Опера «Танкред» (1813), написанная 20-летним Дж. Россини на либретто Г. Росси по одноимённой драме Вольтера, стала профессиональным трамплином для композитора. Сегодня сложно придумать причину, по которой стоило бы разбираться в перипетиях сюжета, напоминающего историю Ромео и Джульетты с добавлением ложного обвинения девушки в измене на основании её неправильно понятого письма. В принципе и сегодня отправленная не на тот номер cмс-ка «у меня есть парень, нам нужно расстаться» может стать серьёзной проблемой, чего уж говорить о сицилийских Сиракузах XI в. Понятно также, что и объяснение вроде «прости, это я не тебе» ситуацию вряд ли исправит. Но сегодня, как и тысячу лет назад проще поговорить и всё выяснить, чем выдумывать трагедию на ровном месте и переживать её три часа колоратурами, правда?
В новом спектакле режиссёра Яна Филиппа Глогера смс-сообщение, то есть письмо главной героини Аменаиды не может быть правильно понято в принципе, потому что в своём письме Аменаида, воспитанная в патриархальной религиозности сицилийской мафиозной семьи, признаётся в любви к… женщине. Обладающий безупречным чутьём к логической убедительности повествования режиссёр Я.-Ф. Глогер всего двумя изменениями либретто превращает изначально нудную и малоинтересную сегодня средневековую санта-барбару [1] в яркий гангстерский боевик в духе Ф. Ф. Копполы.
Мы видим, как два враждующих наркокартеля, две мафиозные «семьи» объединяются в противостоянии спецподразделению по борьбе с наркотиками, бойцы которого зрелищно захватывает мафиозное логово в конце третьей картины II акта и потом убивают Танкреда, который в новой версии является не мужчиной, поющим женским голосом [2], а женщиной по имени Танкреди [3].
Нам сразу становится понятно, для чего два вооружённых отряда объединяются, у нас не возникает вопросов к чрезмерно кровожадной реакции нарко-братвы на строки письма Аменаиды: ведь оно, по мысли главного злодея этой оперы Орбаццано, обращено к полицейскому! А Танкреди-женщина, которая вступает в банду наркоторговцев как переодетый боевик, чтобы быть поближе к своей подруге, логично ослеплена ревностью: всем известно, что однополые отношения критически уязвимы в силу глубочайших сдвигов в социально-психологической программе их носителей, самой природой запрограммированых на экзистенциальное одиночество.
Именно откровением на тему одиночества человека, которого природа создала «белой вороной», и завершает режиссёр душераздирающий финал оперы, которая поставлена в Брегенце в феррарской редакции [4]. Мы видим расстрелянную спецназом истекающую кровью женщину, которая, прощаясь перед смертью со своей подругой и её отцом, не замечает, что в последние минуты её жизни рядом с ней уже давно никого нет…
Художник-постановщик Бен Баур упаковывает действие в интерьеры сицилийской виллы, в которой мы видим спальни, комнаты, патио с фонтаном, часовню, обшарпанную кухню-столовую, коридоры, пыточную мансарду и комнату Аменаиды с балконом, напоминающим место любовного объяснения Ромео и Джульетты. Медленное вращение этой живописной декорации гипнотизирует эстетической натуралистичностью, а стерильная опустошённость интерьеров в финале идеально оттеняет финальное угасание главной героини.
Партию Танкреди исполнила одна из ярчайших представительниц петербургской вокальной школы русская меццо-сопрано Анна Горячова — настоящая оперная актриса, заряжающая убедительностью каждого взгляда, каждого жеста, каждой мизансцены и каждой ноты. Обертоново плотное меццо певицы, сбалансированное во всех регистрах, европейские критики сравнивают с темной нугой, которая кристаллизуется на верхних нотах в сияющую интенсивным блеском чистую янтарную смолу. В сложной палитре мизансцен со стрельбой, драками и интимными объяснениями Горячова не уступает профессиональным каскадёрам, занятым в спектакле, а необъяснимо ровное для такой сложной гимнастической нагрузки академическое звучание опирается на феноменальную проработанность вокальной техники певицы.
