Девочек заставляют выходить замуж и трудиться на плантациях. Женщин заставляют удалять матки, чтобы экономить на врачах. Благодаря этим ужасным условиям Coca-Cola и Pepsi получают дешёвый сахар для производства газированных напитков.
Подробности — в статье The New York Times, которую я перевела для вас.
***
Арчана Ашок Чауре отдала всю жизнь сахару.
В 14 лет её выдали замуж за рабочего, который рубил сахарный тростник в Западной Индии.
— Я была слишком молода, — вспоминает она, — чтобы понимать, что такое брак.
Из-за долгов перед работодателем Арчане приходится постоянно работать. Зимой 2023 года она сделала то, что вынуждены делать тысячи местных женщин, которые страдают от болезненных месячных или обычных недомоганий. Ей удалили матку.
Благодаря этому сахар поступает в такие компании, как Coca-Cola и Pepsi.
Два производителя безалкогольных напитков превратили штат Махараштра в центр производства сахара. Расследование The New York Times и The Fuller Project показало, что бренды извлекают выгоду из жестокой системы труда, которая эксплуатирует детей и вынуждает женщин калечить свои тела.
Индийских девочек — хотя это незаконно — заставляют вступать в брак, чтобы они рубили и собирали сахарный тростник бок о бок с мужьями. Они не получают зарплату, а отрабатывают заранее выданный аванс. Работники обязаны платить работодателю, если хотят пропустить день, даже чтобы посетить врача.
Гистерэктомия — частое последствие финансовой ловушки. Подрядчики дают в долг деньги на операции. И женщины — большинство из них необразованные — говорят, что у них нет особого выбора. Удаление матки позволяет трудиться, не отвлекаясь на визиты к врачу или трудности менструации в поле, где нет доступа к проточной воде, туалетам или укрытию.
Удаление матки может привести к опасным последствиям, особенно если женщина младше 40 лет. Краткосрочные риски — боли в животе и образование тромбов, долгосрочные — ранняя менопауза, повышенный риск сердечных заболеваний и остеопороза. Помимо всего прочего, деньги на операцию дают в долг, и это ещё глубже погружает людей в пучину кабальной зависимости. Для работодателя это гарантия, что работники вернутся на поля и в следующем сезоне. Такие условия превращают труд в принудительный.
— Мне пришлось выходить на работу сразу после операции, ведь нам дали аванс, — сказала Арчана. — Мы пренебрегаем здоровьем ради денег.
Производители и покупатели сахара знают об этой жестокой системе. Консультанты Coca-Cola посещали плантации и сахарные заводы Западной Индии и в 2019 году выяснили, что сахарный тростник рубят дети, а взрослые трудятся, чтобы расплатиться с навязанными долгами.
PepsiCo подтвердила, что один из её крупнейших международных франчайзи закупает сахар в штате Махараштра. Франчайзи только что открыл там третий завод, где производят пепси. В Махараштре строится и завод компании Coke, и Coca-Cola тоже подтвердила, что закупает сахар в штате.
Кодексы поведения обеих компаний запрещают поставщикам и бизнес-партнёрам использовать детский и принудительный труд.
PepsiCo ответила на наши вопросы, выпустив заявление, в котором говорится: «Описание условий труда рубщиков сахарного тростника в Махараштре вызывает глубокую озабоченность. Мы будем взаимодействовать с нашими партнёрами-франчайзи, чтобы оценить условия труда на плантациях и понять, какие действия, возможно, потребуется предпринять».
Coca-Cola не ответила на наши вопросы.
***
Центр этой эксплуатации — округ Бид, обедневший сельский регион Махараштры. Он стал прибежищем для переселенцев — рубщиков тростника. Для отчёта местные власти опросили около 82 тыс. работниц из Бида и выяснили, что примерно каждая пятая перенесла гистерэктомию. По данным другого, менее масштабного правительственного исследования, это каждая третья женщина.
Несмотря на расследования властей, новостные репортажи и предупреждения консультантов компаний, нарушения продолжаются. Потому что все сваливают вину и ответственность на других.
