Издалека Павел увидел три маленькие фигурки, тесным кольцом окружившие четвертую. Один из нападавших (Павел узнал в нем Королева) угрожающе надвинулся и ударил Диму Сотникова кулачком в лицо. Маленькая фигурка опрокинулась. Павел перешел на быстрый шаг, почти побежал. Полы плаща трепыхались за спиной, как серые крылья. Королев начал пинать жертву ногами. Дружки присоединились. Павел приблизился на расстояние девяноста шагов, когда увидел нечто ужасное.
Он увидел это, как если бы сидел в кинозале на первом ряду, а происходящее показывали средним, в конце – сверхкрупным планом.
Дима Сотников поднялся с лицом, на котором смешались неуверенность, боль и отчаянная решимость. Шагнул к Королеву, чтобы, может быть, впервые в жизни дать сдачи. Один из дружков Королева подошел со спины и сделал подсечку. Дима вскрикнул и полетел лицом в грязь. Павел зажмурился на ходу, не в силах этого видеть.
Смех детей был таким злобным, что у Павла дрожь прошла по спине. Дима с трудом поднял голову. Его лицо было забрызгано вонючей жижей. "Нет", прошептал Павел. Все рухнуло. Дима теперь никогда не поднимется. Так и будет лежать в грязи, поверженный судьбой.
Дима начал подниматься.
Тут, словно на широком экране, увеличенном линзой, Павел увидел, как над павшим Димой встает Королев. Медленно поднимает ногу, ставит подошву кроссовка на затылок Димы. Давит. Лицо мальчика погружается в грязь.
Взрыв хохота.
– Королев! – Павел задыхался. – Все трое! К директору! В школу с родителями!
Они вздрогнули, улыбки на лицах мгновенно исчезли. Королев первым пришел в себя.
– Мы ниче не делали, Павел Юрьич. Мы его так и нашли.
– Да, – закивал другой мальчишка, ростом с хорошего подростка. – Мы ему помочь хотели.
– Не смешите меня, молодой человек. Я все видел. Сейчас – к директору.
Дима поднялся и теперь стоял, весь грязный, не поднимая глаз.
Павел достал белый платок.
– Держи. Вытрись.
Дима шмыгнул носом, не глядя на учителя. Вытерся.
– Вот, – протянул обратно грязный платок. Мальчик не знал, как вести себя в таких ситуациях. Впрочем, Павел знал не больше его.
– Оставь себе. А лучше выкинь.
Платок мало помог. Большая часть разводов на лбу, щеках и подбородке осталась.
– Тебе лучше пойти домой. От занятий я тебя сегодня освобождаю.
– Не пойду, – Дима мотнул головой.
– Почему?
Дима напрягся.
– Отец меня убьет.
– Потому что ты грязный?
– Да, – Дима с трудом кивнул. – И потому что меня избили. Меня отец ненавидит, потому что я слабак.
Павел нахмурился. Его раздирали самые противоречивые чувства: жалость, желание помочь, отвращение, ненависть к тому, как по-идиотски устроена жизнь.
Он взглянул на мальчика. Тот по-прежнему стоял, заложив руки за спину, как приговоренный к казни, грязный, пассивный. Спокойно, сказал он себе. Это всего лишь ребенок.
Павел сел перед ним на корточки. Взгляд Димы был настороженным.
– Твой отец когда-нибудь учил тебя? Хоть чему-нибудь?
Дима покачал головой.
– Смотри.
Павел выставил вперед открытую ладонь.
– Ударь. Вот сюда.
Он ткнул указательным пальцем в центр ладони.
Дима округлил глаза.
– Зачем?
Павел как можно мягче, но все же твердо сказал:
– Можешь просто ударить?
Дима, нервно сглотнув, отступил на шаг.
– Павел Юрьич, но вы же…
– Я не Павел Юрьич. И не твой учитель. Я сейчас твой… враг, – Павел чуть не сказал "отец", но вовремя прикусил язык. – Просто ударь.
Несмело приблизившись, Дима слабо ударил кулачком в ладонь Павла. Рука учителя даже не покачнулась.
– Еще. И посильнее, пожалуйста.
Дима застыл в нерешительности, но, встретив суровый взгляд Павла, ударил. Чуть сильнее. Рука Павла качнулась.
– Еще, – сказал Павел.
Дима, забывшись, со всего маху впечатал кулачок в широкую мужскую ладонь. Павел, охнув, потряс рукой.
На лице мальчика появилась тревога.
– Извините, – сказал он. – Я не хотел.
Павел посмотрел на него. "Боится, что сейчас начну его бить". Он снова почувствовал эту странную ненависть неизвестно к чему.
– Все в порядке. Молодец. Так и надо, – Павел снова подставил руку. – Давай еще немного поиграем, ладно?
Дима кивнул.
– Еще! – говорил Павел, а Дима бил. – Еще удар! Сильнее! Сильнее! Молодец.
"Что я делаю?"
– Ну что, куда теперь?
