В середине июня десятки тысяч преимущественно молодых людей вышли на улицы по всей Кении. В центре внимания того, что комментаторы окрестили восстанием под руководством поколения Z, — которое уже вступило в шестую неделю и охватило по меньшей мере двадцать три из сорока семи округов Кении, включая столицу Найроби, Кисуму, Накуру и Момбасу, — был спорный финансовый законопроект, который повысил бы налоги на ряд основных товаров, усугубив уже существующий кризис стоимости жизни в стране.
В рамках самого масштабного прямого вызова кенийскому государству за последние десятилетия протестующие ворвались в парламент, вызвав жестокие репрессии со стороны полиции, в результате которых погибло более пятидесяти человек и сотни получили ранения. Президент Уильям Руто был вынужден отозвать спорный законопроект, первоначально внесенный в ответ на давление со стороны Международного валютного фонда с целью собрать двести миллиардов кенийских шиллингов (1,55 миллиарда долларов) на обслуживание долга. По словам Руто, шестьдесят из каждых ста шиллингов, уплаченных в виде налогов, идут на погашение непогашенных счетов.
Еще в прошлом году кенийцы массово вышли на улицы в ответ на стремительно растущие цены на продукты питания и топливо. За время правления бывшего президента Ухуру Кениаты (2013–2022) государственный долг вырос более чем в четыре раза. Сейчас он составляет 68 процентов ВВП. Введение налогов на основные товары — изначально предложенное населению как способ финансирования школ, больниц и других государственных услуг — на самом деле было необходимо для погашения долгов.
В то время как стоимость долгов Кении выросла вместе с мировыми процентными ставками, давление на бедных кенийцев, которые тратят 60 процентов своего дохода на продукты питания, которые за последние два года выросли в цене вдвое, только усилилось. Хотя экономика Кении росла значительно быстрее, чем у ее соседей, как в валовом выражении, так и на душу населения, в течение этого столетия давление по обслуживанию долгов заставило ее сократить государственные расходы, что усугубило неравенство.
Известный оппозиционер Раила Одинга отстаивал прошлогодние протесты, рассчитав (как он уже делал неоднократно в прошлом), что он выиграет, добавив свой голос к народным недовольствам по поводу основных повседневных потребностей. Этот год был другим по двум причинам: во-первых, Одинге теперь нужен Руто, чтобы поддержать его заявку на председательство в Африканском союзе, и, во-вторых, протестующие открыто отвергли политику инакомыслия, традиционно организованную вокруг племени — одного из отличительных признаков Одинги — и политических партий. Вместо этого протестующие приняли восходящий, децентрализованный подход, который «без лидера, без племени и бесстрашный». Полностью разочаровавшись в правящем классе, они стремятся обойти элитные инсайдерские сделки и переосмыслить политику заново.
Этот сдвиг представляет существенную угрозу для правящей элиты, которая исторически формулировала политические и экономические претензии на языке племени, а не класса, с целью разделять и властвовать. В резком контрасте с политикой, в которой долгое время доминировали разделение и иерархия, молодежь поддерживает дух солидарности и взаимной заботы: как заметил кенийский журналист Патрик Гатара, «движение смогло положиться на волонтеров, организующихся для оказания поддержки протестам, будь то еда, медицинская помощь, банки крови, юридическое представительство или сбор денег для поддержки семей жертв и оплаты медицинских счетов, без центрального руководства, которое можно было бы преследовать или скомпрометировать».
В то время как Руто продемонстрировал некоторые признаки реагирования на требования протестующих — отозвав законопроект, уволив почти весь свой кабинет (только чтобы затем повторно назначить шестерых из них) и призвав к национальному диалогу — его администрация развернула Силы обороны Кении на бронированных военных автомобилях для патрулирования улиц и попыталась запретить протесты по всему Найроби. Статья в кенийском журнале СлонМарианна Ндуати ожидает, что высокомерие Руто и его политической партии «Кения Кванза» обеспечит «продолжение и укрепление племенного стиля управления сверху вниз, патриархального по отношению, эгоистичного по намерениям и разрушительного по последствиям».
Действительно, человек, который когда-то привлекал кенийскую молодежь своим скромным происхождением и который вел кампанию за пост президента как самопровозглашенный чемпион «деловой» нации Кении, теперь снисходительно говорит о предполагаемом невежестве и неопытности тех же молодых людей. Руто одновременно говорит о «криминальных элементах», проникших в протесты, чтобы спровоцировать хаос, и об иностранных вмешивающихся лицах (в частности, о Фонде Форда). Короче говоря, Руто отчаянно пытается снять с себя ответственность, отвлечь от основных проблем и дискредитировать тех, кто рискует своими жизнями в борьбе за то, что малавийский ученый Тандика Мкандавире назвал бы реальной демократией, которая занимается вопросами равенства и материального благополучия и требует активного участия граждан в системе совещательного управления.
До сих пор основная часть критического анализа была сосредоточена на том, что означают недавние события для способности Руто оставаться на своем посту. Даже если бы его успешно вытеснили, давление, оказываемое на Кению ее должниками, реально и не исчезнет при новом руководстве. Более того, ставки этих протестов выходят далеко за пределы границ Кении и Африки в целом.
