Вот представьте себе, совершили герои подвиг. Можно сказать, почти в прямом эфире, потому что о нем на всю большую страну раструбили по радио и в газетах буквально на следующий день! Уже раздали ордена. Осталось только добраться до Москвы, чтобы их получить из рук высокого начальства. А с этим есть небольшая проблема. Потому что награды то уже вручили, а подвиг еще продолжается или вообще только начинается.
У нас почему-то принято рассказывать о челюскинской эпопее ровно до того момента, когда самолеты забрали последнего человека из ледового лагеря и доставили его в стойбище Ванкарем. А дальше все герои волшебным образом погрузились на пароход и поплыли во Владивосток, чтобы оттуда ехать в Москву к почестям и славе…
Подождите, подождите! Какой-такой пароход?! Он же не в Ванкарем пришел?! Нет. А куда? В бухту Провидения. И что такого? Ну добрались челюскинцы из Ванкарема в эту бухту и сели там на пароход. А такого тут вот что. От Ванкарема до Уэллена – по прямой более 300 километров. От Уэллена до бухты Провидения под 300 километров. То есть, чтобы сесть на пароход надо махнуть всего лишь 600 километров. И это по прямой – на самом деле только до Уэллена от Ванкарема требовалось преодолеть по земле под 500 километров.
Самолеты, конечно, имелись. Но вот горючего и моторесурса на всех не хватит. Еще есть собачьи упряжки. Только их тоже на всех не хватает. И вообще все собачьи упряжки из последних сил таскали бензин для самолетов. Поэтому вещи на нарты, а сами за нартами, веселым шагом или трусцой.
И не забывайте, что апрель – это весенний месяц только в ваших краях. А на Чукотке в это время пурга может продолжаться несколько дней. И все эти дни вы будете сидеть в уютной яранге. Про «уютную ярангу» придумал не я – это в газете «Известия» в апреле 1934 года писали, что они уютные. У меня как раз в их уютности есть большие сомнения, ночевал я в палатках в холода. А яранга от палатки отличается, по большому счету только тем, что сделана из кожи, а не из брезента.
Кстати, занятный момент эпопеи, развернувшейся 90 лет назад на краю света!
Как вы думаете, кто встречал челюскинцев в Ванкареме?
Понятно, что от властей - местная «тройка» под руководством Георгия Ушакова. А кто бытовыми делами занимался? Организовывал питание, размещение, снаряжение в дальнейший путь челюскинцев? Ведь в небольшом Ванкареме никто не ждал, не гадал, что на небольшое чукотское стойбище на берегу студеного моря свалится столько людей.
Небольсин в своих воспоминаниях упомянул, что бытовыми вопросами занимался коммунист Георгий Кривдун. На самом деле этот «коммунист», работавший в Ванкареме заведующим факторией Севморпути, был сыном раскулаченного кулака Терентия Кривдуна. Через два года, в октябре 1936 года Кривдун получил от Родины полноценную благодарность за спасение челюскинцев: арест и шесть лет лагерей по статье 58 пункт 13. Дальнейшая его судьба так и теряется в лагерных краях. Настолько, что реально неизвестно, что с ним стало дальше.
Поэтому, так как на такую ораву продукты на Чукотке волшебным образом из ниоткуда не возьмутся, в пути по суше было реально немного голодно. Как вспоминал Ляпидевский в книге «Как мы спасали челюскинцев»:
«Продукты у нас кончились. Пришлось перейти на иждивение чукчей: начали есть моржовое замороженое мясо, сырую нерпу, научились пить чукотский чай»
Самолет Ляпидевского после аварийной посадки находился между Ванкаремом и Уэленом, его чинили механики. Ну а заодно случались вот такие моменты:
«…Однажды прибегает чукча, кричит:
- Идут, идут.
Что за чепуха? Кто идет? Выходим. Действительно, идут нарты. Бежим навстречу. Челюскинцы! Одиннадцать человек. Обрадовались мы им так, что не могу описать. Пожалуй, даже больше, чем челюскинцы обрадовались нам, когда мы прилетели к ним на льдину. Объятия, поцелуи. В этот день Конкин сварил суп в большом ведре, предложили челюскинцам. Они с удовольствием согласились и весь суп съели. Мы остались без супа, голодные. Ничего, зато радость какая!...»
Это Ляпидевский и его экипаж через несколько дней узнали, что экипаж «Челюскина» спасен.