Дима помрачнел. К нему вернулось привычное чувство – уныние.
– Вы-то куда?
– Я? – Павел задумался. – Домой. Куда же еще?
Он услышал чужой голос, говорящий его устами:
– Хочешь, можешь пойти со мной.
– Как? – Дима посмотрел недоверчиво. – К вам домой?
– Серьезно, – Павел взял его за руку. – Пойдем.
Дима ничего не ответил. Они шли через подворотни, остерегаясь людных проспектов.
– Спасибо вам, – сказал Дима.
– Спасибо на хлеб не намажешь. А за что спасибо-то?
– За то, что не бьете.
Павел почувствовал холодок по спине. От неловкости он немного грубо ответил:
– Ты должен понять, Дима – в тебе есть сила.
– Вам кажется?
– Да, – соврал Павел. – Я уверен.
– Куда грязную одежду?
– На пол.
– Куда?
– В угол.
Павел подошел к зеркалу, застегивая верхнюю пуговицу красной клетчатой рубашки.
Дима стоял посреди гостиной – в чистых серых джинсах и белой футболке. Он оглядывался с детской непосредственностью. Дима не спросил Павла, откуда детские вещи, и Павел был ему благодарен.
– Садись. Сейчас будем обедать.
Смущенно бормоча, Дима сел на диван.
– Включить телевизор?
– Не, – мальчик помотал головой. – У вас есть библиотека?
– Есть.
– Можно посмотреть?
– Парень, распоряжайся в моем доме, как душе угодно. Только книги, чур, найдешь сам.
– Ладно, – Дима с готовностью отправился искать. Павел усмехнулся.
"Что ждет его? Есть ли для него надежда?"
Его улыбка поблекла.
Павел разогрел куриный суп, вскипятил чайник. Заглянул в свою комнату. Темная вихрастая голова мелькала перед стеллажами. Дима был поглощен книжным великолепием.
"И тот был такой же".
Павел почувствовал, как ледяная игла кольнула его в сердце.
Обедали молча. Дима показал Павлу две книжки: "Мир Смерти" и "Страну Багровых Туч".
– Павел Юрьич, можно эти?
– Конечно, – Павел наморщил лоб. – Но что скажут твои родители?
Они посмотрели друг на друга через стол.
Дима ничего не ответил, уткнувшись в тарелку.
– Еще кое-что, – Дима поднял глаза. Он всегда смотрел Павлу в глаза, когда тот говорил. – Называй меня Павел, хорошо?
– Я…
– Очень прошу.
Дима улыбнулся. Кивнул.
Оба смущенно замолчали.
– Кто эта женщина?
Дима подошел к комоду, глядя на фото в рамке. Павел вчера вытащил его из ящика и поставил рядом с пустой вазой.
Павел взглянул на Катю.
Это было мучительно. Он перевел взгляд на Диму. Тот прижимал к груди книги. Лицо мальчика поразило Павла своей серьезностью.
– Она была вашей женой?
– Да.
– Вы расстались?
– Она умерла.
После недолгого молчания Дима сказал:
– Очень красивая женщина.
– Да, Катя была красавицей.
– Из-за чего люди расстаются?
– Трудно сказать. Людям кажется, что друг с другом им будет хорошо. И они влюбляются.
– А потом оказывается, что им друг с другом плохо?
Учитель улыбнулся.
– Им друг с другом трудно. И хорошо, и плохо.
– Почему?
– Потому что… – Павел запнулся. – У тебя когда-нибудь была собака?
– Нет.
– Родителей просил?
Дима опустил голову, и Павел обругал себя.
– Нет. Не просил. У них денег нет.
"А на водку?"
– Ясно.
Он положил ладонь на плечо Димы.
– Когда-нибудь у тебя обязательно будет пес с висячими ушами.
– Ага, – сказал Дима. – Сенбернар.
– Сенбернар? А почему сенбернар?
– Он большой. Сильный. И добрый.
– А, – сказал Павел. – О чем мы говорили?
– О том, почему люди расстаются.
– Да. И о собаках. Когда у тебя будет пес, тебе нужно будет его выдрессировать. Чтобы псина тебя слушалась. А другого человека выдрессировать нельзя.
Дима помолчал, теребя корешок книги.
– Вы спали с ней?
Павел взглянул на Диму. Тот усиленно улыбался, но глаз не отводил.
– Да. Но я не собираюсь обсуждать это с тобой.
Часы на стене звонко пропели, возвещая полдень.
Оба вздрогнули.
Безумное утро обратилось серым, пасмурным днем. В небе тяжело плыла огромная, как скала, черная туча.
Павел присел на корточки.
– Помни – что бы ни случилось, я помогу.
Дима кивнул.
– Не беспокойтесь. Я сам справлюсь. До свидания.
– Счастливо.
Павел выпрямился, глядя на удаляющуюся маленькую фигурку. Улыбка на губах медленно растаяла.
"Я помогу".
Великая самонадеянность. Великая.
Обсудить