Роман высадил клиентов и еще некоторое время думал об этой паре. Жизнь явно покрутила обоих и тридцать лет существования рядом, похоже, дались им непросто, однако расположение сеточки морщинок на лице дамы говорило о том, что партнер все–таки чаще веселил ее, чем огорчал. Либо же ее собственного чувства юмора и жизнерадостности хватало, чтобы быть клеем для их лучших сторон. Все у них будет хорошо.
До 13:00 записей в ежедневнике не было и Роман задумался, не поехать ли в знакомое кафе перекусить блинчиками со сливовым повидлом, когда раздался вызов.
Голос он узнал сразу же.
— Отец Михаил, вы точно не извращенец? — вместо приветствия спросил он. Пожалуй, Роман и сам себе не мог бы ответить, что именно триггерит его в этом пассажире. Он бесил его больше, чем закадровый смех в китайских роликах. С этим стоило разобраться.
Немного послушав абонента на той стороне, Роман кивнул.
— Нет, свободен. Да, могу, — взглянул на часы, — На Михайловской? Через пятнадцать минут буду.
Эту площадь Роман прекрасно знал. Будучи студентом он несколько лет ежедневно пересекал ее замощенное большими бетонными плитами пространство. Одна плита там лежала косо, ее уголок возвышался над остальными. Роман каждый раз специально наступал на него двумя ногами, заставляя бетонную плоскость качнуться, и улыбался раздававшемуся затем гулкому «бум–м–м». Сколько лет прошло…
Запарковавшись сразу за светофором, Роман бросил взгляд на циферблат и оглядел открывающееся поле. Он приехал на шесть минут раньше. Тем не менее, наискосок через площадь уже спешил Михаил, похожий в своей рясе на раскормленного грача.
Когда его священник прицельно направился к торчащей плите и, наступив на уголок двумя ногами, качнулся на импровизированной качели, Роман только выпучил глаза и расхохотался. И это несколько улучшило его отношение к пассажиру.
— Вижу, вы сегодня в хорошем настроении, — отец Михаил распахнул дверцу и, отдуваясь, забрался на сиденье.
Роман решил, что из гуманных соображений минимизирует свой диалог с пассажиром и просто уточнил, куда ехать.
Несколько минут двигались молча, но судя по ерзанью пассажира, какие–то темы для поговорить у него были, просто, памятуя прошлые разы, он не рисковал начать.
На светофоре на Университетской по переходу, обнявшись, проследовала парочка молодых людей. Один из них был бородат, другой усат. И отец Михаил не выдержал.
— А как вы относитесь к гей–парадам?
Роман, который воспользовался остановкой, чтобы хлебнуть воды из пластиковой бутылки, аж поперхнулся от вопроса.
— К гей–парадам? – он на мгновенье задумался, — Всяко лучше, чем к крестному ходу.
Настала очередь закашляться пассажиру.
— То есть открытая реклама гомосексуализма вас не смущает?
Роман тронулся с места и повернулся к собеседнику.
— И то и то – пиар, реклама и пропаганда. Цель разная. Одни хотят показать, что свобода важнее условностей, другие хотят привлечь к себе больше потенциальных кошельков.
— Вы хотите ска…
— Я не закончил! – Роман понял, что опять заводится, — Есть одно но. Никакой рекламой нельзя заставить стать пидарасом! Это в физиологии. А верующим – можно. Потому что это – в мозгах. Так что вреднее?
Отец Михаил поморщился от лексики, но, понимая, что Роман специально его провоцирует, некоторое время промолчал.
— Роман, вы же умный человек… Только дураки считают, что…
— А знаете, что интересно, — снова перебил водитель, — к вопросу о дураках. Вы знаете, что интеллект не спасает от групповых предубеждений? Ксенофобия того или иного плана присуща практически всем. Ум меняет только направленность ксенофобии. Интеллектуальные люди в большинстве своем предвзято относятся к верующим, крупному бизнесу, военным и богатым, а «простые ребята» ненавидят этнические меньшинства, атеистов, ЛГБТ, мигрантов и либералов. На любой территории. Подумайте об этом!
Водитель бросил на пассажира быстрый взгляд, но тот только длинно и грустно вздохнул.
Какое–то время ехали молча, Роман успел успокоиться и мысленно отругать сам себя.
Отец Михаил какое–то время еще повздыхал, переключил тембр голоса в максимально мягкий и замироточил.
— Вы, как интеллектуал, считаете, что именно религия – абсолютное зло?
— Да что же у нас все одно да потому? – рассудительно и держа себя в руках, ответил Роман, — мы же уже об этом говорили. Религия – инструмент. Любой инструмент в нужное время и в нужном месте полезен. Вот вы, — Роман обличающе ткнул пальцем, — сожгли множество знахарей, объявляя их колдунами. И полуграмотные знахари, несомненно, наделали немало бед, спасая людей не тем и не от того. И когда рядом есть современная медицина, знахари неуместны. Однако в лесу, где нет никого, знахарь увеличивает шансы выжить. Так и религия. В краткосрочной перспективе может помочь. Но если рядом есть цивилизация с ее наукой, медициной и, кстати, психологами…
— Так вы воспринимаете нас, как конкурее–е–ентов, — понимающе протянул святой отец.
— Гы, — хмыкнул Роман, — если вы хотите поговорить об этом, пересядьте на заднее сиденье. Но там другие расценки. Впрочем, мы уже практически приехали.
— Может быть и пересяду, — голос отца Михаила был сама скорбь, — но не раньше, чем вы придете ко мне на исповедь. Прощайте!
Написал Doddy на microproza.d3.ru / комментировать