Крупные западные компании декларируют, что борются с нарушениями прав человека при производстве товаров. На практике они редко посещают поля и в основном полагаются на поставщиков — владельцев сахарных заводов — в решении трудовых вопросов.
Владельцы заводов утверждают, что они не нанимают рабочих. Они нанимают подрядчиков, а подрядчики набирают людей из отдалённых деревень, привозят их на поля и оплачивают их труд.
Подрядчики говорят, что не могут диктовать условия найма или труда, потому что просто берут у владельцев заводов деньги и оплачивают ими работу переселенцев.
Никто не принуждает женщин делать гистерэктомию, чтобы они не рожали детей. Женщин обычно выдают замуж, когда они юны, и многие рожают ещё в подростковом возрасте. Женщины прибегают к гистерэктомии, чтобы избавиться от месячных и не посещать гинеколога.
— Я не могла позволить себе пропустить работу, чтобы сходить к врачу, — объясняет Савита Дайананд Ландж, 30-летняя работница сахарной плантации. В 2023 году она перенесла гистерэктомию.
Индия — второй по величине производитель сахара в мире, и на долю Махараштры приходится около трети производства. Штат экспортирует сахар более чем в десяток стран, где он растворяется в глобальной цепочке поставок.
В других сахарных штатах владельцы плантаций нанимают местных работников и выплачивают им зарплату. Но в Махараштре всё устроено иначе. Около миллиона работников (обычно из Бида) приезжают на поля на юге и западе штата. Во время сбора урожая — примерно с октября по март — они переезжают с поля на поле, перевозя с собой пожитки. Вместо зарплаты от работодателя работники получают аванс от подрядчика — около 1800 долларов на пару, или примерно 5 долларов [около 460 российских рублей] в день на человека за 6-месячный сезон. Эта система, которой больше сотни лет, позволяет производителям сахара снижать затраты на рабочую силу.
Для этого материала наши репортёры брали интервью у людей на каждом этапе цепочки поставок: у рабочих, подрядчиков, владельцев заводов, бывших руководителей транснациональных компаний. Также мы изучили медицинские записи и взяли интервью у врачей, законодателей, чиновников, исследователей и сотрудников гуманитарных организаций.
Арчана — миниатюрная, с улыбкой, которая освещает её лицо, тараторит со скоростью миллион километров в час и, увлёкшись, хватает собеседника за запястье.
— Нами легко воспользоваться, — говорит Арчана, — потому что у нас нет образования.
Арчана работает на сахарных плантациях с подросткового возраста. Сейчас ей чуть за тридцать, и она ожидает, что останется здесь до конца своих дней. Её семья бедствует, и Арчана порой пропускает приёмы пищи, чтобы её троим детям хватило еды.
Арчана считает, что для неё не осталось ничего, кроме сахара. Но она надеется, что у её детей всё будет по-другому.
***
Зимой 2023 года Арчана лежала на кушетке в операционной, готовясь к гистерэктомии. Она посмотрела на белый потолок и подумала, что может потерять сознание и больше не очнуться. Кто присмотрит за её детьми?
— Но я это сделала, — сказала Арчана. — У меня не было выхода.
Она добралась из своей деревни до городской больницы за несколько часов. Арчана страдала от тяжёлой тянущей боли и нерегулярных месячных. Причина, скорее всего, в том, что Арчана работала во время беременности и часто голодала.
В полях Арчана, как и другие женщины, ночью спит на земле, а днём носит тяжёлые грузы на голове. Тампоны и прокладки дорогие, их трудно купить и сложно утилизировать. Проточной воды нет, и женщины пользуются тканью, которую стараются незаметно стирать вручную.
Гистерэктомия — рутинная операция, которую проводят во всём мире, хотя и нечасто для женщин от 20 до 30 лет. В сахарной промышленности Махараштры все — подрядчики, другие работники, даже врачи — подталкивают женщин к удалению матки.
Именно так произошло с Савитой, матерью четверых детей. Врачи прописали ей обезболивающие и витамины от болей в пояснице и животе, но из-за каждого приёма она лишалась оплаты за день и платила штраф за пропуск работы.
— Куда бы я ни обратилась, — объяснила Савита, — везде мне предлагали удалить матку.