На самом деле в первой партии челюскинцев, отправившихся пешком в Уэллен, было даже 15 человек. Печник Березин, который должен был выложить печи в домах на острове Врангеля, а в итоге ставший орденоносцем, рассказал об этом походе так:
«…11 апреля мы вышли первой партией в 15 человек в поход. Двигались на собачьих нартах. На них везли продукты, вещи, иногда садились на нарты. Шли ходко — километров по 70 в день. Продуктов было мало, и мы торопились вперед…»
29 апреля его группа находилась в бухте Лаврентия, где Березин заболел так, что попал в больницу:
«… Бухта Лаврентия. До парохода еще 200 верст. Живем в европейском доме. За 70 дней первый раз умылись, нагрев воды из снега, и сменили белье… Интересный этот собачий транспорт… Запряжены в каждые нарты 8-10-12 собак. Кормят их раз в сутки. Правит ими чукча, называемый каюром. Делают собаки до 100 километров в день — за восемь суток провезли нас около 600 километров. Люди не все еще собраны — 40 человек в пути. Погода на берегу стоит отвратительная — каждый день пурга. Готовимся к 1 мая…»
Кочегар Бутаков отправился пешком из Ванкарема немного позднее:
«… 13 апреля в семь часов утра по распоряжению Баевского 13 матросов «Челюскина» во главе с бригадиром Петей Буйко отправились на четырех нартах в Уэллен. Расстояние, которое предстояло пройти до Уэллена, было около 500 километров. Продуктов у нас было в обрез. В первый день мы прошли 35 километров, во второй — 60 километров. Продуктов у нас почти не осталось, а купить их у чукчей было невозможно, так как промысел весной был плохой…
В восемь часов утра мы покинули чукотскую ярангу и, несмотря на пургу, двинулись дальше. Итти было тяжело. Пурга резала лицо, глаза слипались, тело коченело. В пять часов дня мы сели отдохнуть. Съели по куску сырой оленины и по паре галет и через полчаса двинулись дальше.
Шли еще три часа. В восемь часов вечера остановились — дальше итти нехватало сил. Мы проголодались, устали, намерзлись, и ко всему этому каюры (чукчи-проводники) заблудились и никак не могли найти дорогу…
Расстояние в 500 километров мы прошли за 12 дней. Эти 12 дней перехода из Ванкарема в Уэллен останутся навсегда у меня в памяти…»
По пути часть челюскинцев останавливалась в уникальном месте: яранге Бента Волла. У черта на куличиках, в Советской стране жил норвежский подданный Бент Волл, поселившийся тут еще до революции, женившийся на местной женщине, научивший чукчей праздновать Новый год и потерявший обе кисти рук, когда помогал им добывать китов. О том, как останавливались у Волла, челюскинцы потом вспоминали так:
«… У Волла мы провели два с половиной дня. Они были приятны во всех отношениях. Впервые за много месяцев мы могли умыться горячей водой с мылом; кроме того мы ели прекрасно приготовленную горячую пищу и наконец переменили белье…
Яранга мистера Волла представляет собой огромное деревянное сооружение, по конструкции это копия чукотской яранги, но имеющая в крыше стеклянные окна, несколько хозяйственных пристроек и внутри два больших полога... В яранге есть умывальник, керосиновая лампа-молния, но отопление в нем — те же жирники. В яранге необыкновенно чисто…»
А тем временем уже и последняя партия челюскинцев выходила из Ванкарема. Гидробиолог Петр Ширшов, который потом, после челюскинской эпопеи еще и на «Северный полюс-1» в составе «папанинской четверки» попал, вспоминал о походе так:
«… Впереди — до 500 километров дороги вдоль берегов Чукотки к Уэллену. Быстро идем по льду залива. 15 километров предстоит нам пройти до мыса Онман. Погода неважная. Дует норд-вест, налетая густыми завесами снега… Мы вышли из Ванкарема последней, четвертой партией. Вышли сверх плана, отказавшись от переброски на самолетах, чтобы освободить их для больных, чтобы посмотреть берега Чукотки и поближе познакомиться с бытом чукчей, наконец чтобы просто «проверить свои ноги», как говорит Саша Погосов.
В Ванкареме мы получили только две собачьи упряжки, по одной на четыре человека. Это значительно меньше, чем у бригад, отправленных ранее. Это значит, что ехать на нартах не придется, так как нарты доверху загружены нашими рюкзаками, малицами и спальными мешками…Снова в пути, снова метет пурга…
— Как в молоке идем, — говорит кто-то из ребят.
Снег под ногами, снег над головой, снег перед глазами — всюду белая пелена снега… Но что хуже всего, — слишком много снега под ногами, то и дело проваливаемся по колено. Сразу начинаешь чувствовать десять часов почти непрерывной ходьбы…»
Несмотря на все сложности, уже полученные и приобретенные по ходу этого похода болячки, до залива Провидения добрались все. От этого залива до встречи в Москве оставалось уже не так уж далеко, всего треть земного шара.
Вот и получается, что на следующий день после подвига нередко надо просыпаться, вставать и идти совершать новый подвиг. Потому что иначе никак.