В настоящее время Кения принимает крупнейшее посольство США в Африке и входит в число основных получателей помощи США в области безопасности на континенте: в период с 2010 по 2020 год Министерство обороны США предоставило 400 миллионов долларов на поддержку борьбы с терроризмом «обучение и оснащение», что позволило значительно расширить инфраструктуру безопасности. Вооруженные силы США действуют с нескольких баз в стране, включая военно-морскую базу в заливе Манда, которая служила стартовой площадкой для ударов беспилотников в Сомали и Йемене. Министр обороны Ллойд Остин посетил Кению в сентябре 2023 года, где подписал пятилетнее соглашение о совместном оборонном сотрудничестве с правительством Кении, сосредоточенное в первую очередь на продолжающейся борьбе с сомалийской боевой группировкой «Аш-Шабааб».
Возможно, нет лучшего показателя растущей геополитической значимости Кении, чем недавний государственный визит президента Руто в Белый дом в конце мая этого года, где президент Джо Байден объявил, что страна была назначена крупным союзником, не входящим в НАТО. Во время визита большинство аналитиков связывали это назначение с готовностью Кении возглавить поддерживаемую США полицейскую интервенцию на Гаити. Мало кто подчеркивал не менее важное решение кенийского правительства присоединиться к операции Prosperity Guardian, возглавляемой США многонациональной коалиции, призванной защищать поток мировой торговли в Красном море в условиях блокады, проводимой фактическим правительством хуситов в Йемене. Тот факт, что другие государства региона, включая Египет, Саудовскую Аравию, ОАЭ и Джибути, отказались присоединиться к этой коалиции, делает участие Кении еще более значимым.
Растущая значимость Кении для США и НАТО означает, что эти державы не могут рисковать неопределенной политической ситуацией в самой Кении. Это, возможно, единственный источник рычагов давления на кредиторов африканской страны, которая долгое время считалась образцом стабильности в регионе. Стоит отметить, что хотя официальные лица США осудили насилие полиции против протестующих в Кении, они стратегически избегали заходить так далеко, чтобы называть страну «несостоявшимся государством».
Но американские чиновники давно знают о грязной истории полицейских репрессий и нарушений прав человека в Кении — в том числе со стороны обученных в США полицейских подразделений, и это не помешало им углубить партнерство в сфере безопасности с кенийским правительством. Фактически, администрация Байдена объявила во время поездки президента Руто в Вашингтон, что она предоставит полиции этой восточноафриканской страны новую помощь в размере 7 миллионов долларов.
Хотя Кения в теории является демократическим государством, управляемым гражданами, размытые границы между гражданской и военной властью были нормой на протяжении всей ее истории после обретения независимости, пережитком колониальной эпохи. Ее участие в так называемой «войне с террором» еще больше размыло четкие различия между этими двумя сферами, поскольку кенийские силы безопасности были обучены и оснащены для борьбы с повстанцами. Если недавние исчезновения, похищения и внесудебные убийства протестующих являются каким-либо показателем, мы можем ожидать расширения войны Кении с «террором» с целью охвата несогласной общественности в целом.
С помощью пиар-компаний из Вашингтона, округ Колумбия, кенийское государство стало искусным в защите себя от международного внимания, представляя себя как стабильную демократию и надежного партнера, который стоит особняком от «типичной» африканской страны, страдающей от насилия и нестабильности. Эти инвестиции (охватывающие более последнего десятилетия), похоже, окупились и, вероятно, объясняют, почему основные американские СМИ едва освещали протесты. Именно после последнего крупного политического кризиса в Кении — послевыборного насилия 2007–2008 годов, в результате которого погибло одиннадцать сотен человек и более полумиллиона человек были перемещены — кенийское правительство создало Brand Kenya и наняло американские лоббистские фирмы для контроля ущерба.
Учитывая роли, которые Кения сейчас играет в Сомали, Гаити и Красном море, политический истеблишмент США, скорее всего, будет более чем готов работать вместе с Руто в попытке подавить протесты и сохранить имидж страны как мирной и стабильной. В разгар беспокойства США по поводу конкуренции со стороны Китая и России, ухудшения отношений между США и Эфиопией и недавней потери Нигера как партнера по безопасности в Сахеле, Соединенные Штаты будут все более отчаянно пытаться защитить свои существующие партнерства на континенте.
Наряду с вопросами списания долгов и продовольственного, финансового и возобновляемого энергетического суверенитета, это более широкая динамика, которая, вероятно, будет определять ситуацию на местах. Таким образом, проблемы, с которыми сталкивается новое поколение протестующих в Кении, многомерны и охватывают как внутренние, так и внешние силы. Однако ясно одно: кенийская молодежь зажгла новый дух восстания по всему континенту, и она придает содержательное значение в противном случае несостоятельной риторике о «демократии». Пока сохраняются условия, порождающие неравенство, будут сохраняться и восстания.
источник: jacobin.com