В медицинской карте Арчаны написано: УЗИ показало, что у неё кисты яичников. Хирург посоветовал сделать гистерэктомию вместо удаления кист. Арчана не подвергла сомнению этот совет. Она знала много женщин, которые делали то же самое. Она боялась рака. И надеялась, что это положит конец болям и визитам к врачу.
Несколькими годами ранее, чтобы оплатить медицинские счета одного из детей, Арчана продала за 30 долларов пару золотых серёжек, подарок отца. Теперь продавать было нечего. Поэтому Арчана и её муж заняли ещё денег у подрядчика, пообещав вернуться в следующем сезоне и отработать их.
Хирург удалил Арчане матку, кисту, яичник и фаллопиеву трубу. Хирург сказал нам, что это было необходимо, потому что киста была необычно большой.
Мы показали медкарту Арчаны докторке Фариназ Сейфи, главе гинекологического отделения больницы Бриджпорт и профессорке медицинской школы Йельского университета.
— Для гистерэктомии не было абсолютно никаких показаний, — сказала Фариназ.
***
На свадебных фотографиях Арчана смотрит прямо в камеру. Она никогда не встречалась с женихом до свадьбы. Это считалось нормальным. То же самое происходило с её подругами.
Как и многие сельские женщины Махараштры, Арчана не знает своего точного возраста. Она считает, что в день свадьбы ей было около 14 лет. Двумя годами раньше ей пришлось бросить деревенскую школу, потому что родители взяли её с собой на сахарные плантации.
— Я боялась выходить замуж, — вспоминает она, — по-настоящему боялась.
Арчана знала, что замужество означает конец мечтам. Она мечтала стать медсестрой. Она представляла, как будет носить накрахмаленную, чистую униформу и работать под жужжащим потолочным вентилятором, защищённая от солнца. Но девочек принуждают выходить замуж и отказываться от своего будущего из-за сахара.
Каждую осень перед сбором урожая, обычно в октябре, владельцы заводов отправляют подрядчиков в деревни искать работников.
Детские браки в Индии незаконны. Но их не удаётся искоренить из-за культурных и экономических причин. Особенно в этой части Махараштры.
Во-первых, рубка тростника — это работа для двоих. Бригады из мужа и жены зарабатывает в два раза больше, чем один мужчина. Команду из двух резчиков называют койта — в честь серпа, которым срезают тростник. Во-вторых, чем дольше дети сопровождают родителей в полях, тем дольше родители их содержат. Поэтому бедные семьи часто стремятся выдать дочерей замуж как можно раньше.
— Они перекладывают ответственность за нас на чужие плечи, — сказала Арчана. — Поэтому они выдают нас замуж.
Бывший глава комитета Бида по защите детей говорит, что подрядчики ищут невест и давят на родителей, чтобы те выдавали замуж маленьких дочерей. Некоторые даже одалживают деньги на свадьбы.
— Я просто добавляю сумму к счёту за следующий год, и они могут её отработать, — объяснил Датту Ашруба Ядав, подрядчик, живущий в Биде. Он сказал, что одолжил одной паре 50 тыс. рупий [около 55 тыс. российских рублей] на свадьбу. Обычная пара зарабатывает столько за несколько месяцев.
Мира Говардхан Бхоле работает на сахарных плантациях с замужества. Замуж её выдали через год после первых месячных. Мире за 30 лет, но у неё круглое детское лицо, которое всегда выглядит жизнерадостным. Когда муж сказал, что ей придётся рубить тростник, она безудержно зарыдала.
— Они бросили меня в машину и привезли сюда, — сказала она. — Я даже не успела помыться.
Стебли сахарного тростника растут так высоко и близко друг к другу, что видны только клочья неба. Мужчины наклоняются вперёд, орудуя мачете. Остальное обычно делают женщины.
Сначала они обрывают острые листья. Это требует практики. Потяни вниз — и всё будет в порядке, но проведи пальцем вверх, даже случайно, и на пальце останутся порезы, тонкие, как от бумаги.
Мира помнит: в первые недели у неё так сильно болели ладони, что она постоянно плакала.