Великолепной вокальной техникой и мастерской актёрской игрой покоряет в партии Аменаиды и французская сопрано Мелисса Пети, которая наполняет художественной осмысленностью яркие колоратурные пассажи. Звучание её голоса варьируется от искромётно легкого до пленительно тающего, а филигранные пианиссимо в дуэтах настолько нежны, что перехватывает дыхание. Это настоящий вокальный театр, бесподобная актёрская самоотдача и реализм в интерпретации образа девушки, которая не может найти в себе силы быть верной своей странной страсти и даёт отцу увести себя прочь от умирающей подруги.
В партии отца Аменаиды Аржирио выступил тенор Антонино Сирагуза. В лучезарном голосе певца всё ещё присутствует тембровая свежесть, но в технике чувствуется возрастная патина. На пиано Сирагуза звучит волшебно, а в актёрском плане певцу сложно подобрать сравнение: эмоциональные переходы неустойчивого лидера наркокартеля изображаются с психологической достоверностью.
Баритон Андреас Вольф блестяще исполняет роль друга-врага Аржирио Орбаццано, а контральто Лауры Полверелли в партии любящей матери Аменаиды Изауры звучит увядающей скорбью по семейным ценностям.
Российский тенор Илья Сквирский блестяще выступил в партии Руджеро, который в оригинальном либретто является посланником Танкреда, а в новой версии – священником, который напоминает своей сдержанной мудростью шекспировского Патера Лоренцо из уже упомянутой трагедии «Ромео и Джульетта». Работа певца отличалась зрелой цельностью и художественной выверенностью деталей, а в голосе звучал подлинный россиниевский стиль.
Хор Пражской филармонии (хормейстер Лукаш Василек) создаёт атмосферу настоящего криминального триллера в динамическом обрамлении акробатических боёв, созданных Раном Артуром Брауном, работа которого в мюнхенском спектакле Дм. Чернякова по опере С. С. Прокофьева «Война и мир» стала одной из причин признания этой постановки спектаклем года.
В оркестровой яме дирижёр И-Чэнь Линь создаёт тонкую инструментальную вязь, драматически оттеняющую и особенности партитуры Россини, и прагматически-трагическую интерпретацию сюжета Я.-Ф. Глогером, в финале которой кружевная лёгкость звучания Венского симфонического оркестра буквально сочится состраданием к бесконечному одиночеству человека во вселенной. И как бы мы ни относились к предложенной интерпретации, важным остаётся то, что любовь неслучайно называют самым ярким воплощением бога в человеке, потому что только любящее сердце способно полностью забыть себя, растворившись в другом человеке совершенно иррационально и трагически бессмысленно.
Новый спектакль Брегенцского фестиваля по «Танкреду» Россини не только наполняет старое содержание этой оперы понятным драматическим смыслом, очищая его от невнятной архаики, но напоминает нам о том, что эмоциональная зависимость влюблённых друг от друга, у которой в силу разных причин нет шансов на полноценную социальную реализацию, ничего, кроме сострадания, не заслуживает.
1) «Санта-барбара» — просторечное обозначение запутанных любовно-семейных отношений. Вошло в обиход после выхода на российские экраны американского сериала «Санта-Барбара» (1984-1993, 2137 серий), рассказывающего о личных перипетиях одной семьи из калифорнийского городка между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом.
2) В россиниевском оригинале партия главного героя исполняется контральто или меццо-сопрано
3) Итальянское название оперы Россини – «Tancredi» не имеет явной гендерной приуроченности так же, как имя Мишель, например.
4) Первоначальный венецианский счастливый финал молодого максималиста Россини не устроил, и он попросил Луиджи Леки изменить либретто, написанное Гаэтано Росси. Новая редакция оперы с трагическим финалом была показана в Ферраре 30 марта 1813, то есть через полтора месяца после венецианской премьеры 6 февраля 1813 года. Феррарская версия стала одной из причин, по которой «Танкреда» надолго забыли: во времена наполеоновских войн публике было не до средневековых страданий.
Фото: © Bregenzer Festspiele / Karl Forster
