16 августа Государственный Эрмитаж представляет новый мультимедийный выставочный проект «Великолепный Эрмитаж». Музей оцифровал свои главные экспонаты и представит их в Нижнем Новгороде. В пространстве «Цех» будут доступны: 20 шедевров европейской живописи, 7 скульптур и знаменитые часы «Павлин» — подарок Григория Потемкина Екатерине II. Перед открытием проекта «Сноб» пообщался с главой музея Михаилом Пиотровским и узнал, чем «Великолепный Эрмитаж» отличается от других цифровых и мультимедийных ноу-хау главного музея России.
Проект «Великолепный Эрмитаж» проходит впервые. Как он появился?
«Великолепный Эрмитаж» — это часть нашей большой программы, которая называется «Большой Эрмитаж». У нее уже была, так сказать, земная часть, когда мы создавали новое выставочное пространство, Галерею графики в Зимнем дворце. Она существует с лета 2023 года. Следующая — небесная, когда мы при помощи новейших технологий воссоздали цифровую копию Эрмитажа. У нас есть и такая вещь, как виртуальный визит — это возможность пройтись по всем залам онлайн на официальном сайте нашего музея, даже «войти» в картину и посмотреть мазки. Вообще, эта программа предназначена для того, чтобы сделать наши коллекции доступнее для людей по всей стране и по всему миру. И вот теперь мы запускаем следующий этап проекта — «Великолепный Эрмитаж».
Но не перестанут ли люди ходить, что называется, ногами в музей, если Эрмитаж так углубляется в цифровую историю?
Понимаете, для Эрмитажа, как для очень большого и богатого в историческом плане музея, очень важно, чтобы люди знакомились с ним заранее. Мы начали это делать еще в пандемию, когда музеи были закрыты для посещения и начали работать онлайн. Сегодня посетители знают, куда пришли — это видно по лицу и по глазам, они не ошарашены тем масштабом, который увидели, хотя восхищение и остается прежним. Посетители подготовлены к взаимодействию с музеем. Смотреть на это — одно удовольствие.
В любом случае, это не цифровизация ради цифровизации, верно?
Конечно нет. Это не попытка просто так изобразить Эрмитаж в цифре — это продуманная история. Гостей встречает копия фасада Эрмитажа, выполненная в соотношении 1 к 30. Ежегодно мы делаем мэппинг-спектакли (мэппинг — направление в аудиовизуальном искусстве, представляющее собой 3D-проекцию на физический объект. — Прим. ред.) на фасаде Зимнего дворца или Главного штаба ко Дню Эрмитажа, а зрители «Великолепного Эрмитажа» смогут увидеть их в уменьшенном масштабе. Затем, уже внутри, посетителей будет ждать пустой зал. За счет мэппинг-технологии в симбиозе с VR-проекциями на потолке, стенах и полу, будет, так скажем, «вырастать» убранство зала. Поскольку это 3D-проекции, то все будет выглядеть объемно. Залы сами идут к вам, пока вы стоите на месте — первый, второй, третий, четвертый, пятый, шестой… Несколько минут будет выделено на один зал, следом включится другой. То есть не вы путешествуете по Эрмитажу, а он сам «вырастает» вокруг вас. Это совершенно другой фокус и другой опыт взаимодействия с виртуализированным музеем.
Действительно, это похоже на обычный виртуальный визит, когда посетителю показывают картины, которые он, возможно, никогда не сможет рассмотреть так близко. Гостей «Великолепного Эрмитажа» будут ждать голограммы античных скульптур — их можно будет обойти, повернуть на 360 градусов. Благодаря проекту мы сможем рассказать и показать то, что сложно рассказать и показать в музее, где есть ограничения в виде стен.
Нечто подобное уже было придумано как раз в пандемию. Музеи сами «приходили» к нам домой через компьютер или любой другой гаджет. В чем же ключевое отличие «Великолепного Эрмитажа» от предыдущих опытов?
Здесь мы достигаем глубочайшего уровня присутствия. Когда у вас выставка, экскурсия или зал — это просто картинка или видео на экране, появляется ощущение, что вы листаете альбом. А в случае с «Великолепным Эрмитажем» зритель находится в центре изображения, буквально в самом его сердце. Частично это можно сравнить с VR-технологиями.
А вообще, это отчасти даже соревнование с VR (смеется). Пока что в очках поинтереснее. В них можно «летать», например. Но наша общая задача, конечно, включала в себя придумать что-то, что заменит очки. Думаю, мы на верном пути — многое уже получается, и скоро очки мы выбросим. Например, у нас есть виртуальное воспроизведение блокадных бомбоубежищ Эрмитажа — и в очках, и на экране. И на экране выходит практически так же, как и в очках, по качеству и по ощущениям.
Вообще, Эрмитаж, наверное, можно назвать одним из наиболее технологичных российских музеев. У вас есть наработки на следующие эксперименты?