Сняв листья, женщины складывают тростник в связки. Они несут связки на головах и складывают их в грузовики.
От тяжести тростника у женщин разрушаются шейные диски.
Ещё более безжалостное наказание — жизнь в полевых условиях. Рабочий день часто заканчивается после полуночи, когда грузовики увозят остатки дневного урожая. Женщины вместе с семьями спят под брезентовыми тентами на тонких циновках, брошенных на землю. Они просыпаются в четыре утра, чтобы принести воды, развести костёр, вскипятить чай и приготовить чечевицу и овощи. Они стирают одежду в тазу, а затем возвращаются к работе: собирают и носят сахарный тростник.
Работники говорят, что почти никогда не видят официальных договоров или записей о том, сколько тростника они срезали. В конце сезона подрядчики почти всегда заявляют, что долг по-прежнему в силе.
— Они не могут вернуть долг за один сезон, — сказал Ранджит, подрядчик Dalmia Bharat Sugar.
***
Dalmia поставляет сахар компании Coca-Cola. В отчётах Dalmia в качестве клиента также указана компания Mondelez, владеющая Cadbury. Компания заявила, что «глубоко обеспокоена сообщениями о проблемах с персоналом у одного из наших поставщиков», и пообещала провести расследование.
Франчайзи Pepsi тоже закупает продукцию у Dalmia, но на заводах за пределами штата, сообщили в PepsiCo.
Мира иногда мечтает о другой жизни. Её родственница в городе в нескольких часах езды отсюда работает домработницей. Получать деньги за работу по дому — это звучит невероятно. Но как бы усердно они с мужем ни трудились — в конце каждого сезона подрядчик говорит, что они всё ещё не вернули долг. Им приходится возвращаться. Защитники прав работников говорят, что это кабальный труд, который запрещён законом.
Когда муж Арчаны привёз её после свадьбы на плантации, она надеялась проработать там один сезон. Это было больше 15 лет назад. Семья всё ещё в долгах.
— Нам дают аванс, мы отрабатываем его часть, и нам снова дают аванс, — сказала она.
Детские браки, детский труд, кабальные условия, вечные долги. Производители сахара отказываются решать проблемы, называют их социальными и говорят, что они не нанимали этих людей, так что за них отвечают подрядчики.
***
Всё могло измениться.
В 2019 году газета The Hindu BusinessLine сообщила, что женщины, которые работают на плантациях Махараштры, необычно часто делают гистерэктомии. Один из законодателей штата вместе с командой исследователей начал расследование. Они опросили тысячи женщин и в том же году составили отчёт.
В отчёте описаны ужасные условия труда, а высокая частота гистерэктомий прямо объясняется условиями сахарной промышленности. Женщинам не дают отпуск на время беременности или отгул для посещения врача, и у них не остаётся другого выбора, кроме как обратиться за хирургическим вмешательством.
По счастливой случайности в том же году Coca-Cola опубликовала свой отчёт. Компания наняла фирму для аудита цепочки поставок в нескольких странах.
Аудиторы из группы Arche Advisors посетили 123 плантации в Махараштре и в соседнем штате. Примерно на половине они увидели детей. Многие просто переехали туда со своими семьями, но в отчёте Arche написано, что на 12 фермах дети рубят и носят сахарный тростник.
Почти каждый работник, опрошенный журналистами, сказал, что на сахарных плантациях есть дети. Младшие занимаются домашними делами, а старшие рубят тростник. Фотограф The Times видел этих детей. В отчёте есть интервью с 10-летней девочкой, которая «любит ходить в школу», но вместо этого работает на плантации с родителями. Она собирает обрезки тростника и складывает их в связку, которую её родители затем уносят в грузовик.
Аудиторы Arche отметили, что лишь на нескольких заводах были правила, запрещающие кабальный и детский труд, но они применялись только на заводах, а не на плантациях. Правительственный отчёт призывает заводы обеспечить работников проточной водой, туалетами, санитарными условиями и минимальной зарплатой.
***
Мало что изменилось, если вообще изменилось.
Крупные покупатели сахара вроде PepsiCo и Coca-Cola утверждают, что требуют от поставщиков соблюдать строгие стандарты в отношении трудовых прав. Способны ли компании контролировать тысячи плантаций, откуда начинаются поставки?
