивают, а называют вещи своими именами.
— Насколько остра проблема зависимости в Белгороде, области?
— Может быть, я привык, но мне кажется, не сильно остра. Нет же такого, как в кино показывают, что все поголовно больны. Но, с другой стороны, если посмотрите новости и попробуете вычленить случаи, когда человек вышел в окно, бегает голым, ведёт себя неадекватно, попал в тюрьму за глупую кражу — процентов на 90 — это наркоманы в состоянии психоза. По белгородским тюрьмам я сейчас затрудняюсь ответить, а моя коллега в Ярославле работает с зависимыми в тюрьмах, так там 90 процентов либо совершили преступление в состоянии наркотического опьянения или психоза, либо попали туда за торговлю и распространение наркотиков.