Мы пробуем все. Вот сейчас мы разрабатываем формат «Великолепного Эрмитажа» и одновременно с этим думаем, как претворить в жизнь и другие идеи. Например, провести виртуальную прогулку вообще по всем этажам музея. Или еще у нас есть проект рамы, в которой можно будет более детализировнано показывать картины — мазки художника, как он трудился над полотном в мастерской…
А насчет того, что мы впереди всех — я считаю, важно делать что-то такое технологическое не ради того, чтобы быть впереди. Хотя, конечно, мы признаем, что мы одни из «самых», не только в России, но и в мире. Мы просто хотим рассказывать больше и ищем способы это делать, опираясь на то, что нам предлагают современные технологии. Оставаться в стороне от них не хочется, когда знаешь, что их можно направить в полезное, просветительское русло.
Что насчет опции показывать живописные картины в рамках мультимедийных проектов? Это будет похоже на популярные «ожившие полотна»?
Вот это очень серьезный вопрос. Сейчас и правда очень любят «оживлять» Винсента ван Гога, Леонардо да Винчи и так далее. Но это про развлечение, а у нас — про размышление. Мы внедрили элемент театральной игры — на выходе получается целая арт-пьеса. Этим занимаются инженеры, обученные специалисты.
Приведу пример — есть очень известный художник, мастер видео-арта Билл Виола. Он создал целую серию вещей, в основу которых взял классические произведения. Они начинают двигаться, медленно, и заставляют зрителя тянуться к ним поближе, вызывают желание проникнуть вглубь, по ту сторону рамы. И вот такой формат «оживших полотен» определенно взывает к размышлению, а не к развлечению.
Думаю, такого типа «живые» картины могут быть, но для их создания нужны хорошие и самодостаточные художники, поэтому мы с этим будем экспериментировать. Кстати, некоторые попытки будут и в рамках «Великолепного Эрмитажа». Посмотрим, как получится. Сам я еще не видел, и мы открыты для критики.
Живописные произведения в рамках «Великолепного Эрмитажа» — это цифровые копии. А как происходит их процесс создания, что с авторскими правами?
Авторские права все у нас — у Эрмитажа. И каждый, кто делает цифровую копию вне Эрмитажа, должен получить разрешение у нас. Мы идем в ногу со временем, работаем с искусственным интеллектом, юридически разрабатываем и продумываем все детали, поэтому, конечно, уже много раз проходили через это. Однако я не устаю повторять, что цифровая копия — это не самая лучшая копия. Красиво, да, нравится. Но мы все знаем, что виниловая пластинка всегда лучше, чем песня в плеере.
А как вы считаете, стоит ли оцифровывать произведения искусства, если учитывать, что даже вышколенный климат и грамотное хранение в запасниках все равно не гарант того, что они доживут до следующих поколений?
Я считаю, мы должны делать цифровые копии. Это, в общем, благодать, что у нас сегодня, с новейшими технологиями, есть такая возможность. Но надо иметь в виду, что это не окончательное решение и не панацея, к сожалению. Уже сейчас нам негде хранить даже цифру — мы все время ищем новые хранилища и заключаем контракты, чтобы было побольше места. Хотя, казалось бы, это не физические объекты, что там хранить? А другая проблема, не менее важная, заключается в том, что инструменты для воспроизведения оцифрованных копий стремительно меняются и устаревают.
Насколько я знаю, для оцифрованных произведений даже нет никакого регламента.
Как хранить — понятно, а вот правил, как записывать и хранить, — их нет. И мы встречаемся с этим ужасом регулярно. Один художник нам недавно подарил видео, и нам нужно разработать механизм, как его сберечь. Но есть и другой аспект, уже касающийся, например, таможенных правил, которые относительно оцифрованных произведений тоже не регулируются.
Например, произведение искусства — это одна категория для преодоления границы, одна пошлина, а магнитофон, на котором возможно его воспроизвести, — другая. И не забываем о художнике, который рекомендует именно на этом аппарате воспроизводить свое творение. А если он уже устарел? Тогда встает вопрос авторских прав, необходимо получить от художника разрешение использовать другой гаджет. И еще в музейной документации замену нужно будет оформить, иначе потом придет комиссия и скажет: «Ага, на бумаге этот аппарат, а по факту — другой. Кто украл?» (смеется).
Про таможню это вы хорошо упомянули, у меня как раз был вопрос про зарубежных коллег. Сейчас «Великолепный Эрмитаж» дебютирует в Нижнем Новгороде. А если все удастся, куда проект поедет дальше? Только ли по России?
Разумеется, будем по возможности расширяться. Ну, и «заграница» — она ведь разная. У нас есть «протоптанные дорожки» — это, например, Сербия и Китай. А с Европой сложно, там сейчас СССР, ничего нельзя (смеется). Может быть, подумаем над сотрудничеством с Ближним Востоком. Связей у нас немало, но о конкретных переговорах и предложениях пока говорить, конечно, рано. Посмотрим. Вещь все-таки экспериментальная. Я и сам жду не дождусь, не терпится увидеть, что получилось. Но не сомневаюсь, что будет здорово и интересно.
Беседовала Тамара Лорка