Такое случается редко. Исполнительный директор NSL Sugars сказал, что производители газировки могут быть скрупулёзными в вопросах качества сахара, эффективности производства и экологии. А труд на плантациях, по его словам, почти никогда не обсуждается. Представители Coca-Cola и PepsiCo редко бывают на плантациях.
Владельцы заводов тоже редко посещают плантации. Руководители компаний Dalmia и NSL Sugars говорят, что они почти не ведут учёт работников.
— Никто с фабрики Dalmia никогда к нам не приходил, — сказала 40-летняя Анита Бхайсахаб Вагмаре. Она всю жизнь проработала на плантациях, поставляющих тростник Dalmia. Анита сказала, что ей сделали гистерэктомию, о чем она сожалеет.
Эд Поттер, бывший глава отдела защиты трудовых прав Coca-Cola, говорит, что компания много раз проверяла, как соблюдаются трудовые права. Но при таком количестве поставщиков надзор не помогает.
— Представьте, что вы роетесь в песке, — сказал Эд. — Вы видите то, что прилипло к вашим пальцам. Остальное ускользает.
Санджай Хатал, управляющий директор крупной лоббистской группы сахарных заводов, считает, что владельцы заводов не могут предоставлять работникам льготы, иначе их начнут считать прямыми работодателями. Это увеличит расходы заводов.
— Само существование отрасли окажется под вопросом, — сказал Санджай.
***
Однажды в мае 2023 года, через несколько месяцев после сбора урожая, Арчана и её муж отправились на участок земли, который они обрабатывают недалеко от своего дома. Стояла 40-градусная жара. Нигде ни тени, ни ветерка.
Адитья, маленький сын Арчаны, совал в рот всё подряд: наклейку, печенье, игрушечные часы. Арчана, одетая в лёгкое сари с цветочным узором, подхватила сына на руки. Прошло около шести месяцев после гистерэктомии, и её тело болело сильнее обычного. Болело всё, особенно поясница.
Арчана была сыта по горло врачами и работой, которая вынудила её искалечить себя. Впервые в жизни она не знала, сможет ли в этом сезоне рубить сахарный тростник. Но мысль о том, чтобы занять денег и не отработать их, ужасала её. Арчана и так растягивала деньги как могла. Она выращивала помидоры и перец на грядке за их домом.
— Мы потратили всю жизнь на эту работу, — сказала Арчана.
В сентябре, когда приближался сезон сбора урожая, она всё ещё не знала, сумеет ли работать. Подрядчик, по её словам, постоянно уговаривал её мужа взять большой аванс.
— Меня просто сводит с ума, когда люди говорят: «Тебя никто не заставлял тяжело работать», — сказала Арчана. Она стирала одежду в пластиковом тазу. — Никто из нас не выбирал такую жизнь.
Это были изнурительные дни. Все трое детей кашляли. Накануне Арчана поссорилась с мужем, и он швырнул на землю корзину с хлопком, который она собрала. Хлопок был испачкан. Теперь его нельзя продать.
В конце концов муж Арчаны ушёл на плантацию работать один. Она осталась дома, смирившись с тем, что это ещё глубже погрузит семью в нищету.
Арчана беспокоится о детях. Она всё ещё питает надежды на Адитью и двух его старших сестёр. Им 8 и 5 лет. Приянка, старшая дочь, прогуливает школу, чтобы покататься верхом со своими братом и сестрой. Арчана помнит, как сама прогуливала школу, а затем бросила учёбу. Она помнит, как мечтала стать медсестрой. Она хочет, чтобы у её Приянки всё сложилось иначе.
— Я хочу, чтобы она кем-то стала, — говорит Арчана. — Добилась чего-то в жизни.
Но она знает, что у её детей всё может сложиться не так хорошо, как она мечтает.
— Им не нравится так жить, — говорит Арчана. — Но им придётся привыкать.
***
Текст: Мегха Раджагопалан, Кадри Индзамам, The New York Times
Фото: Саумья Ханделвал
Перевод и пересказ: Лена Климова
