25 июля – 95 лет со дня рождения кинорежиссёра, киноактёра, сценариста и писателя Василия Шукшина.
Автор гениальных рассказов, фильмов «Калина красная» и «Живёт такой парень» для Марии Шукшиной в первую очередь отец. С iaif.ru она делится семейными воспоминаниями.
Задумался и коляску забыл!
Ольга Шаблинская, aif.ru: Мария, каким легендарный Шукшин был дома, с женой, с дочками?
Мария Шукшина: Порой весьма рассеянным. Мама рассказывала, как отец однажды потерял коляску со мной. Пошёл гулять и оставил меня у магазина. Он же постоянно думал. А мысль важно записать, иначе она уйдёт. Поэтому всюду – на пачках сигарет, на обрывках газеты, на этой серой бумаге, в которую колбасу в магазине заворачивали, – он что-то записывал. И, видимо, настолько погрузился в свои мысли в очередной раз, что забыл меня у магазина. Дошёл до дома с покупками, но без коляски. Мама открывает: «А где Маша?» И он ударил себя по лбу и побежал. Слава богу, коляска со мной стояла на том же месте.
– А у вас самой что осталось в памяти об отце?
– Что его не было никогда дома. Он если не на съёмках, так на выборе натуры – много ездил, готовился к «Степану Разину». Василий Макарович и «Калину красную»-то стал снимать в Вологодской области, потому что собирался снимать там «Степана Разина». Считаю, о Разине отец провёл исследование уровня доктора исторических наук, настолько важно ему было фильм о нём сделать достоверным и правдивым. А для этого и край нужно было изучить, и материалы исторические достать. В букинистических магазинах папа выискивал книги на эту тему, по крупицам собрал огромную библиотеку об обрядах, преданиях, обычаях XVII века...
Поэтому воспоминаний у меня о нём совсем немного.
Например, я от папы прятала сигареты – не хотела, чтобы курил. Он просил: «Машенька, ну дай сигаретку, ну дай!» Мне такие моменты очень нравились. Во-первых, внимание отцовское. Во-вторых, с папой игра. И потом, я действительно думала о его здоровье – хотя и ребёнком была, но понимала на каком-то интуитивном уровне, что это вредно. Хотя в те годы и в кадре все курили, и в ресторанах, и дома, и в гостиницах. Это сейчас везде запрет на курение ввели, к счастью.
– Говорят, что Василий Макарович сильно выпивал, но с вашим рождением прекратил.
– До семейной жизни, конечно, и выпивка была, и всё что угодно. Но с моим рождением – всё, завязал. Мама рассказывала: праздник какой-то, все вокруг отмечают, выпивают. Он же – нет. У него было понимание, что выпивка и семейная жизнь не могут ужиться вместе. И ответственность была, и сила воли железная. Одним словом – характер!
Кому была нужна его смерть?
– Вы в нашем прошлом интервью сказали: «Я по крупицам собираю драгоценную информацию о папе – потому что мне было 7 лет, когда его не стало». Что из этих «крупиц» вас поразило?
– Была у меня счастливая встреча с Алёной Бондарчук за 2 месяца до её смерти. Мы шапочно общались до этого, хотя в детстве я бывала у них в доме, папа ведь общался с Сергеем Фёдоровичем. И вдруг мы с Алёной встретились в рамках Московского кинофестиваля. Я не любительница ни красных дорожек, ни тусовок, ни гламура – это совершенно не моя история, но я туда пришла – почему, не знаю... Теперь-то я понимаю почему. Мы с ней, как две родственные души, сели в уголочке и взахлёб друг с другом говорили. Алёна мне столько всего рассказала... (Длинная пауза.)
– Тяжело вспоминать?
– Да. Оказывается, Сергей Фёдорович Бондарчук, после того как Василия Шукшина не стало, перестал пить кофе. У Бондарчука была твёрдая версия, что Шукшина именно при помощи кофе отравили. Версию про то, что отец не своей смертью умер, я и раньше слышала. Актёры, которых уже нет на свете – Георгий Бурков, Николай Губенко, – такое обсуждали. Они считали, что у отца каким-то образом спровоцировали остановку сердца. А вот кофе – это была новая подробность. (Ночью 2 октября 1974 года Василий Шукшин скоропостижно умер в каюте теплохода «Дунай», где жила съёмочная группа фильма «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука. Когда друзья вошли в каюту Шукшина, то поразились: весь стол, где стояла пишущая машинка, был уставлен стаканами в подстаканниках, из которых явно пили кофе. – Ред.)
Кому была нужна его смерть? Ну как вы думаете, кому в Советском Союзе была нужна тема сильного русского народа? А его «Разин» должен был быть именно об этом. Но! Не берусь судить...
Да и режим у папы тогда тоже был будь здоров – несмотря на то что ему было всего 45 лет, он был совершенно измотан бесконечными боями с чиновниками от культуры. Спал со сжатыми кулаками, как он сам писал. «Печки-лавочки» снимались полгода, а правок было – на год. Он монтировал, что-то резал, переделывал, худсовет очередной не утверждал... А он же художник, он боролся за своё произведение. Потому что ему было что сказать, ему важно было содержание, а не развлекуха. Но много перестраховщиков было, которые действовали по принципу «как бы чего не вышло». Они и запрещали, и придирались, боясь лишиться своего кресла.
«Не могу обманывать свой народ»
– Что так пугало чиновников от культуры?
– Шукшин мысли выражал достаточно смело. В публицистике его всё это есть. Он пишет: я бы хотел помогать партии, я бы хотел показывать правду. И как художник, и как коммунист я не могу обманывать свой народ, говоря, какая у нас жизнь счастливая. Правда, бывает и горькой. И если я буду скрывать её, то и партию свою подведу. И там, где люди должны были бы задуматься, собраться с силами и устранить недостатки, они, поверив мне, останутся спокойными, – а это не по-хозяйски. Но правда у нас всегда не в почёте. Я, как дочка своего папы, прекрасно это знаю...
Или возьмём «Калину красную» отца. Это первое кино, где главный герой – вор-рецидивист. Тогда это было не принято, тогда героями были труженики села, комсомольцы, рабочие – но не воры. А он хотел показать историю возвращения блудного сына. Это фильм о покаянии. Там противопоставление воровской малины и жизни народной. Папа объяснял, что это противопоставление правды паразита и правды труженика. И у героя есть выбор: либо остаёшься паразитом, либо становишься тружеником, возвращаешься к земле, как блудный сын возвращается и кается.
Поэтому, конечно, чиновники были в шоке. Они понимали, что перед ними талантливое кино, но им же важнее – как бы чего не вышло. Но кто-то спас ленту. Фильм показали Брежневу, и он ему понравился.
